Фараби – основоположник исламской философии

С периода Дэвида Юма и до Бертрана Рассела, его учеников и критиков произошли знаменательные события в философии. Когда мы читаем подобные материалы, полные различных противоречий, нам кажется, что авторы видят себя в центре философии, коронованы ею, в то время как свои недостатки они относят непосредственно к другим, кроме себя. Зная или нет, но свои философские исследования они предоставляют для служения западным ценностям, и, таким образом, философия становится средством и инструментом служения ценностям буржуазного общества.

Они считают, что все мыслители, имея соответствующие посылки, достигнут своих определённых индивидуальных целей (обратите внимание, что добродетель и нравственное очищение для них менее значимы, чем даже обыденные жизненные ежедневные проблемы, но, конечно, они не углублялись в суть законов этики). Если бы они не считали логику совершенством разума и рационального метода в целом и, слушая себя, не говорили бы того, чего не знают, мы не имели бы к ним никаких претензий. на наш взгляд, это самая низшая стадия рационального метода, до которого они опустились. Но, несомненно, это не есть совершенство и полнота разума и рационального мышления.

Те, кто считает, что западные ценности есть совершенство и результат цивилизации, которого достигло наше человечество, ставят логику образцом и совершенством всякого рационального мышления. Они сдались перед напором ясных доводов и открыто соглашаются с тем, что никто до сих пор не был так зависим от определённых логических построений, как они сами, даже если бы посвятил свою жизнь различным исследованиям в области философии. С помощью такого метода мышления невозможно прийти к достоверным доводам в философских вопросах. Подобная логика выглядит как игра, подобно другим играм, приводящим людей в азарт и препятствующим действительному размышлению[24 - Современная логика интуиционизма (многозначная логика Л. Брауэра), модальная логика и т. д. С точки зрения интуиционизма, основным критерием истинности математического суждения является интуитивная убеждённость. В интуитивной логике отвергаются некоторые способы рассуждения, принятые в классической логике.]. Но, возможно, одним из отличий от других азартных игр может быть то, что в подобной логике больше различных умозаключений и уныния, в то время как игры обычно используются для того, чтобы развеять скуку и уныние. Новая логика выступает против размышления, ибо сама является размышляющей машиной. В подобной логике размышлять об истинности вещей, сути мира, является преступлением. Если они не прямо, то в любом случае опосредованно подтверждают правильность данной исторической ситуации, установленной мировым порядком.

На основании подобной логики результат будет один: несмотря на глубокие исследования, научные методы их ведения не имеют смысла, ибо мы только игроки на этом поле бытия, рамки которого для нас ограничены.

Всякий, кто против подобной логики, разве против настоящих знаний или философии? Нам видится ответ ясным. Более того, всякий, кто признаёт это и опирается на подобную логику, в конечном результате придёт к отрицанию самой философии.

Если будет сказано, что последователи подобной логики настроены против науки, здесь необходимо воздержаться от подобных резких высказываний и остановиться для осмысления сказанного. В современной так называемой новой (не классической) логике нет места для философских принципов, ибо, как было нами сказано ранее, основой подобной логики является бессмысленность. Мы прекрасно знаем, что мировоззрение Фараби более глубоко, чем внешняя сторона его философских идей. Его философия обращается к более реальному и совершенному миру, несмотря на то, что он отрицает то, что не относится к определённым положениям и внешним принципам. Таким образом, нам предельно ясно, что будет неправильно признать в качестве критерия логику без определённого исследования. Помимо этого, нельзя сравнивать традиционную логику и новую логику, в особенности при решении вопросов, касающихся философии так называемого исламского периода, так как философия исламского периода имеет другую логику, логику, которая способна исследовать философские проблемы.

Но и эта логика не является тем критерием, который способен разрешать все возможные проблемы. Обратите на это особое внимание. В этой связи вы можете говорить всё, что угодно, восхваляя логику и логическое мышление, но не переходить за рамки рационального мышления.

Логика – общий вид протекания мысли, но разве этот общий вид и есть логика, которую можно применять в различных умозаключениях? Её решение разве может относиться ко всем стадиям бытийности? Истинность бытия (хакика вудждуд) разве есть следствие данных умозаключений? Другими словами, применима ли подобная логика для определённых стадий бытия и соответствует ли ему?

Да, конечно, достоверность и ложность посылок определяются разумом. В божественной книге (Коране) используются как сами термины, так и их составные слова, разум и доводы. Нужно быть очень осторожным, чтобы до начала наших исследований дать определение разуму и рациональному мышлению в кораническом его понимании.

