Под завесой тайны

Обратная трансформация была еще ужасней, чем когда я убил впервые. Дрожа от холода и боли, я пробирался какими-то пустынными дворами, стараясь никому не попасться на глаза. Мой внешний вид, разорванная одежда непременно вызвали бы законные подозрения. Вернувшись домой, я первым делом принял горячую ванну. Долго стоял под струей теплого душа, словно желая смыть с себя ночной кошмар. Затем рухнул в кровать и мгновенно уснул.

Разбудили меня легкое прикосновение к плечу и негромкий голос, окликнувший меня. Я открыл глаза. Джин сидела рядом на постели, держа в руках газету. Как оказалось – проспал я два дня. За это время тело девушки, разумеется, было найдено и факт страшной смерти уже попал в прессу. Правда, списали все на стаю одичавших собак, порой забредающих в Город из ближайшего леса. Правду знали только двое. Хотя один из знавших уже никогда никому уже не сможет рассказать.

– Макс?… – Джин не закончила вопрос; увидела так же не произнесенный вслух ответ в моих глазах. – И что теперь будешь делать?

Как оказалось – вчера звонил редактор и крайне недовольно интересовался причиной моего отсутствия на работе. (– Кстати, не похоже, чтобы он сильно переживал, – если бы ехидность могла убивать – то, слышь редактор тон, которым моя жена произнесла эту фразу, он бы последовал за своей секретаршей на тот свет тут же). На этот его вопрос Джин ответила, что, переоценив свои возможности в потреблении спиртного, я уже второй день мучаюсь от похмелья. Как ни странно, такой ответ моего начальника вполне удовлетворил.

Я с благодарностью посмотрел на жену, хотя и не смог удержаться от кривой усмешки: – Ликвидатор покрывает только что совершившего убийство оборотня…

– Макс. Ты полный идиот! – резко бросила жена, попытавшись вскочить.

Я успел удержать ее за руку. Затем поморщился, потер виски пальцами – голова раскалывалась, будто я и в самом деле был в состоянии жестокого похмелья. О чем и сказал Джин, извинившись за невольно вырвавшуюся фразу.

– Ты всегда умеешь найти оправдание. – Ее мягкая усмешка говорила о том, что я прощен. Затем Джин толкнула меня в плечо. – Ложись, тебе отдохнуть и прийти в себя надо.

– Интересно, а кто из меня перед начальством алкоголика сделал? – Я притворно возмутился. Потянул ее на себя.

В этот раз я был жестким и яростным; возможно, давало о себе знать позавчерашнее происшествие. В какой-то момент я даже заметил тень испуга, промелькнувшую в глазах Джин.

* * *

С того злополучного полнолуния прошло года три или четыре. Теперь я старался скрываться в такие дни как можно тщательней, почти не выходил из дома. Порой ловил на себе чуть задумчивый взгляд жены. Однако, по большому счету все шло, как и прежде. До ТОГО дня… Дня, когда все рухнуло в один миг. Дня, который я запомнил так же четко, как и день нашей встречи.

Мы оба только вернулись из командировки и теперь, неторопливо прогуливаясь по парку, наслаждались спокойствием тихого апрельского вечера и обществом друг друга.

– Знаешь, мне предложили пройти курс повышения квалификации… нечто похожее на чтение времени. И я согласилась. – Она не спрашивала совета. Просто ставила в известность.

Я кивнул, принимая к сведению. Почему не отговорил?! Впрочем, отговаривать от чего-то или уговаривать Джин, если она принимала какое-то решение, было бессмысленно. Она всегда и во всем была по-кошачьи независима. И глядя в эти черные, бездонные, как сама Тьма, глаза, на решительное выражение лица с тонкими чуть неправильными чертами, я благодарил Судьбу за то, что наши – мои и Джин – пути сошлись, и мы вместе. Потому что я безумно любил ее. Хотя крайне редко говорил или давал понять это. Просто мы оба это знали. Как и то, что эти чувства взаимны. И так было. До той злополучной поры, когда она стала ходить на свои курсы.

