Проклятие Персефоны

В тот вечер он погиб, спасая меня от когтей сирены, которая воспользовалась моментом и, удерживая меня за лодыжку, потащила на морское дно. Отец, недолго думая, прыгнул в воду, в панике забыв даже про кинжал. Отпустив меня из холодных объятий, сирена переключила внимание на него: морская дева подарила отцу поцелуй смерти, после которого ни один мужчина не был хозяином своих мыслей и действий и желал лишь одного – воссоединиться с возлюбленной, которая обрекала жертву на верную смерть, погружаясь на дно.

Всплыв на поверхность, я жадно начал хватать ртом воздух. Затем вернулся на берег за кинжалом, но стоило мне лишь схватить рукоять оружия и развернуться, как я заметил алые пятна на воде. Последнее, что запомнил, падая коленями на гальку, – это мимолетный образ сирены, лицо которой тронул звериный ехидный оскал.

Проснувшись посреди ночи, я долго лежал на кровати, чувствуя необъяснимую тревогу. Чтобы развеять неприятное чувство, осторожно встал и накинул мятую рубашку. Стараясь унять дрожь в руках и запустив пальцы в волосы, начал медленно массировать голову. Во рту горело, живот скрутило от голода. Бутылка лежала рядом, а содержимое медленно растекалось по полу. Ухмыльнувшись, я вышел из каюты, осторожно прикрыв за собой дверь.

На палубе никого не было. Давно утихли крики чаек и хмельные взбудораженные возгласы матросов, которые в свободное время предавались азартным играм – единственным доступным развлечениям на корабле. Вдохнув полной грудью, пошел в сторону камбуза, чтобы немного подкрепиться. Преодолев несколько ступеней, прислушался: из комнаты доносились голоса, причем один из них принадлежал Эмилии. Затаившись, я спустился ниже, стараясь услышать обрывки разговора, подавшись вперед и крепко ухватившись за один из выступов в стене.

Собеседники разговаривали полушепотом и изредка смеялись. Крис с присущей ему юношеской добротой и искренностью поведал свою историю, а затем начал отвечать на сыпавшиеся вопросы Эмилии по поводу капитана. Я напрягся, не желая, чтобы юнга сболтнул лишнего девушке, невольно разрушив все планы. И когда мальчишка произнес: «Ходят слухи, что дьявол уничтожил всю команду, оставив в живых только капитана, заключив с ним сделку…», резко распахнул дверь, застав врасплох сидящих.

Я тут же нацепил маску безразличия и скрестил руки на груди, показывая тем самым, что жду объяснений. Первым вскочил Крис и открыл было рот, чтобы оправдаться, но Эмилия одним властным жестом руки заставила мальчишку подчиниться. Как же я хотел, чтобы в этот момент юнга выбежал из кладовой и оставил нас вдвоем, чтобы я мог прикоснуться к своей пленнице, почувствовать ее…

За годы, проведенные вдали друг от друга, Эмилия превратилась в настоящую женщину, полную достоинства и умеющую постоять за себя.

В ее жесте было столько достоинства, столько внутренней силы, что я невольно отступил вбок. Посмотрев мне прямо в глаза, девушка ясно дала понять, что объяснений не будет, и, взяв Криса за руку, как какого-то малыша, последовала с ним наверх. После того как они поднялись на несколько ступеней, я скользнул взглядом по кладовой и, схватив очередную бутылку рома, отправился вслед за ними.

Выйдя на палубу, я полной грудью вдохнул морской воздух и услышал плеск воды позади себя. Продолжая держать бутылку рома в руке, развернулся и увидел, как двое никсов, духов воды, резвились в морских волнах, пытаясь выхватить что-то из лап друг друга. Они были похожи на двух детей, головы которых обрамляли длинные сине-зеленые волосы, переливающиеся в лунном свете. Между пальцами на руках и ногах блестели перепонки. Черные глаза, два разреза вместо носа и тонкие губы делали их похожими на сирен, но никсы прислуживали морским девам и считались гораздо слабее.

