Почти идеальная семья
Фу, какое слово-то гадкое, до озноба.
Не отвлекайся, Бурова, думай.
Ну и кому же выгодна смерть девчонки? Не считая тебя самой?
Хотя, похоже, тебя считать необязательно. Дети, родители и только потом супруги…
Могла Лепехина-младшая просветить маменьку, что московский папка отписал ей бизнес?
Естественно, могла.
Откуда узнала? Да от него же, от папки Лёньки и узнала.
А примадонна, в свою очередь, поделилась с мужем, у которого друзья в наколках. Похвастаться решила или, наоборот, завистью к родной кровинке изошла, но ведь могла ему рассказать? Скорее всего, так и было.
И как отреагирует на свалившееся Тонькиной дочке богатство Артурчик, то ли бизнесмен, то ли уголовник? Как отнесется к тому, что эта свистушка, пусть в перспективе, но все же владелица строительно-монтажной фирмы в Москве, а может, и не одной только фирмы? А у него бильярдная в Глыбокоречинске. Нормально?
Конечно, он хищник отнюдь не крупный, но хищник, однако. И кстати, от крыс лучше держаться подальше.
Кто для Артурчика Юлька? Никто.
Девчонку ему не жалко, а бабла дармового хочется. Почему не сделать так, чтобы наследство Тоньке досталось? А уж он с супругой как-нибудь разберется.
Получается, что именно он заказчик убийства. И если это так, то вторым покойником станет Леонид. Если он не стал первым. Если Артур не дурак, а это навряд ли, логичнее убрать сначала Лёньку.
Об этом думать Лера не могла. Не желала.
Лучше думать, что Воропаев заблудился в брянских лесах. Хотя это полный дебилизм. Тогда она будет думать, что муж запил с мужиками и не просыхает с понедельника.
Нужно что-то срочно делать. Нужно Лёньку поскорее найти и предупредить, что на него идет охота. Пусть спрячется на даче или где хочет, но только не звонит больше своей бабе в Глыбокоречинск, она его подставит.
Или все-таки наркоделец Скула с подручными приложили ко всему происшедшему руку, и Леониду следует опасаться угрозы именно с той стороны?
Вывод, который смогла Лера сделать, был тривиален и потому ничего не давал: от кого следует Воропаеву Лёне прятаться и кого ему бояться, знает только сам Лёня Воропаев.
Может, он как раз и прячется? А жену не предупредил, потому что… Почему? Не доверяет? Не считает нужным?
А может, он вообще отсиживается в подполе у «лягушки-квакушки», и та носит ему по вечерам в кастрюльке котлеты и вареную картошку, а под фартуком кринку молока? А что, прелестный способ укрыться. Никто не найдет, даже Артурчик. Может быть, для того Воропаев и звонил в Глыбокоречинск, чтобы убежища попросить?
И что в связи с этим делать Валерии?
«Скоро у меня крыша поедет, – мрачно подумала Бурова. – Судя по динамике, это случится в ближайшие пять минут».
И тогда она позвонила Надежде Михайловне.
Валерии в голову не пришло позвонить матери, с которой она общалась не чаще четырех раз в год и то по телефону, и то превозмогая каменное нежелание что-то ей говорить, и о чем-то спрашивать, и что-то выслушивать. Чужие.
Кто для нее Киреева, Валерия в себе не копалась. Ну, назовешь ее старшей сестрой или подругой, а разница? К чему статусы определять, какой в них прок, какая польза? Если надеешься, что сразу, как только припечатаешь статусом, права на человека заимеешь, и теперь он навеки твой, то это бред.
Дружба – это не любовь, где людей нити тянут, дружба на уважении стоит. Начнешь обижать подругу или подличать, она потерпит немного, а потом отвернется от тебя. С любым статусом, заметь. Оттого и редко встречаются настоящие подруги, что уважать друг друга не хотят, да и не стараются. А типа подруги – это повсеместно, в жизни каждой барышни таких подруг завались, на любой случай жизни и на всякое настроение.
Лере, конечно, очень хотелось, чтобы и Надежда Михайловна относилась к ней с теплотой и симпатией. Так же, как и сама Лера относится к ней. Только насмешливую и несентиментальную Кирееву фиг поймешь. Но ирония, присущая обеим, спасала ситуацию и не позволяла заводить заунывные беседы на тему: «Как вы ко мне относитесь?» Да и не к лицу было самодостаточной Валерии Буровой выказывать этакую слабость. Но судьбе за Кирееву она была благодарна. Хотя теперь она не Киреева вовсе, а Лапина уже больше года. Лера никак не могла привыкнуть к ее новой фамилии и, по правде сказать, особенно не старалась.