Изменения в наших отношениях происходили постепенно, но весьма быстро. Теперь во взгляде Джин довольно часто мелькало недоверие и опасение. Словно она встретилась в лесу с диким зверем и не знает – как себя вести с ним и как себя поведет он – пройдет мимо или нападет. Меня это изумляло: ни тогда, когда я признался в своей особенности ни тогда, когда Джин увидела меня после полнолунного убийства – я не видел и не ощущал в ней страха. А теперь… Выяснять же причину, если Джин сама не хотела говорить об этом, было бесполезно. А звериное чутье моей второй сущности, не подводившее меня никогда прежде, почти кричало о надвигающейся, хотя еще и неясной беде.

И вот наступил сегодняшний день. Принесший мне последний удар. Вся наша совместная жизнь – от момента встречи до сих пор – промелькнули в моей памяти, в течение нескольких минут. Я разжал судорожно стиснутый кулак и обнаружил, что кольцо Джин, вдавившись в ладонь, оставило глубокий отпечаток на коже.

Оборотень, лишившийся единственного счастья в этом мире и утративший смысл жизни – вот кем я становился с этого момента. Внезапно меня охватило чувство озлобленности на весь мир. Я бросил взгляд на календарь. Еще неделя… Тут же навалилась моральная усталость. Я устал прятаться, сдерживать себя. Теперь я не видел причины, чтобы делать это и дальше.

Поднялся с кровати; положил кольцо Джин на тумбочку рядом с ее миниатюрным портретом. Пристально, с горькой усмешкой, скривившей губы вгляделся в последний раз в до боли родные черты лица. Я знал, что мы еще встретимся. Один раз. Последний. И все будет кончено. Но только тогда; не раньше. Затем развел в камине гостиной огонь огромной силы. Что последует за этим поступком, я знал, но мне было абсолютно все равно. Я знал, что та – вторая моя сущность – какое-то время будет противиться. Однако я знал также, что по-другому уже нельзя. Через несколько минут пламя с жутким гулом выбило стекло, вырываясь из окна.

Я покидал Город, где был счастлив несколько лет, так же, как уже давно ушел из города своего детства…

* * *

Оборотень мчался по лесной тропе, прорываясь сквозь цепляющиеся за шерсть колючие еловые ветви. Монстр был хитер и умен, но следующие за ним по пятам Охотники имели больший опыт. В плече и левой задней лапе зверя уже засели несколько серебряных пуль, причиняющих боль. В боку, мешая бежать, застрял дротик. И все же зверь бежал. Не останавливаясь, чтобы огрызнуться, обернувшись, на преследователей или перевести прерывистое дыхание, с хрипом вырывающееся из глотки. Перепрыгнув через поваленное дерево, монстр ощутил, как земля проваливается под лапами. Через миг почувствовал удар, упав на дно ямы. Поднявшись, помотал головой, приходя в себя. В глубине ямы послышалось негромкое поскуливание. Зверь резко обернулся и увидел в дальнем углу забавно семенящего к нему щенка. Оборотень попал в волчье логово; взрослых животных сейчас не было, детеныш оставался один. Сил было мало; раны монстра кровоточили. Оборотень прислушался: снаружи было тихо, звуков погони не слышно. Он устало опустился на землю, даже не опасаясь, что волки могут вернуться в любой момент – в лесу сейчас было слишком неспокойно, звери не рискнули бы привести к своей норе людей.

Изогнувшись самым немыслимым образом, монстр вцепился зубами в засевший в боку дротик и резко дернул. Коротко взвыл от боли и принялся быстро зализывать рану. Следы от пуль уже начали затягиваться, оставляя кусочки светло-серого блестящего металла внутри тела. Однако сил для полного восстановления еще не хватало. И дать их могли только свежая плоть и кровь. Оборотень дождался, пока любопытный волчонок подберется совсем близко, затем резко вскинулся… Негромкий взвизг, хруст ломающихся костей, и зверь придавил лапами к земле подрагивающее в предсмертных судорогах мохнатое тельце…

Насытившись и дав своему уставшему телу небольшую передышку, оборотень рискнул вылезти из временного убежища. Заметил неподалеку следы Охотников, однако их присутствие не ощущалось. Зверь побежал, порой настороженно оглядываясь по сторонам и прислушиваясь. Однако погони не было.