Что они забыли в этих водах? Что делают рядом с моим кораблем? Духи, заметив, что за ними наблюдают, окатили меня холодной водой, отчего я тихо выругался. Никсы, широко улыбнувшись беззубыми ртами, сверкнули черными глазами и скрылись.

Вернувшись в каюту, я первым делом скинул с себя промокшую одежду и натянул сухие штаны, подпоясав их ремнем. А затем откупорил бутылку и принялся расхаживать от одной стены до другой, делая большие глотки. Меня раздражало абсолютно все: обстановка, матросы, смешанные чувства, которые я испытывал к Эмилии. Что-то переменилось в ней, надломилось. Несмотря на сомнения, я был уверен, что из пугливой девочки она превратилась во властную женщину, знающую, чего она хочет и какой ценой сможет добиться желаемого. Даже если это граничило с безумием. Даже если это граничило с одержимостью.

Утром проснулся оттого, что за окном громко кричали чайки, а команда горланила песни, свистела и улюлюкала. Удивленно подскочив, я спешно ополоснул руки и лицо прохладной водой, избавляясь от похмелья, и, накинув чистые штаны и рубашку, вышел из каюты.

Стоило сделать пару шагов по палубе, как мой взгляд непроизвольно упал на столпившихся матросов и Эмилию, которая лениво и плавно виляла бедрами, скользя руками по своему телу. Одета она была в легкое платье с рваным подолом, еле-еле прикрывавшее колени. Тонкие лямки постоянно сползали, и девушка, игриво пробегая пальцами по коже, надевала их обратно, запрокидывая голову и вытягивая шею, которую прикрывал легкий шарф, кулона я так и не разглядел. Тело пленницы, окутанное серебристым светом, казалось, отталкивало солнечные лучи. Грудь колыхалась в такт плавным движениям, манящий взгляд из-под пышных ресниц, которым она одаривала каждого, был призывом и приглашением.

Ласкать… повалить… держать… пока ладони множества рук грубо сжимают бедра, ягодицы и груди…

Однако матросы позволяли себе только улюлюкать и призывно кричать, не приближаясь.

Я не выдержал и громко кашлянул в кулак.

Мужчины моментально перевели взгляд в мою сторону и, ужаснувшись, замельтешили, стараясь убраться с моих глаз: помочь на кухне, захватить тряпку с ведром или проложить курс. Не прошло и минуты, как мы с Эмилией остались вдвоем.

Пленница стояла напротив меня с победной улыбкой. Капельки пота блестели на ее теле, грудь высоко и часто поднималась и опускалась, спутанные волосы разметались по плечам красивым золото-рыжим облаком. Эмилия, явно наслаждаясь триумфом, поманила меня к себе. Сейчас она была прекраснее Афродиты, богини красоты, которую уважали и желали. Во взгляде Эмилии читалось нечто нечеловеческое, отчего я нервно сглотнул. Цвет радужки изменился с зеленого на алый, улыбка походила больше на звериный оскал.

Удивленно моргнув, я засунул руки в карманы, но с места не сдвинулся. Еще раз хорошенько осмотрев лицо девушки, вдруг понял: она все знала с самого начала и решила меня разыграть.

– Ну же, Уилл, разве ты не этого хотел? Разве не меня ты хотел завоевать в тот вечер, когда решил бросить все и сбежать? – Едкие слова прозвучали как приговор. Мне показалось, что голос пленницы стал значительно ниже, точно глубоководное течение. – Вот она я, на палубе ни души, что же мешает тебе закончить начатое? – Эмилия хитро улыбнулась.