И вот эта самая Киреева-Лапина вместо того, чтобы помочь Лере унять беспокойство, наговорила ей кучу гадостей. Только не стоит на нее за это сердиться, она прагматик. И она совсем не сентиментальна. Лера, ты ведь такая же. И ни к чему чувствовать себя уязвленной. Разве тебе нужны были ее сопли? Тебе нужен был трезвый совет и четкое направление. И то, и другое ты получила, а уж если тебе не понравилось, как Киреева отреагировала, это твои проблемы, дорогая. В этом Михайловна не виновата. Она всегда была такой. Такой и остается.
Солнце шарашило по кузову «газели», накаляя консервную банку до стекания белой краски с бортов, и выжаривало придурков, решивших рвануть в Москву в самое послеполуденное пекло. Воздух был заодно со светилом. Потолочный люк раззявил пасть, и оконные стекла сдвинуты до максимума, но вместо прохладных порывов ветра разгоряченные лица пассажиров обдувал пыльный зной пустыни Кара-Кум.
Константин уже минут двадцать раскачивался в маршрутке, которая катила по выбоинам местечковой дороги в направлении Рудневского шоссе, когда входящий звонок отвлек его от зависания на форуме русского бейсбола.
Звонила соседка по даче. Нечастый случай. Он спросил со смешком:
– Трудности?
– Можешь подъехать к Тимирязевской? – спросила соседка нервно.
– А на фига? – невозмутимо поинтересовался Костян. Менять планы ему не хотелось.
– Куплю бочонок чешского. Или какое ты пьешь?
Костян гыгыкнул:
– Только за этим? Думаешь, поведусь? И для справочки, я разливное предпочитаю, чтобы ты знала.
– Кончай бакланить, подъезжай. Ты где сейчас? Ты мне здесь через час нужен, – прессовала соседка.
– Ты оборзела? – легонько схамил Костян, обидевшись на командный тон и соседкину бесцеремонность.
Воцарилась тишина. Костик подул в трубку. Снова поднес мобильник к уху:
– Алё. Есть кто на проводе? Чего стряслось-то?
– Да помощь мне нужна, – устало проговорила Лера, как будто выдохлась от пустого наезда.
Константин вздохнул.
– Говори, куда подваливать. Но учти, у меня только час, а потом я все бросаю и еду к пацанам.
Вероника Степановна Грушина внесла в компьютер новую заявку на выезд замерщика и удовлетворенно откинулась на спинку кресла. День начался плодотворно и обещал так же плодотворно закончиться.
У Панкратова, который с ребятами почти неделю был занят утеплением сложного балкона в башне на Кожуховской, сегодня завершающий этап. Вечером он доставит в бухгалтерию деньги и подписанный благодарным клиентом акт. Менеджер Димка Салтыков к этому времени должен подвезти заключенный договор на монтаж зимнего сада в новом дачном поселке под Рузой. Следовательно, Панкратов завтра же займется нулевым этапом зимнего сада, а значит, жирный заказ не зависнет и клиент не передумает. Вроде бы Леонид Николаевич обещал бригадиру монтажников выходной, но знать об этом Вероника не обязана. Не переломится Витюша, в ноябре отдохнет.
Вероника Степановна гордилась своим умением управлять делами фирмы, и гордилась вполне справедливо, хотя числилась простым секретарем, а если быть точным, то секретарем-диспетчером.
Устраиваясь в «Скворечник» пять лет назад, она не сомневалась, что быстро оставит эту начальную ступень, продемонстрировав таланты прирожденного замдиректора.
Основанием для такой уверенности служил диплом строительного техникума, который она закончила сразу после школы, то есть отнюдь не вчера, а также стаж работы в ЖЭКе, где ей приходилось разбираться с пьющими сантехниками и ленивыми дворниками.
Сначала ей показалось, что все идет по плану.
Хозяин ежегодно повышал ей оклад и не скупился на премии, и оставлял на хозяйстве во время кратких отпусков. Но и только.
Его неповоротливый мужской ум ни разу не озарила идея назначить толковую секретаршу своим заместителем, выпустив приказ по предприятию и внеся соответствующую запись в трудовой.