Когда термин «довод» мы читаем в Коране, затем находим его в логике древних греков, мы обычно ставим равенство между этими понятиями. Но разве в кораническом айате О люди! К вам пришло доказательство от вашего Господа, и низвели Мы вам ясный свет[25 - Коран, 4: 174 (пер. И.Ю. Крачковского).] под доводом имеется в виду дедуктивный метод мышления? И разве доводы, основанные на дедуктивном методе, не вызывают ни малейшего сомнения?

Несомненно, ответ на подобный вопрос будет отнюдь не положительным. В частности, известный толкователь Корана, религиозный учёны и философ современности Табатабаи при толковании данного айата не указывает на то, что слово «довод» имеет определение, данное логикой, то есть в данном случае это не дедукция и не доводы, основанные на аналогии. Для того чтобы сохранить традицию толкования Корана (толкование Корана самим Кораном, то есть другими его айатами), Табатабаи не упоминает философию и логику и её общее определение[26 - См. Табатабаи, ас-Са‘ид Мухаммад Хусайн ат-. Ал-Мизан фи Тафсир ал-Кур’ан. Тегеран: Дар ал-кутуб ал-исламиййа, 1372 / 1993. Т. 9. С. 234.].

Из всего сказанного можно сделать вывод, что с приходом философии появляются новые термины и их соответственные значения. В свою очередь, эти значения, которые ранее имели другой смысл, приобретают в языке теперь иную смысловую нагрузку.

Итак, наша тема не касается того, что не было доводов и рационального метода, и отнюдь не древние греки были родоначальниками всего этого в философии, но оно приобрело другое звучание потом. Также неправильно считать данное значение применимым везде. Упоминание всего этого выше было сделано для того, чтобы указать на важный момент: логика не является универсальной и применимой в соответствии с данными положениями везде и всегда как критерий какой-либо истины. Нельзя трактовать логику как критерий для всего.

Теперь, когда вкратце мы остановились на этом вопросе, нам бы хотелось вернуться к теме, касающейся связи философии и религии. Действительно ли все истины, в том числе и истинность религии как таковая, ограничены рамками логики? Можно ли считать внешние формы логики и формальной логики в частности общим критерием размышления или они имеют определённые ограничения?

Фараби приложил огромные усилия для того, чтобы рациональный метод в философии сделать основным критерием для понимания. В исследованиях Фараби, в частности, касающихся единобожия (таухид), пророчества (нубуват), Воскрешения умерших и Судного дня (ма‘ад) прекрасно сочетаются логические и религиозные принципы. Великие личности ислама, подобно Фараби и Ибн Сине, доказывали принципы религии исключительно философскими методами. Но если есть необходимость привести в пример других исламских учёных, можно вспомнить имена тех, кто вообще не говорил языком философии.

Здесь нам становится предельно ясно, что религия и религиозное мышление в целом не нуждаются в принципах философии и логики. Если бы это было бы не так, то тогда божественные писания были бы ниспосланы на языке философии. Майсам Тамар, Увайс Карани[27 - Известные мусульманские мыслители и духовные подвижники, оказавшие глубочайшее влияние на мистическую традицию ислама. Удивительно то, что их имена и личности неизвестны и не выходят обычно за рамки узкого круга «посвящённых».] были именно религиозными философами. Возникает соответственно вопрос, может ли философия помогать религии? Здесь можно было бы этот вопрос переиначить: возможно ли, чтобы философия причиняла вред религии?

Мы не будет давать ответы на эти вопросы. То, что было сказано выше, считаем достаточным, чтобы показать противоположность религии и философии. Мы не против философии и не выступали против неё, когда задавали вопрос: «Разве вся истина находится в простейшей логике?» Данные специалисты (философы, учёные, имеющие независимые суждения) должны дать ответ на поставленный нами вопрос. Мы утверждаем, что логика, и в особенности современная логика, превратила мышление в бессмыслицу, а утверждения и доводы подобных логиков совершенно поверхностны, хотя они постоянно приводят термины типа «истинное», «достоверное». Всё это не только противоречит подлинной философии, но и защищает подобную псевдофилософию.