Внезапный толчок в спину, будто порыв ветра, заставил сделать пару шагов навстречу девушке, однако, оглянувшись, я не почувствовал ни дуновения, ни чьего-либо присутствия. Странное ощущение возникло в груди, разрастающееся с каждым мгновением все сильнее: кто-то, подобно кукловоду, управлял моими эмоциями и действиями. Сдвинув брови к переносице, я не сразу понял, что Эмилия уже подошла ко мне вплотную. Почувствовав ее прерывистое дыхание, перевел взгляд на лицо девушки, затем на грудь, и, усмехнувшись краем губ, ведомый неизвестным порывом, протянул к ней руки, чтобы заключить в объятия…

Но тут же перехватил запястье пленницы, которая занесла руку, чтобы дать мне очередную пощечину.

– Не смей меня трогать, пока я не разрешу тебе.

– Прости, – только и смог прошептать.

Согнувшись пополам и юркнув под руку девушки, подхватил ее за талию и перекинул через плечо. Я чувствовал, как Эмилия рвет ткань моей рубашки, впивается ногтями в спину и кусает за шею. Ускорив шаг, подошел к своей каюте и, придерживая одной рукой талию пленницы, открыл свободной рукой дверь. Войдя, быстро скинул Эмилию на кровать, щелкнул засовом и, повернувшись, увидел, что она стоит на кровати с бутылкой рома в руке.

Не сдержав смешка, я только и спросил:

– К чему нам все эти игры?..

Не успел я закончить фразу, как в стену рядом со мной прилетела бутылка. Осколки разлетелись в стороны, засыпав пол. Посмотрев на мокрое пятно, которое медленно растекалось по стене, повернулся к Эмилии: пленница с победным выражением лица наблюдала за этой картиной.

– Подойди ко мне. – Обуявшая меня злость не могла сравниться ни с чем. Я почувствовал слабое жжение на запястье.

Пленница лишь усмехнулась и села на кровать, скрестив ноги.

– Подойди. Ко. Мне, – повторил слова, но в этот раз тише.

Испугавшись такой перемены своего настроения, крепко сжал кулаки, стараясь не выдать себя и успокоиться. Браслет продолжал затягиваться и впиваться в кожу, доставляя нестерпимую боль.

Спустя несколько секунд Эмилия неохотно встала и медленно приблизилась. Резко притянув девушку за талию, я знаком руки дал ей понять, чтобы она молчала. Лишь шумно вздохнула, но не попыталась сбежать.

Продолжая удерживать прелестницу за талию, свободной рукой провел по ее коже и приспустил лямку платья. Усмехнувшись краем губ, я наклонился и оставил легкий поцелуй на девичьем плече. Захотел одним движением сорвать шарф, но Эмилия моментально оттолкнула и разъяренно уставилась на меня:

– Что ты делаешь?!

Я издал рык, похожий на волчий. Рванулся, притянул к себе Эмилию, крепко прижал к себе, властно обхватив талию одной рукой, другую же запустив в золотисто-рыжие локоны, и потянул вниз, заставив запрокинуть голову.

– А что я делаю? – прошептав как можно тише, провел языком по ее нижней губе, начал медленно оттягивать и покусывать. Эмилия издала слабый стон, прикрыв глаза.

Подхватив девушку на руки и не прекращая поцелуя, я прислонил ее спиной к стене и, быстро подняв подол платья, провел ладонью по внутренней стороне бедра. Эмилия выгнула спину и, громко простонав, обвила руками мою шею, привлекая к себе. Не переставая ласкать нежную кожу, я медленно поднимался выше, в то же время не отрываясь ни на секунду от ее тела, покрывая каждый миллиметр поцелуями, спускаясь к груди.

Внезапно Эмилия вскрикнула и с невероятной силой оттолкнула меня, заставив сделать несколько шагов назад, запнуться и неуклюже рухнуть на кровать.

– Не смей прикасаться ко мне, чертов предатель! – Холодный взгляд прищуренных глаз заставил стушеваться.

Эмилия выбежала из каюты, оставив меня в недоумении.

