Красная пирамида

– Это Тот, – сказал я. – Бог знания. Египтяне считали, что это он создал письменность.

– Так и есть, – кивнул Амос.

– А почему у него птичья голова? – заинтересовалась Сейди. – Почему-то у всех египетских богов головы от разных животных. Очень глупо выглядит, по-моему.

– Ну, обычно они так не выглядят, – сказал Амос. – Я имею в виду, в реальной жизни.

– В реальной жизни? – фыркнул я. – Да ладно. Можно подумать, ты лично с ними встречался.

Я вроде не сказал ничего такого, но у Амоса вдруг сделалось такое лицо, будто он вспомнил что-то очень-очень неприятное.

– Боги могут являться в разных обличьях, – заговорил он после паузы. – Иногда в человеческих, иногда в звериных, а иногда и в виде… м-м… гибрида. Понимаете, боги – это первозданные стихии, что-то вроде мостика между человеком и природой. Поэтому их и изображали с головами животных, чтобы показать, что они существуют сразу в двух мирах. Теперь понятнее?

– Ни капельки, – сказала Сейди.

– Хмм. – Амос несколько озадачился. – Ясно, придется нам с вами всерьез позаниматься. Говоря вкратце, Тот, которого вы видите перед собой, является основателем Дома Жизни, а этот особняк, если угодно, его местная штаб-квартира. Или, по крайней мере… была ею раньше. Сейчас в Двадцать Первом номе остался только я один. Точнее, был один, пока не появились вы двое.

– Погоди немного.

Вопросы теснились у меня в голове, так что я даже не знал, с чего начать спрашивать.

– Что это такое – Дом Жизни? И почему только Тоту позволено в нем находиться? И почему ты…

– Картер, поверь, я знаю, каково тебе сейчас. – Амос сочувственно улыбнулся. – Но такие вещи лучше обсуждать при свете дня. Вам сейчас непременно нужно поспать, и я не хочу, чтобы вам снились кошмары.

– Ты правда думаешь, что я смогу уснуть?

– Мурр.

Пышка на руках у Сейди сладко потянулась и зевнула во всю пасть.

Амос хлопнул в ладоши и крикнул:

– Хуфу!

Поначалу мне показалось, что он просто громко чихнул, а не позвал кого-то, – слишком уж странное это имя – Хуфу[5 - Хуфу (Хеопс) – фараон периода Древнего царства Египта, предположительно строитель Великой пирамиды в Гизе (27 в. до н. э.).]. Однако на лестнице тут же показался торопливо спускающийся к нам коротышка в пурпурного цвета одежке – футов трех ростом, весь заросший золотистой шерстью. Я не сразу сообразил, что это не человек, а павиан. Причем наряженный в футболку с логотипом лос-анджелесского спортклуба «Лейкерс».

Павиан одним прыжком преодолел последние ступеньки и приземлился прямо перед нами. После чего показал длиннющие клыки и издал какой-то угрожающий звук – не то зарычал, не то рыгнул. От него за милю несло сырными чипсами.

Я не придумал ничего лучше, чем ляпнуть:

– «Лейкерс» – моя любимая команда!

Павиан в ответ похлопал себя руками по макушке и еще раз рыгнул.

– О, ты Хуфу понравился, – сказал Амос. – Думаю, вы отлично поладите.

– Потрясно, – отреагировала слегка ошеломленная Сейди. – Значит, за дворецкого у тебя обезьяна. Что дальше?

Пышка как ни в чем не бывало мурлыкала у нее на руках, как будто павиан в доме был чем-то совершенно обыденным и нестрашным.

– Агх! – рыкнул на меня Хуфу.

– Это он хочет сыграть с тобой один на один, Картер, – со смешком перевел Амос. – Оценить, так сказать, твой уровень.

Я переступил с ноги на ногу.