Мы утверждаем, что если рациональное мышление в философии имеет свои причины, то для достижения истинности религиозного понимания, она, не имеет оснований считать только себя исключительно правой. Но в то же время мы не считаем рациональное мышление недостаточным и незначительным. Также мы не отрицаем важности размышления касательно сущности вещей и логиков современного периода, не говорим, что они часто прилагают бессмысленные и профанические усилия, не имеющие никакой цели и пользы. Но мы утверждаем, что их логика в действительности не имеет отношения к философии в значении того, что лучше бы они занимались исследованием сущности вещей. Их исследования религии не имеют к религии никакого отношения. Они в важнейших и основополагающих вопросах религии и философии являются совершенно некомпетентными[28 - Имеется в виду отрицающими религию, считающими её традицией и наслоением комплекса исторических традиционных и культурных компонентов.]. Если они открыто и не отрицают религию как таковую, часто можно наблюдать их молчание в вопросах, где отрицание религии выглядит более уместно и достойно.

В любом случае, если подобная «новая логика» займёт своё место в философии и будет влиять на наше сознание, не останется места для рационального мышления как такового. Мышление, основанное на подобной логике, будет в своей основе отрицать трансцендентное, а значит и религию, а за ней и философию. Наше сознание не является подобным сосуду, куда можно налить что угодно, и когда вздумается, освободить его от этой жидкости и налить что-то другое. Сознание подобно тому, что чувствуется и признаётся (подтверждается). Подобное общее упорядоченное подтверждение (тасдикат) есть основа нашего бытия. Но часто, так как не можем провести анализа данных, мы выступаем против этих подтверждений, следствием чего часто бывает сожаление.

Итак, подобная логика – игра, имеющая определенную цель и пользу, но вступающая на очень опасный путь. Например, в такой философии ее лучшая сторона мышления, проявляясь, «скрывает» подлинный интеллект, так что это даже опаснее и страшнее самого профанного материализма. Материализм, в том числе и диалектический материализм, соответствует времени как результат его исторического проявления и является продуктом западной цивилизации[29 - Имеется в виду результат и следствие философского мышления и логического умозаключения в соответствии со временем.].

Логика новейшего времени есть символ отдалённости от интеллектуального мышления. Её внешние «непонятности» и трудности не должны нас пугать. Так или иначе, те, кто критикуют Фараби за смешение религии и политики, задаются вопросом, как может быть так, чтобы философия в мировоззрении Фараби была эзотерической стороной религии?

Невозможно молчать перед скрытой опасностью, когда религия и философия вдруг становятся угрозой для интеллекта и рационального мышления. Те, кто управляют современным обществом, должны вести общество к справедливости, подлинной внутренней свободе, истинности, но на самом деле часто они выступают как защитники ценностей буржуазного либерализма.

Фараби в своей философии обращается к религии и устанавливает особого правителя праведного города, подобного божьим пророкам, называя их истинными мудрецами. Одной из целей Фараби было стремление возвеличить философский метод. Здесь может возникнуть множество вопросов, но мы обратим внимание на один простой пример: если кто-либо устроит уличное представление, поднимет шум и гам, причём представит простые человеческие понятия как абстрактные, человеческий язык как символ, сделав из всего этого какую-то тайну, а затем устроив из неё и никому не понятной абстракции театральное представление, основа которого, в свою очередь, будет зиждиться на логике и философии, то эта самая логика и философия станут критерием всякой истины. Что необходимо делать, видя такое абсурдное представление?

Во-первых, новая и новейшая логика используется как математическая логика. На самом деле это не математика, а представление математики в виде «связной речи».

Во-вторых, всё, что представляется в виде методологии, на самом деле это, с одной стороны, представление новейших наук как общего метода, с другой стороны – принижение всякого подлинного знания, что по сути является софизмом нашего времени. Софисты говорили, что человек универсален. Так или иначе, софисты потерпели поражение от рационалистов более двух тысяч лет тому назад.

Итак, всякий, кто отрицает знание и разум или прячет их под покровы некой тайны, на самом деле просто использует рациональный метод и знание в своих корыстных целях, и таких людей можно без колебания назвать подлинными софистами современности. Они, несомненно, будут унижены [Богом], ибо ограничили важность и мощь самой философии. В конце истории философии «новые софисты» будут называться философами, потому что они сели на место подлинных учёных. Когда наука считается исключительно «научной», способной представить человечеству могущество и силу управлять физическим миром, всякие знания должны оцениваться только этим критерием (то есть научностью в подлинном смысле), а всё, что выходит за рамки подобной науки, не должно считаться таковой, наоборот, отрицаться как неподлинное знание.