Судя по тому, что ситуация за пять лет приобрела характер хронический, уже и не озарит. Посему Веронике Грушиной приходилось тешить себя мыслью, что быть серым кардиналом тоже круто, однако она подозревала, что понятие «серый кардинал» было незнакомо не только составу трудящихся масс «Скворечника», но и самому владельцу фирмы.
В свои сорок три Вероника Грушина ценила определенность в суждениях и четкость линий в одежде. На ее голове давно прижилась стрижка каре с цветом волос «темный шоколад», любимой одеждой была прямая юбка и приталенный жакет коричневых тонов, а приоритетной косметикой – губная помада оттенка «слива» и карандаш для бровей.
В связи с июльской нещадной жарой внутренний цензор позволил Веронике некоторое отклонение от правил, и сегодня она восседала на рабочем месте в хлопковом платье в черно-белую клетку и с рукавами чуть выше локтя. Платье было, естественно, прямого силуэта и, естественно, ниже колена. Вырез – умеренное каре. Все очень четко и очень достойно.
В дверь постучали, и в комнату, не дождавшись приглашения, вошел молодой субъект. Субъект был одет в бесформенную белую фуфайку навыпуск, широкие бежевые штаны, сантиметров на десять не доходящие до тощих щиколоток. Измятые. Кстати, он был без носков. Носить обувь без носков – признак если не вызова обществу, то уж бескультурья, это точно.
Вероника про него сразу все поняла.
Если бы она встретила такого на улице, то безошибочно признала бы в нем студента. А студент может появиться в «Скворечнике» только по одной причине – если он курьер.
Вероника Грушина, надменно приподняв брови, холодно взглянула на безносочного курьера, выразив таким образом и вопрос, и досадливое недоумение.
Однако оказалось, что она ошиблась. Это был не курьер. Хотя Вероника абсолютно была уверена, что курьер. Но это был судебный пристав.
– Ты понимаешь, Кость, она такая крыса, что так просто ничего мне не выложит. А унижаться и упрашивать ее мне не хочется. Тем более что результат, скорее всего, все равно будет нулевой. Информировать ее, что Воропаев дома не ночует, я не хочу. Я и тебе не призналась бы, но мне больше обратиться не к кому. Стыдно потому что. Не трепись языком, лады?
– Ну, Воропаев дает… – покрутил головой Костик. – Слушай, Лер, а может, случилось с ним что? Ну, в смысле, несчастный случай какой? Авария на дороге, то-се… Ты хоть больницы обзванивала?
– Ты мне еще в морги позвонить надоумь! – испытывая некоторый стыд, огрызнулась Валерия.
– В морг ты всегда позвонить успеешь. Ну а в больницы ты звонила? Да ладно, можешь не отвечать. Понял, не дурак. Все вы, тетки, одинаковые. Женская гордость и все такое… Первым делом паритесь, чтобы вам рогов не наставили. И если выяснится, что мужик все это время в реанимации валялся, так это вам даже вроде десерта будет. Или вроде подарка.
– Знаешь что?! – возмутилась Валерия. – Если бы ты был на моем месте, то про больницы тоже не вспомнил. Тебя помочь попросили, а ты вместо этого мне мозги выносишь со своими нравоучениями!.. Все равно что дед старый.
– Да ладно, не заводись. Попробую что-нибудь сделать, – примирительно сказал Костик. – Давай уже, езжай. Меня время жмет. Как, говоришь, эту змеищу звать?
И Лера, посмотрев на него с благодарностью, потянулась к замку зажигания.
«Змеища» превзошла все его ожидания, хоть Бурова, живописуя Лёнину секретаршу, не стеснялась в эпитетах. Все речевки, придуманные Костиком по дороге, жалко повизгивая, поджали хвосты и исчезли за горизонтом. Развести на разговор эту жилистую дракониху будет непросто. Никакой лирикой такую не проймешь, и на жалость она не купится.
Дракониха смотрела на вошедшего сверлящим взглядом, поджав неодобрительно тонкие губы, пауза затягивалась. Пора было хоть что-то говорить, если он не хотел провалить миссию.
Костик подумал: «Да какого фига?!», и его понесло:
– Директор на месте? Мне с ним переговорить необходимо. По государственному делу. Конфиденциально. Если он, конечно, Воропаев Леонид Николаевич.