Громко хлопнув дверью, я медленно сползла по ней на пол и, обхватив руками колени, начала раскачиваться из стороны в сторону, чтобы хоть как-то успокоиться. Обведя взглядом ненавистную каюту и наткнувшись на амулет, который лежал на подушке, доползла на коленях до кровати, схватила его и быстро надела на шею. Прикосновение холодного артефакта привело мысли в порядок. Я крепко сжала в ладони ракушку, стараясь унять дрожащее от возбуждения тело, в то время как сирена нещадно царапала мою плоть изнутри, пытаясь выбраться наружу.

Лицо пылало, на губах оставался вкус табака и морской соли, отчего я непроизвольно почувствовала укол совести. Гнев, cжигающий мое тело и душу, попытался вырваться наружу, но нежность и ласка Уилла неизменно тушили негативные эмоции.

Резко мотнув головой, встала, подошла к зеркалу и, аккуратно сняв бретельки с плеч, позволила платью упасть на пол. Умывшись прохладной водой, вдруг глубоко вдохнула соленый воздух и отчетливо почувствовала знакомые нотки.

Запах хвои и табака с нотками крепкого алкоголя и корицы, наполнивший каюту особенным ароматом, заставил распахнуть глаза и оглядеться.

Но рядом никого не было.

Проснувшись с первыми лучами солнца, я потянулась в кровати и, зажмурив глаза от удовольствия, шумно выдохнула. Затем встала – чуть ли не выпрыгнула из постели – и легким шагом направилась в сторону шкафа.

Подойдя вплотную, распахнула дверцы и осторожно провела пальцами по платьям, боясь их испортить или запачкать. Однако что-то внизу привлекло мое внимание. Я отдернула разноцветные подолы и увидела широкие штаны цвета слоновой кости и схожий по оттенку короткий топ на тонких бретельках. В подобном наряде гораздо удобнее передвигаться по палубе, не привлекая к себе особого внимания, и, в случае чего, успеть дать деру, но я была не в том настроении, чтобы лишать себя возможности вывести Уильяма из себя. Усмехнувшись, зажмурилась, наугад ткнула в первый попавшийся наряд и не прогадала: в моих руках оказалось платье, цветом напоминавшее закатное небо: светло-розовые волны шелкового кружева сменялись бархатом персикового цвета, создавая плавный переход.

Быстро надев платье, прикрыла глаза, наслаждаясь тем, как приятно материал холодил кожу. Сделала небольшой пучок на голове, создавая эффект легкой небрежности, и, покрутившись несколько раз перед зеркалом, решительно вышла из каюты.

Поднявшись на палубу, первым делом обратила внимание на шум и крики: матросы бегали туда-сюда, перенося еду и выпивку из камбуза в трюм, вешались замки на некоторые двери, двое крепких матросов пытались насильно закрыть в каюте Криса и какого-то старика с раскрасневшимся от выпитого алкоголя лицом.

Подхватив подол платья, я побежала в их сторону и, оказавшись достаточно близко, громко крикнула:

– Что вы творите, черт бы вас побрал?!

Матросы окинули меня скептическим взглядом и, впихнув отчаянно брыкающегося юнгу и нечленораздельно вопящего старика в каюту, попытались закрыть за ними дверь. Меня пару раз нечаянно пихнули плечом, заставив возмущенно вскрикнуть и отвлечься, и, когда я снова повернулась, дверь уже успели плотно закрыть на засов.

Переводя встревоженный взгляд то на дверь, в которую барабанили изнутри, то на уходящих матросов, я почувствовала легкое прикосновение к спине и резко обернулась.

Позади меня стоял матрос лет тридцати, волосы его имели оттенок жженой соломы, лицо покрылось веснушками, прищуренные глаза казались какими-то выцветшими. Мужчина поджал губы, и мне стало ясно, что объяснять, что происходит, он будет нехотя, лишь бы я удовлетворила интерес и перестала совать нос не в свое дело. Напряженность в каждом движении выдавала его страх: тело содрогалось от малейшего звука. Неожиданно для себя я схватила его за руку и вцепилась ногтями в кожу, отчего тот дернулся.

