Наследство Каменного короля

– Может, дхарг?

– Рич Беркли дхарга с собой увез. Так что там не должно быть никого, но стража перед входом стоит. – Бланка поднялась с кресла и принялась оправлять платье. – Я три дня по двору туда-сюда бродила, но так и не увидела, чтобы кто-то внутрь заходил. Вот и подумала: надо хотя бы ей еду туда передать. Но как – не знаю. Думала, может, вы чем-то сможете помочь. Мальчишки же обычно знают, как везде пролезть. – Бланка вздохнула. – Но да ладно. Вы славные мальчики. А я дура. Зря пришла – наверное, мне надо было просто с кем-нибудь поговорить.

– Леди Бланка, подождите. – Гуго, почесывая нос, повернулся к своему другу. – Джош…

– Н-да… – Джош задумчиво постучал пальцами по столу. – Та дверь. Ты про это?

– Угу. Думаешь, это глупость?

– И еще какая. И, кажется, мы ее сделаем.

Бланка в ожидании переводила взгляд с одного на другого.

– Слушайте, миледи. – Джош, не вдаваясь в подробности, сообщил ей о существовании тайного хода в подземную тюрьму, который он обнаружил совершенно случайно. Туда, конечно, говорил он, можно попасть через замок, через какую-то комнату с красными обоями, но во внутренние покои его с Гуго и в лучшие времена не пускали, а сейчас, когда там полно чужих солдат – и подавно. «Так что есть только один способ, – закончил Джош, – через ту каморку в крепостной стене. Там дверь, и очень крепкая. Придется нам придумать, как ее сломать».

Бланка кивнула.

– Вы молодцы. А дверь открыть – это, может быть, и не так уж трудно. Я, наверное, смогу помочь.

Молодые люди удивленно окинули взглядом хрупкую фигурку девушки. Она улыбнулась.

– Мой же отец – кастелян замка. В его покоях, с дюжину, наверное, всяких связок с ключами от разных дверей. Можно поискать – скорее всего, и от той двери что-то есть.

Джош с Гуго переглянулись.

– Миледи, – Джош откашлялся, – вы самая храбрая девушка из всех, кого я когда-либо встречал. Несите ключи. А завтра ночью попробуем.

Глава 8. Знак богов

Дрого приходил еще раза два, несмотря на запрет отца. Или три… или четыре.

Алиенора сбилась со счета. День и ночь перемешались, и она потерялась во времени, пытаясь в кратких промежутках между больными снами и тяжелым забытьем понять, где она и что с ней происходит. Не было сил и желания даже на то, чтобы доползти до глиняной миски с серым месивом, которую зашвыривали через решетку раз в день. По приказу Дрого Алиенору бросили в темную и холодную камеру; с потолка мерным стуком капала вода, собираясь на полу в грязную лужу.

За что, за что?

Голова ее с глухим стуком билась о стену. О боги, опять. Слезы, которым не видно конца, лились и лились из глаз; боли не было, точнее, не было ничего, кроме нее, тупой, ноющей и бухающей боли на лице, в груди, внизу живота. Она с трудом разлепила затекшие веки, стараясь хоть что-то увидеть в пляшущих отблесках факела. Распластавшись, она лежала на каменной скамье; платье разорвано, подол вздернут, и Дрого, снова этот Дрого со спущенными штанами, держа ее за раздвинутые колени и мелко дыша, двигался взад и вперед, заставляя голову биться и биться о стену. Оставьте меня, о боги, оставьте меня.

– А-а, очнулась, сучка, – прерывистым голосом просипел Дрого. – Нравится тебе? А так нравится? Грязная тварь…

И он наотмашь ударил ее по лицу.

– Я знал, знал, что ты не девственница… Кто поимел тебя первым, а? Какой-нибудь наемник из казармы? Шлюшка…

Он ударил ее опять. И тут же застонал от удовольствия.

– Давай, Эврар, если хочешь, развлекись. – Затягивая ремень, Дрого брезгливо мотнул головой. – И Гира тоже позови. Ей это нравится.