Выше описанные учёные, разумеется, не называются софистами. Более того, мы не имеем никаких претензий к представителям современных наук. По нашему мнению, они выступают как исследователи, давая науке новое дыхание. У нас есть претензии лишь к тем из них, кто отрицает мудрость и подлинное знание. Интеллект и познание такие люди ограничивают своим опытом, мирским и материальным миром. Такой интеллект они делают критерием всех научных принципов, включая метафизические. Подобный интеллект, по их мнению, имеет право давать и утверждать «истинность» для всего, что посчитает нужным. Они и есть софисты, и если они спросят относительно Горгия[30 - Горгий (ок. 480–380 гг. до н. э.) – древнегреческий философ, один из старших софистов. Согласно античной биографической традиции, ученик Эмпедокла и основателей искусства красноречия Корака и Тисия. В отличие от других софистов утверждал, что учит не добродетели или мудрости, а только ораторскому искусству, настаивая, по-видимому, на том, что единой для всех добродетели вообще не существует.] или Протагора[31 - Протагор (ок. 490–420 гг. до н. э) – древнегреческий философ, один из старших софистов; приобрёл известность благодаря преподавательской деятельности в нескольких греческих городах, в частности, в Сицилии и Италии. В Афинах, помимо других, он общался с Периклом (ок. 494–429 гг. до н. э.) и Еврипидом (ок. 484–406 до н. э.).], мы ответим, что современные философы более по своей сути софисты, чем они.

Почему современным софистам никто не укажет на их подлинное место? Потому ли, что софизм как негативное явление был побеждён именно классической логикой, и их методы использовались ими как щит против всевозможных атак? Неужели их никто не может распознать под этой защитной маской? Софисты прячут себя под различными философскими («научными») покровами, и удивительно то, почему мы не понимаем, что это только покровы? Немало времени прошло с тех пор, когда софисты стали надевать на себя одежды логики и философии и внешне выглядеть непредвзято. Их мнения строги и рациональны. Софисты не занимают какую-либо сторону. Их высказывания очень красноречивы (что сопряжено с восхвалением себе подобных и подобных мировоззрений).

Если бы вступление не стало слишком длинным, я привёл бы цитату из книги «История западной философии» Бертрана Рассела, чтобы вы увидели яркий пример наглядного «запугивания», красноречивых «возгласов» философа. Эта группа софистов, которые считают себя и только себя обладателями подлинного знания, и на основании целесообразности и некой необходимости, установленной для них некоей группой людей, отрицают подлинную философскую мудрость. Мы должны защищать философию, в особенности философию в подлинном её значении. Фараби и подобные ему посадили свои философские саженцы там, где падают лучи солнца. Эти саженцы постепенно дали свои плоды в исламском мире, дают и ныне прекрасную тень для мудрецов.

Как мы указали ранее, религия[32 - Имеется в виду ислам.] не нуждается в философии. Посредством философии религия и вера человека не будут подкреплены и усилены. Но, тем не менее, её существование очень важно, в частности, в исследовании какого-либо исторического периода. Усердие Фараби в попытке найти единство между религией и философией не было бесполезным, оно оказало большое влияние. Это влияние мы можем наблюдать в виде противостояния внешнему экзотерическому началу.

Одной из особенностей исламской философии является представление экспериментальной науки как конечной инстанции и критерия всего истинного. Если Фараби, ибн Сина и подобные им философы смотрели на философию как исследователи, то почему мы не должны смотреть на их философию как исследователи, тем самым познавая их идеи и то, на каких мировоззрениях они строили свои философские концепции. Без познания философии исламского периода мы останемся оторванными от прошлого и, возможно, это знакомство окажет нам помощь в понимании сущности современного мироздания.

Мы прекрасно знаем, что до появления исламской философии были разработаны так называемые школы спекулятивного богословия (калам), многие из представителей этих школ имели противоречия с философией. В свою очередь, философы мало обращали внимания на спекулятивное богословие, ибо некоторые из мутакаллимов[33 - Специалистов в области богословия.] были исключительно экзотериками[34 - То есть следующими исключительно внешним принципам религии, без обращения своего внимания к тайной, сакральной и эзотерической его стороне.]. Философия, в свою очередь, никак не соединяется в своей сути исключительно с внешним, экзотерическим пониманием.