– Э-м-м… да, ладно. Конечно. Только, может, не сегодня, а? А как ты понял, что…

– Картер, боюсь, тебе еще ко многому придется привыкнуть, – сказал Амос. – Но если ты намерен побороться за свою жизнь и спасти отца, тебе нужно как следует отдохнуть и набраться сил.

– Эй, извини, – вмешалась Сейди. – Кажется, ты сказал «побороться за жизнь и спасти отца»? А поподробнее нельзя?

– Завтра, – решительно пресек разговоры Амос. – Непременно введу вас в курс дела, но только утром. Хуфу, покажи, пожалуйста, ребятам их спальни.

– Агх-ухх! – заворчал павиан, тут же разворачиваясь и направляясь вверх по лестнице. Как я не замедлил убедиться, майка «Лейкерс» оказалась чересчур коротка, чтобы скрыть от нас его разноцветный зад.

Мы двинулись за ним следом, но тут Амос окликнул меня:

– Картер, отдай мне сумку, пожалуйста. Будет лучше, если я запру ее на ночь в библиотеке.

Я заколебался. Сумка так и болталась у меня на плече без дела, но она была единственным, что у меня осталось от папы, и мне не хотелось с ней расставаться. У меня вообще никаких вещей при себе не оказалось – весь наш багаж так и остался в Британском музее. Честно говоря, я удивился, что полиция не изъяла у меня и эту сумку, но почему-то на нее никто не обратил внимания.

– Ты непременно получишь ее обратно, – пообещал Амос. – Когда придет время.

Дядина просьба звучала вполне дружелюбно, но по его глазам я сразу понял, что выбора у меня на самом деле нет.

Я протянул ему сумку, и Амос взял ее – бережно и очень аккуратно, как будто в ней лежала тикающая бомба.

– Увидимся утром, – попрощался он и направился к скованным цепями дверям в конце зала. При его приближении цепи сами собой распались и створки приоткрылись – ровно настолько, чтобы Амос мог проскользнуть внутрь, так и не показав, что же скрывается по ту сторону. Цепи за его спиной сомкнулись обратно.

Я покосился на Сейди, не зная, что делать дальше. Оставаться в Большом Зале наедине с жутковатой статуей Тота нам не хотелось, так что мы поплелись следом за Хуфу вверх по лестнице.

Нам с сестрой достались смежные комнаты на третьем этаже, и должен признать, что они были куда круче, чем все прочие места, где мне доводилось останавливаться.

В моей комнате оказалась встроенная кухонька, битком набитая моими самыми любимыми лакомствами: банками с имбирным элем… (Нет, Сейди. Имбирный эль пьют не только старикашки. И вообще помолчи!) …и всякими сластями, вроде «Твикс» и «Скиттлс». Просто невероятно… Когда Амос успел узнать, что именно мне нравится? В самой спальне, конечно, большой телевизор, компьютер, стереосистема – все самое новое и навороченное. В ванной – зубная паста, дезодорант и все прочие необходимые принадлежности, и тоже все привычных мне марок. Кровать просто поражала воображение: огромная и пружинистая. Только почему-то вместо пухлой удобной подушки в изголовье оказался твердый подголовник из слоновой кости, какие я видел в древнеегипетских гробницах. Его украшали резные фигурки львов и (кто бы сомневался!) целое изобилие иероглифов.

Еще в комнате был балкон с видом на Нью-Йоркскую бухту. Я хотел было выйти полюбоваться Манхэттеном и светящейся вдали статуей Свободы, но раздвижные стеклянные двери оказались заперты. Тут я впервые насторожился, почуяв опасность.

Я обернулся к Хуфу, но того уже и след простыл. Наружная дверь была закрыта. Я подергал ручку, и тут выяснилось, что моя комната заперта снаружи.

Из соседней комнаты донесся приглушенный голос:

– Картер?

– Да, Сейди, я здесь.

Я попробовал дверь, соединяющую наши комнаты, но и она тоже не открывалась.