Фигура человека появилась перед ним беззвучно и неожиданно, заступив дорогу. Зверь отпрыгнул, в глазах зажглись красноватые огоньки яростной злобы; верхняя губа дрогнула, обнажая клыки; из пасти вырвался глухой клокочущий рык. Человек вскинул руку, целясь. В последний момент их глаза встретились…

– Макс…

Уголки звериных губ дернулись в почти человеческой улыбке, в глазах промелькнула искра узнавания. Они были слишком близки друг к другу. Пуля пронзила сердце оборотня в тот же миг, когда его клыки вонзились в горло девушки.

Конец

След оборотня

Я сидел в вагоне метро. Духота в вагоне стояла ужасная и действовала усыпляюще. Вот звук стучащих колес несколько изменился, и поезд выехал из подземного тоннеля на улицу. Вид за окном совершенно не радовал. Грязно-серая корка того, что, по идее, должно называться снегом, лежала на дороге и крышах домов. К тому же на дороге и на тротуарах были видны тусклые блики полузамерзших луж. Обычный зимний московский день – серый и пасмурный.

Я отвел глаза от окна и принялся изучать соседей по вагону. Это тоже не принесло удовлетворения. Иногда среди пассажиров попадаются интересные люди (в такие моменты я даже жалею, что со мной нет фотоаппарата, чтобы запечатлеть их). Но сегодня все лица были до зевоты скучными, хмурыми. Книгу я с собой не захватил, ехать еще долго. Я расстегнул верхнюю кнопку куртки (все-таки в вагоне, набитом одетыми в теплые куртки и шубы людьми, жарко даже зимой) и закрыл глаза.

Внезапно мной овладело какое-то странное чувство. Ощущение влаги, свежего воздуха. Я приоткрыл глаза…

* * *

До чего же хорошо в жаркий день напиться из реки. Я лакнул прохладную воду еще пару раз. Несколько капель сбежали по подбородку и усам. Я чуть поскользнулся, и правая передняя лапа коснулась воды. Бр-р-р; я отдернул лапу и тщательно облизал ее. Постоял немного у воды, любуясь на свое отражение. Действительно, хорош: палевая шерсть с темными пятнами, под которой явственно проступают рельефные мускулы; янтарные глаза, способные видеть в темноте. Картину не портил даже шрам через морду. Это я столкнулся на одной тропе с Сипатым – так его прозвали за слабое и хриплое рычание. Я тогда забрел на его территорию, и Сипатый пытался выгнать меня. Но что может сделать старый полубольной гепард с молодым, полным сил соперником? Я предложил тогда Сипатому сдаться, но этот старый дурень был ужасно упрям и самоуверен.… В тот день у падальщиков – гиен и грифов – был сытный обед. А красавица Желтоглазка наконец обратила на меня внимание… Я замурлыкал, вспомнив приятные минуты, проведенные с ней.

Внезапно ветер донес до меня острый терпкий запах зверя. Я закрыл глаза и принюхался, стараясь определить точное направление. Затем, скользя в желтой траве, просто замечательно скрывающей мои передвижения, направился в ту сторону, откуда пришел запах Добычи. До этого я не ел несколько дней, и представившийся случай поохотиться был весьма кстати. Медленно и верно я приближался к моему будущему обеду – молоденькой и довольно упитанной антилопе. Вот напряглись мышцы плеч, спины и задних ног… Прыжок… Антилопа забилась в моих объятьях. Несмотря на свою молодость, она оказалась довольно сильной и, сопротивляясь, пыталась подняться. Я крепче сжал зубы и услышал, как с хрустом сломался ее позвоночник.