На Западе спекулятивное богословие в современный период времени совершенно не изучается. Существует что-то в виде пародии на спекулятивное богословие, это можно проследить в истории современной западной философии, когда подобная пародия даже не защищает религиозное убеждение. Что бы там ни было, на Западе имеется условно два вида философии. Первая, на которой основывается буржуазный либерализм, – это внутренняя сущность культуры, политики и мощи Запада. Философы подобно Декарту, Канту, Гегелю и Ницше, являются представителями этого направления[35 - Это Рене Декарт, основатель нового рационального метода и картезианства; Иммануил Кант, основоположник немецкой классической философии; Георг Гегель, продолжатель линии классической философии и нового романтизма; Фридрих Ницше, создатель неакадемического самобытного философского учения, которое вытекает как следствие из учения его предшественников.]. Второе направление, хотя и имеет общие основы с первым, не имеет никакого отношения к внутренней стороне дела, причём даже отрицает внутреннюю суть. Именно в нём и проявляются «образы» современного западного высокомерия и надменности. Именно эта философия является защитницей идеологии буржуазного либерализма и существующих ныне порядков. Воображаемые или иллюзорные темы в виде абстрактных «игр», «новой логики», усиливают эти чувства надменности и высокомерия. Второе направление с его законами и принципами, политическими пристрастиями, является поверхностным в сравнении с первым философским направлением.

Нам не хотелось бы проводить сравнительный анализ между философией исламского периода и философией Нового времени. К примеру, современная тяга к внешним, экзотерическим принципам, экспериментальной науке как к абсолютному критерию всякого «истинного» знания в современной мысли на Западе не может идти в сравнение с традицией спекулятивного богословия (калам), которое тоже принимает, казалось бы, внешние принципы как основные и фундаментальные, но выступает защитником религиозной традиции. Будет неверно представлять защитников теологических дисциплин на одном уровне с теми, кто отрицает всякое сверхчеловеческое. Здесь мы считаем, нет необходимости проводить аналогии.

Необходимо обратить своё внимание и на то, что философия исламского периода укрепила свои основания тогда, когда люди стали смотреть на религию как исключительно на внешнюю каноническую обрядность. Конечно, если религия превращается исключительно во внешнюю традицию, тогда, несомненно, она становится в руках определённых политиков разменной монетой, которой можно пользоваться и перестраивать её под свои интересы.

Итак, философия вступает в противоборство с исключительно внешним представлением о самой религиозной традиции. Именно в этом направлении работала исламская философия и получила своё дальнейшее распространение.

Если Кинди говорит об исключительности мутакаллимов (теологов-богословов), проявивших себя во внешних экзотерических принципах, то это его личное мнение. В то же время известно, что многие богословы использовали философские методики. А те из учёных, кто не применял данные принципы, по крайней мере, не выступали против философии как таковой. Возможно, есть определённые перегибы или, наоборот, недостаточность в применении философии, но в любом случае всё это выглядит в целом как некое противодействие внешнему, часто профанному миропониманию.

Некоторые религиозные учёные обвиняли философов в предательстве интересов религии и даже в неверии [36 - В частности, Абу Хамид ал-Газали приходит к подобному выводу. В своей книге «Тахафут ал-фаласифа» («Опровержение философии») он обвиняет в неверии Фараби и Ибн Сину.]. Причину этого мы можем наблюдать в недальновидности и исключительно внешнем следовании и толковании религии. Известно, что философия прибегала к помощи религии, ибо истинность религии препятствует исключительно внешнему следованию. В свою очередь, некоторый запрет на философию является ещё одним фактором вмешательства клерикализма. Так или иначе, философия исламского периода и исламская традиция в целом выступали против исключительно внешнего, экзотерического понимания и, как было уже нами сказано ранее. Философия по своей подлинной сути всегда противоположна такому ограниченному пониманию вещей. В Новое время, в особенности в наш с вами исторический период, появилась философия, которая доказывает правильность критерия внешнего понимания без углубления в саму суть и глубину проблемы[37 - Иначе говоря, перцепции, чувства и экспериментальная наука занимают важнейшее место в познании и реализации человека.].

Какова причина того, что философия ограничивает себя исключительно такими принципами и понятиями и берёт на вооружение перцепции как окончательный источник и критерий для познания?

Для того чтобы ответить на этот вопрос, более важно понять суть приверженности экзотерическому пониманию, с другой стороны, важно уметь противостоять этому явлению. Отчасти и поэтому мы нуждаемся в философских исследованиях.