Что Воропаева на месте нет, Костику было известно доподлинно. Перед тем как направиться на дело, он под Лерину диктовку набрал номер «Скворечника» и пообщался с «крысой», выслушав подробную информацию о том, что Леонид Николаевич отсутствует и что отсутствовать он будет в течение двух следующих недель, поскольку с понедельника находится в очередном отпуске, но некоторые вопросы можно решить с ней, Вероникой Грушиной как заместителем.
Мысль о предварительном звонке осенила Костяна. Вдруг Леонид обнаружится в конторе за письменным столом или где-то поблизости на производстве? И не потребуется тогда никаких эскапад, и поедет Костик по своим делам, куда и планировал ехать, обогащенный купюрами на бочонок пива, а Лера прямым ходом отправится разбираться со своим мужиком.
– Хотелось бы, – вздохнув, проговорила Валерия.
Самой Лере Костик звонить отсоветовал, поскольку шансы на положительный результат все же были невелики.
– Она ж тебя по голосу определит, сто пудов. И прочухает, что ты не в курсах, где благоверный, – наставительным тоном произнес он. – Тебе оно надо?
Лера решила с ним не спорить. Тем более если Грушина ее и впрямь опознает, Лерин звонок может ее насторожить, и тогда Костяну труднее будет выполнить дело. А Лере было очень, ну, просто очень необходимо, чтобы обаятельный нахал смог втереться в доверие к мужниной секретарше, с которой у самой Буровой отношения не сложились. Втереться и раздобыть нужную информацию.
Два года назад, после первого же визита молодой жены босса в «Скворечник», его секретарша моментально и навсегда Бурову возненавидела. Вот так, ни больше ни меньше, Лера в этом разбиралась. Вследствие чего данная секретарша усвоила по отношению к Валерии крайне недружелюбный способ общения, начхав на общепринятое представление, что перед женой «первого лица» следует мести хвостом и заваривать кофе.
Презрев инстинкт самосохранения, Грушина нащупала приемы, при помощи которых можно было довести до кипения громкоголосую самозванку, мнящую себя крутой.
Во-первых, разговаривать с ней следует односложно, цедя слова и отвернув голову в сторону. Так Вероника демонстрировала, насколько самозванку презирает.
Во-вторых, многозначительно ухмыляться, но это уже глядя в глаза, что, безусловно, граничило с хамством, но все же таковым не являлось.
В-третьих, хороший результат можно получить, если ее вопросы пропускать мимо ушей или не понимать, о чем спрашивает.
Эффект от всего комплекса мер достигался ярчайший, и Вероника Степановна торжествовала.
Лера не была дурой и сразу поняла, что на хороших отношениях с много о себе возомнившей телефонисткой следует поставить жирный крест. На первый план вышла задача как-то нахалку скрутить, чтобы та больше не вздумала перечить, но не все оказалось так просто.
Первые же попытки поставить Грушину на место бесславно провалились. Выяснилось, что с этой верткой рептилией прямолинейность Валерии буксовала.
Грушина умела ловко балансировать на грани приличий, и Лере трудно было придраться к чему-то предметно. А секретарша, выслушав очередную претензию, задирала удивленно брови и невозмутимым тоном просила уточнить, где Валерии видятся нарушения должностных инструкций, а если таковых нет, то о чем вообще им разговаривать.
Очень хотелось двинуть гадине по гладкой башке файловой папкой, схваченной с ее же стола. Или шарахнуть органайзером по компьютерной клавиатуре, и чтобы мышь, дребезжа, свалилась на пол, таща за собой хвост шнура, а остатки кофе выплеснулись змеище на юбку. И рявкнуть так, чтобы стеклопакеты в окнах загудели: «Что ты мне тут рожи корчишь?!» Или, например, «Смотреть в глаза! Отвечать, что спрашиваю!»
Но это мог услышать Лёня, а перед мужем Валерии не хотелось выглядеть боцманом. И жаловаться не хотелось, признаваясь, что не в состоянии справиться с наемным персоналом. Кажется, Грушина это хорошо просекала и оттягивалась от души и на славу.
В связи с этим надежда у Валерии была только на Костика и на его авантюрную натуру. Только бы он понял, что все очень серьезно, что тут не до клоунады. Только бы не подвел, только бы не передумал.
Валерия могла не беспокоиться, Костян проникся и был полон решимости не подвести.
Столкнувшись нос к носу с реальностью в виде женщины-надзирателя в клетчатом балахоне и сообразив, что домашние заготовки не прокатят, сгенерировал одну шкодливую идейку и, ничтоже сумняшеся, пустил ее в ход.
