Тайный оракул

Мы миновали тягач с прицепом, на котором покоилась цистерна с водой. Перси взорвал ее, небрежно щелкнув пальцами, и поток воды преградил путь преследователям.

– Ловко, – ухмыльнулась Мэг, скача в своем зеленом платье. – Доберемся!

Нет, подумал я, не доберемся.

В груди горело. Дыхание вырывалось с хрипом и свистом. Меня злило, что эти два полубога могут еще и переговариваться на бегу, тогда как я, бессмертный Аполлон, похож на задыхающегося сома.

– Нет… – Я хватал воздух открытым ртом. – Они просто…

Прежде чем я успел закончить, три сияющие дымовые колонны взметнулись перед нами с земли. Два духа уплотнились до состояния трупов – у одного во лбу красовался, словно третий глаз, персик, у другого в груди застряла сухая ветка.

Третий дух…

Увы, Перси не увидел его вовремя и вбежал прямо в столб дыма.

– Не дыши! – успел предупредить я.

Он вытаращился, словно спрашивая, что, серьезно? А потом упал на колени и вцепился в горло. Сын Посейдона, Перси, наверно, мог дышать под водой, но задерживать дыхание на неопределенно долгое время совсем другое дело.

Мэг схватила из-под дерева еще один сморщенный плод, но он не мог предложить ей надежной защиты от превосходящих сил тьмы.

Я попытался прикинуть, как помочь Перси, но подвергся нападению пронзенного веткой духа и, бросившись наутек, наткнулся на дерево. Мне бы и хотелось сказать, что столкновение было частью плана, но даже я, со всем моим поэтическим даром, не смог обнаружить в нем ничего позитивного. Очнувшись, я обнаружил, что лежу на спине, перед глазами плавают круги, а сверху на меня смотрит омерзительный чумной дух.

– И какой же смертельной болезнью мне убить великого Аполлоооона? – пробулькал дух. – Сибирской язвой? Эболой…

– Заусеницы, – предложил я, пытаясь отползти от своего палача. – Я живу в страхе перед ними.

– Есть ответ! – воскликнул носос, бесцеремонно игнорируя мои старания. – Попробуем!

С этими словами он рассеялся в дым и навис надо мной сияющим одеялом.

8

Персики в бою

Дальше некуда

Взрыв мозга

Не могу сказать, что вся жизнь пролетела перед глазами.

Если бы так, это заняло бы несколько месяцев, и я наверняка успел бы придумать план побега. Нет, пролетели только сожаления. Да-да, даже мне, созданию восхитительному в своем совершенстве, есть о чем сожалеть. Я вспомнил тот день в студии на Эбби-роуд, когда, движимый завистью, внес вражду и раздор в сердца Джона и Пола и расколол «Битлз». Вспомнил, как на поле сражения Трои пал Ахилл, сраженный стрелой подлого лучника – из-за моего гнева.

Пред моим внутренним взором предстал Гиацинт, красавец с бронзовыми плечами и сияющими под солнцем темными вьющимися локонами. Стоя на краю поля, он послал мне ослепительную улыбку. Даже ты не сможешь бросить диск так далеко.

Смотри, сказал я и метнул диск, а потом с ужасом увидел, как порыв ветра необъяснимым образом направил снаряд в прекрасное лицо друга.

И, конечно, я увидел ее – другую любовь моей жизни. Увидел, как ее чудесная кожа превращается в кору, волосы – в зеленые листья, а глаза – в застывшие озерца сока.

Такой болью отозвались эти воспоминания, что я бы даже принял за избавление от муки опускающийся на меня сияющий чумной туман.

Но моя новая, смертная, сущность воспротивилась этому. Я еще слишком молод, чтобы умирать! У меня еще не было первого поцелуя! (Да, в моем божественном каталоге бывших красивых людей побольше, чем в списке гостей на вечеринке у Ким Кардашьян, но все они были сейчас не в счет.)

