Мероприятие

Кладезь премудрости у меня мать.

9

В группе как-то написали: «Го диско в конце четверти!»

И все стали собираться и писать каменты:

– Пж, давайте перенесём дискос на 16 часов, хочу затусить!

– Киньте срочно медляков!

– Продам ах-ный бомбовый кальян, писать в лс. Торг уместен.

– Сандра чпокабельная!

– Ну и збс!

– Маслов свободен?

– Нет, у него Осипов есть!

И я туда даже рискнула зайти, на эту дискотеку. Музыка, конечно, полная хрень была. Стулья в зале сдвинули к задней стенке, свет мигал очень ярко и невпопад. Осипов стоял на дверях и не пускал мелких из седьмого класса. Пацаны куда-то всё время выходили. Я приземлилась на стул в углу и наблюдала, как Сашка себя демонстрирует. Волосы, шею, плечи. Ноги, руки. Ну и всё остальное, конечно. Демонстрирует, конечно, Маслову. И ещё немножко Осипову. Золотарь был тут же, все Сашкины достоинства, уже, бесспорно, оценивший, но Золотарь Сашку совершенно не интересовал. Ну просто совершенно. Впрочем, как я не интересовала Золотаря. Если бы их диджей был потолковее и включал бы музыку поинтереснее, то и вообще вполне чувствительная сцена могла бы получиться. Но диджей предпочитал шумовые эффекты, поэтому никакой мелодрамы не вышло. Публика где-то нахваталась энергетика, накурилась и начала виснуть друг на друге.

Я тоже социализировалась как могла. Вокруг собралась уйма поклонников: тенор с бородой, баритон в пенсне, гладко выбритый бас с несчастным выражением лица, отличник в клетчатом пиджаке и ещё несколько таких же выдающихся личностей.

– Мадемуазель, не соблаговолите ли составить мне компанию и пройти со мной тур?

Я посмотрела на бороду тенора и решила, что он бредит.

– Барышня, а не хотите ли газировки?

Кажется, баритон сам хотел газировки, но предложил её почему-то мне. Бас прикрыл несчастные глаза, наклонился к моему уху и прошептал:

– А как насчёт Мэри Джейн? Могу организовать, если хочешь.

Я повернулась к этим полудуркам спиной.

Потом вошла дежурная физичка и сказала, что дискотека окончена. А народ к кому-то продолжать пошёл, они потом фотки в сториз выложили. А я пошла домой. Это тогда мать с братом дыню ели.

Так прошёл первый бал Наташи Ростовой. Хорошо хоть колготки в сеточку не напялила.

10

Вот Изергиль у нас личность, ничего не скажешь. Хочет она на работу в зелёных колготках ходить, и ходит! Причём конкретно зелёных, цвета майской листвы. И в малиновых туфлях. А что, имеет право. И носит всё это вместе, разом. Такая жизнерадостная дама Возрождения. Она всегда всё про всех знает. И рассказывает всем и про всех. Вот подойдёшь к ней за тетрадкой с сочинениями, она её откроет, покажет, где какие ошибки, а потом начинает подробно делиться информацией. И ведь нельзя сказать, что ей поговорить не с кем, если она столько всего знает… От неё я могу узнать последние новости про Золотаря, например. Сам он мне ничего не рассказывает, он скрытный. Может только «привет» сказать, да и то не всегда. Одичал совсем, как вырос.

Он когда курить начал, я ещё могла к нему пристать с агитацией за ЗОЖ, но что-то не сработало. Мы тогда ещё разговаривали по старой привычке, и про то, что отец у него умер, и про сестру, и про мать… И даже про Сашку, и стихи он тогда сначала мне показывал для редакции, а потом уже ей нёс. Но потом перестал мне стихи приносить, сказал, что уж слишком резко я их критикую, и он думает, что от зависти. Ага! Если б я когда стихоплётством занималась, как же… И стал он свои любовные вирши Изергиль приносить на проверку, всё-таки учитель литературы. Не знаю, какую критику она ему один на один высказывала, он не делился. Потом как-то Изергиль даже на уроке нам его стихи прочитала. Она всегда сочинения вслух зачитывает и ошибки разбирает. Где человек правильно подумал и написал, а где неправильно, она всегда подскажет, да ещё и мнение класса спросит. Класс такие обсуждения обожает, главное – самому под раздачу не попасть, а чужое творение можно хоть весь урок обсуждать, чтоб домашку не спрашивали. В тот раз вообще было весело. Все уже к новому году готовились, и Изергиль зачитала поздравительный стиш Золотаря:

«Поздравляю с Новым годом

И желаю, как всегда,

Быть красивой, бодрой, стройной

И не чахнуть никогда.