Дракониха произнесла брезгливо:
– Представьтесь.
Улыбнувшись от дверного проема брутально и чуть снисходительно, как он видел в рекламе машинного масла, он с симпатичной хрипотцой проговорил:
– Простите, забыл. Жара, знаете ли… Артем Тимурович Верещагин. Судебный пристав. С вашим руководителем мне необходимо переговорить по вопросу конфиденциальному, касающемуся предположительно его жены.
Змеища замерла. Задумалась. Поколебавшись, произнесла:
– Хотелось бы видеть ваши документы, господин судебный исполнитель.
– Без проблем, – снова улыбнулся Костик и привычно потянулся к внутреннему карману форменного кителя, которого на нем не было.
– Масаракш… – раздосадованно произнес судебный пристав, хлопая себя по бокам. – Извините, сорвалось. Я же сегодня не в мундире!.. А барсетку оставил в машине, за ней нужно пилить два квартала. Кстати, в вашем районе абсолютно негде тачку поставить. А у меня каждая минута на счету. Дело, короче, в следующем, – и пристав решительно прошагал к Вероникиному столу. – Вы позволите? – произнес он и, не дожидаясь согласия, плюхнулся на стул напротив. – Нынче утром в супермаркете гражданку одну с поличным взяли, она там лосьоны со стеллажей подворовывала. При ней не оказалось ни документов, ни денег, зато гонору до небес. Грозит натравить на администрацию магазина адвокатов. Но я вам скажу, девушка, что никакие адвокаты ей не помогут. Ее же буквально за руку схватили, причем их видео-камеры эту «Золотую Ручку» и раньше фиксировали. То есть не в первый раз она так оттягивается. Сейчас дамочка в участке отжигает. Весь «обезьянник» ходит ходуном, бомжи по углам забились, «ночных бабочек» валерианкой отпаивают. Определить бы ее на годик-второй, чтобы спесь сбить, но вы же понимаете, что срок сроком, а лишние деньги городскому бюджету не помешают. Если гражданка не врет и точно является Буровой Валерией Львовной, иными словами, законной супругой Воропаева Леонида Николаевича, то мы предложим гражданину Воропаеву внести за жену денежный залог до суда, а также выплатить штраф казне, это уже сколько суд решит. А уж он сам потом пусть с ней воспитательную работу проводит. Вот меня и командировали уточнить, жена она все-таки ему или не жена.
Не проронившая ни единого слова Грушина дослушала пристава до конца, застыв степным сусликом и стараясь не выплеснуть чувств. Чтобы глаза ее не выдали и губы и ни единый мускул на лице. Молодой человек может ее порыв неправильно истолковать. Какой юный, а уже судебный служащий, надо же…
А Лерка-то какова!.. Допрыгалась, профурсетка.
Вероника Степановна с самого начала ждала чего-нибудь подобного. Она видела насквозь эту непорядочную и абсолютно беспринципную бабу, которую почему-то решил взять в жены безупречный во всех отношения Леонид.
Точнее – Леон, так Грушина про себя звала босса. Леон – это лев, это вам не какой-то там Лёнька.
Что ж, все складывается прекрасно. Просто замечательно складывается все. Милый Леон наконец-то сможет рассмотреть истинную суть этой особы. Он не потерпит, чтобы его фамилию позорили. Хотя фамилия ни при чем. Надо же, фамилию мужа взять не пожелала! Другие бы за честь сочли…
Прокашлявшись, она произнесла:
– Господин судебный исполнитель… Простите, я не запомнила ваше имя, слишком была взволнована услышанным. Это просто кошмар! Подумать только, Валерия Львовна, приличная с виду женщина и так опустилась, позволила себе такое постыдное поведение! Хотя, вы знаете, на нее это очень похоже. Я вам больше скажу. Хотя нет, не буду. Что касается нашего директора… Я бы с радостью вам помогла, но Леонида Николаевича нынче нет на работе, у него с понедельника отпуск. Но я вам предоставлю его домашний телефон и номер его сотового!
– Бла, бла, бла… – непонятно пробормотал себе под нос государев человек, однако тут же исправился и произнес четко и с оттенком снисходительности: – Эти номера у нас есть, уважаемая. Их сама задержанная нам продиктовала в минуту просветления. Только ведь и дома господина Воропаева нет. Я как раз надеялся его здесь застать. Хотя давайте ваши контакты. Сличить номерочки не помешает. Вдруг дамочка просто знакомая семьи, вот и воспользовалась чужими именами, чтобы следствие запутать. Или вообще никакого отношения к вашему директору не имеет, а просто совпало все так.