В этой связи ещё раз кратко остановлюсь на двух моментах:

1. С одной стороны, такая философия представляет её последователей безобидными и беспристрастными. Это, по сути своей, только внешний её облик, за которым скрыт либерализм, который в действительности бывает даже опаснее всякой инфекции и наркотической зависимости. Иногда представляется, что подобная логика не имеет никакого отношения к убеждениям и не причинит религии никакого вреда. Некоторые считают, что подобная логика и прочие научные изыскания, в конечном итоге, укрепляют религию. Они, к сожалению, забывают, что всё это имеет прямое отношение к обществу и миру, где через призму их философии обязанности, знания и интеллект рассматриваются как абстрактный и даже нереальный элемент сознания. Конечно, эти понятия не являются ни общими, ни исключительно частными, но представляют собой один из видов человеческого общественного сознания. С данной позиции мы видим, что все вещи, окружающие нас, которые не соответствуют, по той или иной причине, экспериментальной науке и человеческому опыту, не могут быть (как они считают) подтверждены или опровергнуты интеллектом, и, соответственно, с их точки зрения, эти предметы не имеют реальной человеческой ценности. Те же, кто связан с подобной новой логикой, смотрят на окружающий их мир и самого человека через очки исключительно внешнего экзотерического понимания, которое становится синонимом интеллекта и рационального метода вообще.

Другим важным моментом, на который нам бы хотелось обратить ваше внимание, является большая сложность в различении идеологии и мировоззрения, философии и её подобия. Пока следствие от подобной идеологии не проявится в обществе, экономике, политике, бывает очень сложно дать ей точное определение, и мало кто поймёт её вред или оценит пользу. Обращение к философии, возможно, в наше время станет поводом наставления для тех, кто отличает поверхностные пропагандистские идеи от действительной глубины исследований в области философии.

2. Вопросы, касающиеся отношений религии и философии, мы считаем очень важными. К сожалению, в наше время появились некоторые «исследователи», которые рассматривают темы, не относящиеся к религии и даже противоположные ей, в рамках самой религии.

Изучая древнегреческую философию, которая уделяла внимание и религиозной традиции, а затем исследовав философию исламского периода, мы скажем, что вопреки тому, что думают современные учёные, мусульманские мыслители никогда не были исключительно последователями древних греков в философской традиции. Современная философия на Западе также не имеет никакого отношения к религии, и никто не рассматривает философию Декарта, Гегеля и даже Канта в рамках религиозного сознания и как защитницу религиозных ценностей.

Что же касается приверженности исключительно внешним принципам, без обращения внимания на эзотерическую сторону, надо сказать, что, вопреки тому, что последователи, например, сенсуализма, совершенно далеки от той же религии, они имеют очень точные и беспристрастные научные исследования. С сожалением мы говорим о том, что помимо всего прочего они занимаются и религиозными вопросами, в частности, толкуют Священные Писания, что абсолютно неприемлемо. Если мы не будем обращать на всё это пристальное внимание, найдутся люди, которые попадут под влияние подобных толкований и соответствующих идей.

Мы не хотим вести дискуссию о том, что делать с современными науками и современными знаниями, но, по прошествии более тысячи лет после Фараби говорим, что всё же есть вероятность и надежда на то, что религия и философия найдут консенсус и вопреки всему будут представлять собою общее мировоззрение.

Последние двадцать лет мы неоднократно обращались к данной теме (связи религии и философии). Современные учёные могут перенимать идеи и заучивать отдельные высказывания Фараби, Мавлави, ибн Рушда, Абу ал-Хасана Аш‘ари и даже использовать эти цитаты по необходимости, в то время как все эти мысли могут не иметь никакого отношения к той или иной проблеме. Как правило, такие исследователи обычно не в состоянии провести достаточный сравнительный анализ мнений Фараби, Эрнеста Ренана или Бертрана Рассела. Проблема современной науки состоит ещё и в том, что часто мы сами не являемся постоянными в философии.

Что касается Фараби, то он условно подразделял общие знания на теоретические и практические (сама философия нуждается в подобном делении), выделяя при этом четыре основных достоинства: теоретические, интеллектуальные, нравственные (или этические) и практические. Фараби не считал, что каждая их этих добродетелей имеет самостоятельность и не зависит от других. То, что добродетель, этика и нравственность определяют знание и практические действия человека, указывает на то, что этику, добродетель и политику он не считал отделимым от теоретического знания. Теория, если она серьёзна и действенна, по его мнению, соответствует практике, в противном случае ею будут пользоваться в корыстных целях.

Итак, в своей работе мы постарались сжато очертить многие важные моменты, не вдаваясь в подробности и более глубокие исследования. В связи с этим выражаем благодарность центру исследовательских работ, Министерству образования за содействие в издании этой книги, благодарим их за снисхождение к отдельным недостаткам и недочётам данного исследования.