И ходить всегда весёлой,

Не грустить, не вешать нос.

Этот праздник сей весёлый

Ведь придумал Дед Мороз!»

Ну, стиш и стиш. Не Пастернак, конечно. Народ радовался как мог и требовал от Золотаря продолжения. Он сказал, что они все полудурки, и что кина не будет. Сашка тоже смеялась, и Маслов, и Осипов. А я думаю, что Золотарь сам виноват. Зачем он Изергиль свои стихи понёс, он её что, не знает? Мне, значит, не поверил, что стихи посредственные, решил найти себе более компетентного литературного критика? Вот это точно не к Изергиль. Хоть и носит она зелёные колготки, но в литературе разбирается очень слабо. Может быть, именно по этой причине.

11

Жениха мне искать бабуля и мать начали, когда я ещё в детский сад ходила. Так и спрашивали: «Ну что, рассказывай, женишок-то у тебя есть?» Слово меня сильно раздражало, я кипятилась, а они искренне радовались достигнутому эффекту.

Ну и то, конечно, что были они обе совершенно правы. Это ничего, что все врачи, время от времени появлявшиеся около меня лечить то кашель, то тики, сокрушённо вздыхали, качали головой, спрашивали мать, чем она меня кормит и назначали поливитамины. Главное было – найти мне жениха, и желательно поскорей. А ещё сшить новое платье, в котором нельзя в песочнице играть, и отдать в балет, где я непременно заблистаю на сцене. Такая чудодейственная триада – платье, балет и жених – должна была обязательно привести меня куда-то, а заодно и их самих.

Первым кандидатом в женихи из детсадовских одногруппников у них был Тараканов. Дня не проходило, чтобы они о нём не расспрашивали. А по мне, так у Тараканова шансов и вообще никаких не было, хоть и дарил он мне на праздники открытки, собственноручно подписанные печатными буквами. Букв было много, и я их не читала. Мне и фамилии его вполне хватило.

Второй кандидат был Попов. Этот мне ничего не дарил, но его почему-то всегда ставили со мной в пару танцевать на утренниках. Для матери и бабули это было достаточным основанием, чтобы рассматривать его как потенциального жениха. Другие кандидатуры они не обсуждали. Я и теперь не понимаю, чем им так приглянулись Тараканов и Попов…

Потом мы пошли в школу, и жизнь разметала нас по разным классам. Эльза Аристарховна поставила меня в пару с Золотарём.

С платьями и балетом дела обстояли получше. Платья мне мать самоотверженно клепала к каждому празднику, попутно подробно объясняя, для чего она это делает. По её версии выходило, что для того, чтобы я хоть чуть-чуть на человека стала похожа. А у меня на этот счёт сложилось другое мнение. Шила она для того, чтобы все, кто увидит её заморыша-дочь в гипюрах и кружевах, восхитились, всплеснули руками и воскликнули: «Милая, какая же вы героическая мать! А талантливая какая, ручки-то золотые! Какое платье красивое, надо же!» Меня, конечно, за такими платьями никто заметить уже не мог… Носить их надо было аккуратно, расправлять юбочку, когда садишься, мелкие пуговки застёгивать так, чтобы ничего не перекосилось и не оторвалось. Когда мать вела это платье по улице, встречные прохожие смотрели на меня с состраданием.

Балет в этой триаде был самой удачной частью. Преподавательница была профессиональная, учила нас у станка на совесть и била ногой по коленкам, если кто сгибал. Потом мы блистали на сцене в отчётных концертах и розовых пуантах.

12

В тот день, как говорится, ничто не предвещало. И тут – нате вам! Сижу я, делаю уроки, музыку слушаю, и кажется мне, что в дверь звонят. Пошла проверить. Точно, звонят. В глазке отчётливо проявился образ Золотаря. Ничего себе. Давненько его тут не было, класса с седьмого.

– Привет.

– Виделись уже сегодня, в школе. У тебя с памятью что?

– Войти можно?

– Ну заходи. Зачем пришёл?

– Невструева, у меня к тебе дело…

– Не ори так громко. Отец спит.

– А чего он не на работе?