Вероника разнервничалась и зашелестела страницами еженедельника, торопливо разыскивая нужную. В настоящую минуту больше всего ей не хотелось, чтобы дамочка действительно оказалась просто знакомой, не имеющей отношения к директору.
Но тест был пройден, вот домашний, вот мобильный, все сличили, все совпало. Итак, в «обезьянник» реально попала его жена.
Грушина облегченно вздохнула, зато помрачнел судейский. Результатом он был вовсе не доволен. А чего ему радоваться? Ему казну нужно пополнить, а он мужа задержанной найти не в состоянии.
Теребя кончик носа и бросив несколько быстрых испытующих взглядов на собеседницу, пристав Верещагин вполголоса про-изнес:
– Вероника Степановна, у меня вот такой к вам вопросец назрел… Так сказать, логически образовался…
– Откуда вы знаете, как меня зовут? – взметнулась Вероника. – Я вам не представлялась!
– Ну, как… Задержанная сказала. Откуда же еще? – нашелся Константин.
Вот змеища…
– А, – проговорила Вероника Степановна.
Ее озарила счастливая мысль: если воровка, сотрясающая в настоящий момент решетки КПЗ, знает ее, Вероники Грушиной, имя и отчество, следовательно, на краже в супермаркете действительно попалась Бурова. Других версий быть не может. Ну не уборщица же Тимофеевна!
Тимофеевна директорские телефоны не знает. Да и не станет она лосьоны красть. Не колбаса, не чай. И не главбух Элеонора, с которой у Грушиной по временам случались стычки. Та тоже считала себя правой рукой босса и всячески старалась отжать верную секретаршу с отвоеванных позиций. Однако представить себе надменную счетную машину крадущей парфюм с полок магазина Грушина никак не могла даже при всей неприязни к этой наглячке. А больше женщин на фирме не работало.
Точно, Бурова попалась. Доигралась, коза.
Пребывая в таком блаженном состоянии, Вероника Степановна не сразу смогла вникнуть в смысл вопроса, который закончил излагать судейский.
– Вы как смеете?! – взвилась она, сообразив, на что тот намекает. – Какие еще барышни?! Нет у Леона, я хотела сказать, у Леонида Николаевича, никаких барышень! И не было никогда! Это же честнейший человек! И порядочнейший! Не вздумайте свои грязные домыслы где-нибудь распространять! Надо же – барышни!
«Ого, – подумал Костик, – как тетенька распалилась. Е-мое, Леон!… Нужно будет Лерке рассказать. Или воздержаться? Пожалуй, лучше будет воздержаться».
А вслух произнес, добавив в свой голос строгость лица при исполнении:
– Вы на меня не наезжайте, девушка! Я, между прочим, не ерундой занимаюсь, а государственное дело делаю. И мой вопрос законный, я обязан его задать. Поразмышляйте лучше о том, что шеф вас по головке не погладит, когда вернется из отлучки и узнает, что его жена на нарах застряла, потому что вам не хотелось помочь судебной власти. Или, вы думаете, погладит?
Глаза Грушиной сделались испуганными и несчастными. Она из себя выдавила:
– Возможно, он рыбу ловить уехал? Или на охоту с друзьями?
– Так, так, – оживился пристав. – А с кем он ездит на рыбную ловлю? Возможно, вы знаете сотовые его друзей? Тогда проблема была бы решена.
Вероника замотала головой.
– Сказать по правде, я никогда не слышала от него, что он куда-то ездит рыбачить или охотиться. Это я так, наобум сказала. Может, ездит, может, и нет. А вот что мне точно известно, так это…
– Нормуль, – самодовольно изрек Константин, плюхнувшись на пассажирское сиденье джипа. – Бабы у Лёни нет. Ручаюсь. От такой холеры, как его секретарша, что-то утаить нереально. Тем более что у нее к твоему хазбенду личный интерес. Патологическое чувство. Прикинь, она его Леоном зовет. Умора. Посему делаю вывод, что «Леон», – Костик противно хрюкнул, – у секретарши под особым пристальным надзором. Ты, конечно, Лер, извини. Кстати, у Воропаева за периметром круть нереальная. Я ждал увидеть бытовочку для главбуха и два верстака под навесом, а твой Лёня, получается, почти все цеха оккупировал.