И тут, если уж быть честным до конца, я должен кое в чем признаться: все боги боятся смерти, даже тогда, когда мы заключены в смертные формы. Кому-то это может показаться глупостью – ведь мы же бессмертны. Но, как вы уже видели, бессмертность могут и отнять. (В моем случае целых три раза.)

Богам знакомо увядание. Знаком уход в забвение. Сама мысль о небытии вселяет в нас ужас. Вообще-то – да, Зевсу не понравится, что я делюсь этой информацией, и если вы расскажете кому-то, я буду все отрицать – мы, боги, немного даже изумляемся вам, смертным. Вы живете, зная, что неизбежно умрете. Не важно, сколь много у вас друзей и родственников, ваше недолгое существование быстро забудут. Как вы миритесь с этим? Как справляетесь? Почему не предаетесь отчаянию, не сходите с ума и не рвете на себе волосы? Ваше бесстрашие, надо признать, достойно восхищения.

Так о чем я?

Да, верно. Я умирал.

Затаив дыхание, я вертелся в грязи, пытался отвести опускающееся чумное облако, но это было куда труднее, чем прихлопнуть муху или обнаглевшего смертного.

Краем глаза я увидел Мэг, сцепившуюся в смертельной игре в салки с третьим духом и отчаянно старавшуюся укрыться от него за персиковым деревом. Она крикнула мне что-то, но ее голос прозвучал как будто издалека.

Слева вдруг дрогнула земля, и тут же из нее ударил миниатюрный гейзер. Напрягая последние силы, Перси подполз к источнику, сунул лицо в воду и смыл дым.

Свет начал меркнуть в глазах.

Перси поднялся на ноги, вырвал из земли оросительную трубу – она и была источником гейзера – и направил струю воды в мою сторону. Вообще-то я не люблю таких вот водных процедур. Каждый раз, когда мы с Артемидой бываем в походе, она норовит разбудить меня, вылив ведерко ледяной воды. Но сейчас я не имел ничего против этого обливания.

Вода смыла дым. Я отвернулся, хватая ртом воздух. Поблизости два газообразных неприятеля превратились в жалкие, промокшие трупы, желтые глаза которых светились злобой и раздражением.

Мэг снова что-то крикнула. На этот раз я разобрал ее слова.

– ЛОЖИСЬ!

Призыв показался мне неуместным и даже отчасти неуважительным, поскольку я только что поднялся. По всему саду отрывались от земли и левитировали замерзшие, почерневшие остатки урожая.

Поверьте, за четыре тысячи лет мне довелось повидать немало странного и чудного. Я видел мечтательный лик Урана, выложенный звездами в небе, и ярость неистово мечущегося по земле Тифона. Видел, как люди превращаются в змей, а муравьи в людей. Видел, как вполне разумные в прочих отношениях мужчины и женщины выплясывают макарену.

Но никогда еще не видел я восстания замерзших фруктов.

Мы с Перси грохнулись на землю – персики летали по всему саду, рикошетом, словно черные бильярдные шары, отскакивая от деревьев и разрывая в клочья трупные тела но-сои. Останься я стоять, меня убило бы на месте, но Мэг стояла, спокойная и бесстрашная, и мерзлые плоды со свистом проносились мимо, огибая ее.

Изрешеченные до дыр, все три носои пали. И вслед за ними попадали обезумевшие фрукты.

Перси поднял голову. Глаза у него покраснели и распухли.

– Что это такое было?

Язык у него немного заплетался – похоже, избежать воздействия чумного облака ему все же не удалось, – но он, по крайней мере, остался жив. В общем, это был хороший знак.

– Не знаю, – признался я. – Мэг, с тобой все в порядке?

Замерев на месте, она с изумлением оглядывала последствия буйства фруктов, растерзанные трупы, сломанные и разбросанные ветки.

– Я… я не уверена.