– Где ваш чертов капитан?! Он каждый раз, подобно крысе, сбегает с корабля, стоит лишь почувствовать опасность?

Матрос, в глазах которого плескалась паника, не сразу понял, о чем я спросила, и отрешенно посмотрел на свою ладонь, будто видел ее впервые. Пару раз растерянно моргнув, он схватился за крестик, который висел у него на шее, и, нервно теребя засаленными пальцами облезлую веревку, быстро забормотал молитву, а затем завопил:

– Они убьют всех нас! Сожрут наши тела и высосут душу, отдав их морскому дьяволу! Спасения нет! Нет! – Подбородок матроса затрясся, и я удивилась такой резкой перемене настроения: несколько минут назад он держал свои эмоции в узде, но стоило мне лишь задать вопрос, как матрос стал похож на свихнувшегося фанатика. – Сирены, они погубят этот корабль! Никакие чары нас не спасут! Мы будем гнить на морском дне! Они погубят нас, но не его! Не его!

Сирены убивали чаще всего ради забавы, считая это невероятно приятным занятием, впитывая страх мужчин и множа свои силы. В голову врезались фразы из сказок, которые читал мне Генри перед сном, свято веря в их правдивость:

«И выйдут они из морской пучины, родившись от порочной связи морского и человеческого. Для одиноких сердец они станут пристанищем, укрытием от бед, и красота их не будет знать границ. Лишь раз дотронувшись, не скинешь оковы их власти, пока они не утащат тебя на дно морское, где обретешь ты вечный покой. Тот же, чье сердце наполнено любовью, не сможет стать их целью, и лишь он сможет остановить красавиц морских».

Жаль, что большинство подобных писаний были выдумками: даже влюбленный мужчина никак не мог остановить сирену, если она действительно захотела поиграть с жертвой, перед тем как убить. И да, морских дев создала Персефона, а не какая-то там любовь. Достаточно прозаично.

Несмотря на то что мы были повязаны кровью и клятвами, сейчас я не хотела встречаться с морскими девами, поэтому нашла для себя единственное правильное решение: спрятаться за горой ящиков. Выступать против сирен было равносильно смерти, но и устоять от неистового желания увидеть сестер я не могла.

Вдруг слабое пение разлилось со стороны морских скал и валунов, находившихся прямо по курсу. Некоторые матросы застыли на долю секунды, но, махнув головой и прогоняя наваждение, быстро взяли себя в руки и продолжили готовиться к бою. Корабль шел достаточно быстро, отчего создавалось впечатление, что это дело рук сирен, которым не терпелось насладиться человеческой смертью.

Один из матросов, чьи глаза были полны ужаса, подбежал и дрожащими руками отдал мне два небольших кинжала. Сжав мои ладони на рукоятках, он велел защищать себя и моментально скрылся среди других мужчин. Я даже не успела его поблагодарить. Покрутив оружие в руке, отметила, что над ним скорее всего работал искусный мастер, но, несмотря на это, прекрасно осознавала его бесполезность в борьбе против сестер. Я забеспокоилась: неужели за многие годы сражений с детьми Персефоны люди так и не поняли этого? Неужели Уильям ничего не знает… А если знает, то зачем тогда…

Додумать я не успела: тихая мелодия усилилась и переросла в громоподобное песнопение. Корабль окружили сирены: их лица прикрывали черные густые волосы, которые они беспрерывно расчесывали скрюченными пальцами, не прекращая при этом петь. По пояс это были обычные нагие женщины – голова, руки, грудь, – но морских чудовищ выдавали хвосты длиной не менее двух метров, которые сейчас игриво постукивали по камням, показывая, что сирены возбуждены и ждут момента, когда смогут насладиться страхом и плотью жертв.