Я отволок добычу немного в сторону, прячась от палящих лучей солнца. Охота не заняла много времени, но отняла довольно много сил: Сказалась жара, многодневная вынужденная голодовка и сопротивление антилопы. Я перевел дух и не торопясь принялся за трапезу. Тут же появилась небольшая стая гиен: эти нахлебники, почуяв запах свежеубитой дичи, поспешили явиться за своим куском. Я негромко, но грозно рыкнул. Гиены огрызнулись в ответ, но отскочили. Поняли, что их черед еще не наступил. Я с наслаждением оторвал первый кусок. Восхитительный сладковатый вкус сырого мяса, смешанный с соленой кровью, наполнил мою пасть…

Вдруг где-то совсем рядом раздался крик ужаса. Крик Человека.… Я поднял голову от туши антилопы и…

* * *

Встретился взглядом с женщиной, сидевшей на сидение напротив. Вагон был уже пуст; в нем оставались только я и эта женщина. Значит, уже конечная; я прозевал свою остановку.

Женщина вопила не переставая, в глазах у нее стоял дикий ужас. Почувствовав что-то влажное на подбородке, я провел по нему ладонью. Поднеся затем руку к глазам, я понял, что так напугало мою соседку по вагону. Моя ладонь была выпачкана в крови, которую я стер со рта.

Конец

«Хор маленьких Ангелов»

В этом году сентябрь выдался на редкость теплым и солнечным. Правда, от его начала прошло всего три дня. Но все равно, приятно думать, что лето продолжается и в этот первый осенний месяц. Листва на деревьях желтеет медленно и неохотно опадает. Трава на газонах пока еще радует глаз своим зеленым цветом. Настроение поднимают и яркие осенние цветы. Даже бабочки удивляют своим поздним порханием, не желая признавать, что их время уже прошло.

Юлька Ромашкина неторопливо брела по тротуару, поддевая ногами немногочисленные опавшие листья. Легкий еще по-летнему теплый ветерок играл прядкой ее светлых волос. Спешить было некуда. Закончилась первая учебная неделя; уроков по причине недавних каникул еще не задавали. Родители собирались умотать на дачу. Так что впереди намечались два восхитительных выходных дня с полной свободой и самостоятельностью. Правда, мама сначала не хотела оставлять дочку дома одну, но та все же уговорила: – Мам, ну мне же уже не пять лет и не семь, а целых двенадцать. Не маленькая, справлюсь. А я бы пригласила в гости Лизу и Сашу. Мамочка, ну пожа-а-алуйста!

– Юль, а может, все-таки поедешь с нами? – спросила мама. Но девочка так яростно замотала головой, что маме пришлось отказаться от своей затеи вытащить дочь на свежий воздух. – Ладно. Приглашай своих подружек. Только не переверните дом вверх тормашками.

Юлька принялась уверять, что к возвращению родителей все будет тихо и аккуратно.

Разговор этот происходил утром, а сейчас, возвращаясь из школы, Юлька думала, что надо будет позвонить девчонкам и рассказать о намечающейся встрече. Класс! Можно будет допоздна крутить видик, болтать о прошедшем лете и поедать разные вкусности. Надо только забежать в булочную, купить чего-нибудь к чаю и хлеба.

* * *

Где-то неподалеку раздалось хоровое пение. Юлька остановилась, с удивлением огляделась по сторонам. Голоса были слышны с площадки у старой школы, которую собирались сносить уже месяца два или три. Юлька подбежала к забору и проскользнула между двумя расшатанными досками. Ее взору открылось весьма необычное зрелище. Во дворе перед ветхим, со «слепыми» – без стекол – окнами зданием стояли около двух десятков детей в возрасте от семи до тринадцати лет. Одеты они были в необыкновенно красивые светло-зеленые и светло-желтые с белым длинные до земли одеяния. Головы ребят украшали тонкие золотистые обручи. И у мальчиков, и у девочек были одинаково длинные, закрывающие плечи, светлые волосы. Пели дети что-то непонятное, но радостно, чисто и легко.

И Юльку и нескольких других прохожих, остановившихся послушать, завораживало это необычайно прелестное пение. Непонятно было: откуда появился этот хор и почему он расположился во дворе заброшенной школы…. Но почему-то никто не задал себе, даже мысленно этих вопросов. Люди просто стояли, позабыв обо всех своих делах, и восхищенно слушали.