Я заметила, что хвосты у них были одинаковой формы, но слегка отличались оттенком: от светло-небесного до темно-синего цвета. Синхронность их действий выводила из себя и одновременно завораживала. Потеряв счет минутам, крепко сжимая кинжалы, я молча наблюдала и ждала, когда они решатся вступить в открытый бой.

Пригнувшись и лавируя между застывшими матросами, я перебралась в другое укрытие и заметила, что на отдаленном валуне сидит еще одна сирена, немного крупнее и выше, чем остальные. Волосы не скрывали лица, поэтому мне удалось его рассмотреть: гордо вскинутый подбородок, надменный взгляд, величественная поза указывали на то, что она была главной среди остальных. Широко распахнутые глаза, полностью затянутые алой пеленой, отчего создавалось впечатление, будто они налиты кровью, не моргали. Пухлые губы приоткрывались в безмолвном экстазе. Вместо носа виднелись два небольших проема, на шее быстро раздувались жабры, хвост, в отличие от подданных, горел красным и переходил в желтый у талии. На голове сирены красовалась корона, напоминающая лавровый венок, но, слегка прищурившись, я поняла, что сделана она из плотно соединенных морских звезд, присыпанных позолотой, и тел морских существ, связанных узорчатыми линиями и мелкими ракушками.

Сердце пропустило удар.

Это она.

Перехватив мой пристальный любопытный взгляд, Королева сирен улыбнулась, обнажив два ряда заостренных хищных зубов, и пронзительно закричала:

– АХТАРАН![6]

Сирены замолкли и молниеносно прыгнули в воду. Матросы замерли, панически переглядываясь, ожидая атаку из морских глубин. Внезапный толчок в кормовую часть корабля заставил меня ухватиться за первый попавшийся под руку трос. С каждой секундой удары усиливались, заставляя корабль опасно заваливаться набок.

– Всем спуститься в шлюз и зарядить пушки! Не жалейте сетей с крюками! Ненадолго, но это их задержит. Другие за это время успеют зарядить картечью пушки. Стреляйте вниз, чтобы эти твари не приблизились к кораблю! – послышался уверенный властный мужской голос, принадлежащий Уильяму. – Тряпки в уши – быстро! Быстро!

Сирены, взбирающиеся на корабль со всех сторон, невольно заставили меня поежиться. Налитые алым цветом глаза бешено вращались в поисках легкой цели. Острые клыки постоянно щелкали и клацали. Серо-зеленый оттенок кожи и черная жижа вместо алой крови говорили о том, что эти сирены были чистыми порождениями Персефоны, возрожденными из морских глубин и не знающими ничего, кроме жажды убивать.

Сердце гулко забилось, в ушах зазвенело, стоило мне быстрым взглядом окинуть палубу. Матросы, вооруженные бесполезными кинжалами, пытались добраться до сирен, но чудовища двигались быстрее. Палуба окрашивалась в алый оттенок крови мужчин и вязкую черную слизь сирен. Некоторым матросам все же удалось добраться до чудовищ и перерезать им горло.

Стараясь быстро и незаметно преодолеть самое пекло, я споткнулась об расшатанную доску и тихо выругалась. Пронзительный взгляд одной из сирен медленно переместился в мою сторону вместе с головой, которая вывернулась под неестественным углом. Морская дева широко улыбнулась, и я смогла заметить, как с ее рта стекает вязкая черная слюна. Вместо хвоста у нее были две ноги, широко расставленные, кривые, нелепые.

– Сес-с-стрица…

Стараясь подавить страх, я улыбнулась в ответ и отвела кулон в сторону, пальцем касаясь веревки, но не выпуская рукоять кинжала. Глаза накрыла привычная пелена, тело забило мелкой дрожью от желания присоединиться к пиршеству.

– Сес-стра… – человеческое горло саднило, когда из него вырвался низкий голос сирены, – неважно выглядиш-шь.

Глаза сирены гневно сверкнули, и она ринулась ко мне с нечеловеческой скоростью. Увернувшись в последний момент, я выпустила из рук амулет, который тут же притянулся к коже, возвращая человеческий облик, и побежала в противоположную сторону. Стоило только сделать несколько шагов, как сестра схватила меня за ноги и с силой дернула на себя. Я упала на палубу, словно мешок с рыбьими потрохами, и клацнула зубами, едва не откусив язык. Вцепившись руками в доску на палубе, которая вздулась от влаги, я начала дергать ногами, пытаясь избавиться от хватки. После нескольких неудачных попыток мне это удалось. Перекатившись с живота на спину, прижала ноги к себе и со всей силой ударила сирену в живот, заставляя убраться от меня подальше. На долю секунды сестра растерялась, и мне этого хватило, чтобы вскочить и схватить один из кинжалов, которые я выронила во время падения. Сильнее сжав рукоять, медленно пошла по кругу. Сирена вторила моим движениям, явно наслаждаясь игрой.

– Предательнис-са…

– Я – нет, а вот тот матрос у тебя за спиной – вполне возможно.

Не успела моргнуть, как сирена, обернувшись, вспорола острыми ногтями брюхо подкрадывающемуся матросу. Алая кровь брызнула ей на лицо и палубу, оставляя вязкие следы. Сестра, захлебываясь диким смехом, запрокинула голову, оголяя шею.

Это был мой шанс.

Подбежав к сирене, которая наслаждалась криками и агонией умирающего матроса, я замахнулась и перерезала ей горло, из которого хлынула вязкая черная жижа. Брезгливо сжав нос, наблюдала за ее последними минутами в человеческом неуклюжем теле. Когда сирена рухнула на палубу с глухим стуком, вытерла лезвие клинка о неподвижное обмякшее тело и пнула его в сторону моря. Проделывая это из раза в раз, я оказалась на краю палубы. Вонзив лезвия в доски, подхватила сирену под мышки, с трудом подняла и, перекинув через борт, сбросила в море. Вода моментально забурлила, выказывая недовольство и поглощая неподвижное тело.

Довольно кивнув, тыльной стороной ладони вытерла пот со лба, оставляя темные разводы на коже. Спиной почувствовала пристальный взгляд. Подняв голову, я заметила Уильяма, который, не мигая, смотрел на меня и улыбался, будто все это его забавляло.

Внезапный крик и всплеск воды заставили обернуться и подбежать к тому месту, где буквально несколько секунд назад стоял матрос. Теперь от него остались лишь брошенные сабли и один дырявый сапог. Подчиняясь внезапному легкомысленному порыву, я перегнулась через борт и стала вглядываться в морские глубины. Вода исходила крупными кругами, которые постепенно окрашивались в красный цвет. Сквозь мутную пелену я заметила, что ко мне плавно приближается одна из сирен, хищно обнажив мелкие заостренные зубы. Не сводя алых глаз, она замерла, будто пытаясь разглядеть мою истинную сущность.

«Это твой шанс встретиться с ней. Воспользуйся им…» – раздался шепот в голове.

Убедившись, что никто не наблюдает, я сделала глубокий вдох и нырнула.

Тело моментально прожгло огнем. Приоткрыв под водой глаза, которые щипало от морской соли, я попыталась замедлить алую пелену, стремительно заволакивающую глаза, подобно предрассветному туману. Сфокусировав зрение, заметила, что буквально в нескольких метрах кругами медленно плавала сирена, будто оценивала уровень опасности. Расстояние между нами сокращалось, и вскоре я почувствовала легкое прикосновение холодных пальцев к щеке, сменившееся непереносимой болью. Когти, не уступающие остротой трезубцу Посейдона, оцарапали кожу.