Эврар, стражник в засаленном камзоле, который до этого стоял в сторонке, держа факел, осклабился и, подскочив к Алиеноре, принялся тискать ее груди. Она попыталась взмахнуть рукой, чтобы его отогнать, но кисть лишь слабо шевельнулась.

– Ах ты, мразь… – Дрого занес кулак, и Алиенора вновь провалилась в мерцающую болью черноту.

А один раз к ней пришел Сайрус, тот самый одетый во все черное мрачный слуга графа Клеймора. Заметив за решеткой его фигуру – факел полыхал где-то далеко, за поворотом, – Алиенора, тихонько всхлипывая, забилась в дальний угол, пытаясь прикрыться обрывками платья.

– Не надо, пожалуйста, не надо… – чуть слышно бормотала она. Разбитые в кровь губы еле шевелились.

– Леди Алиенора, – негромко сказал Сайрус, – мне очень жаль.

Оглянувшись, он достал из широкого рукава большой ломоть хлеба и кинул его через решетку.

– Мне жаль, – еще раз повторил он, и исчез.

Алиенора, плача от боли в лице, вгрызлась в краюху, еще теплую, видимо, только что из печи. Доесть не успела. Вскоре появился Дрого, который снова бил и мучил ее, выпытывая, кто принес хлеб. Она не сказала. Остатки краюхи он размазал сапогом по грязи и этим же сапогом ударил ее в живот. Алиенору вырвало и он, грязно ругаясь, отшвырнул ее головой об стену. А когда Дрого ушел, она, корчась от боли, ползала по полу, собирая драгоценные крошки.

*      *      *

Уже около часа Джош с Гуго, время от времени меняясь, пытались открыть дубовую дверь. Ключей действительно было очень много; некоторые вообще не получалось вставить, а остальные отказывались поворачиваться, но Джош, памятуя слова Буллита о том, что замок насквозь проржавел, упрямо возился с каждым ключом. Для смазки они предварительно впрыснули в скважину оливкового масла, маленькую склянку которого Бланка предусмотрительно прихватила на кухне. Гуго где-то раздобыл небольшой фонарь, который девушка сейчас держала в руках, с нетерпением наблюдая за усилиями своих новых знакомых.

Когда на следующий день поздно вечером снова раздался осторожный стук в дверь, молодые люди, уже полностью готовые к предстоящему приключению, с удивлением увидели фигуру Бланки, одетую в мужскую рубашку и грубые штаны, из тех, что обычно носили рудокопы. Свою роскошную шевелюру она завязала в тугой узел и спрятала под большим беретом. Джош даже мысленно смешался. Большие темные глаза под изломами бровей, и плотно сжатые губы. И ямочки на щеках. Да, рудокоп что надо.

– Миледи… вы не должны идти с нами.

– Но я пойду, – спокойно сказала девушка, – показывайте дорогу.

– В этом нет никакого смысла. Помочь вы ничем не сможете, кроме того, подумайте, что будет, если нас поймают!

Бланка остро на него взглянула. И тут же покачала головой.

– Чушь, – заявила она, – если нас поймают, как раз мне-то, наверное, ничего и не будет, и уж во всяком случае, вам достанется намного больше. И, скажите на милость, как вы объясните леди Алиеноре, кто вы такие и с какими намерениями хотите вытащить ее оттуда? И вообще-то, мальчики, я вовсе не обязана объяснять вам, почему да зачем я хочу куда-то пойти.

Джош с Гуго переглянулись и, пожав плечами, вышли на улицу. Площадь была пустынна; лишь одинокий фонарь тускло освещал небольшой кружок вокруг колодца, да с противоположной от них стороны из-за закрытых дверей таверны тетушки Фло доносились звуки волынки и скрипок.

Никаких неудобств Бланка им не доставила. Даже не обратив внимания на протянутую ей руку, она запрыгнула на бочку, а затем, ловко подтянувшись, забралась на крышу сарая, заставив Гуго еще раз подумать об особенностях воспитания дворянских наследниц.

Сейчас, держа в одной руке фонарь, другой она задумчиво перебирала оставшиеся ключи, которых оставалось еще не меньше трех-четырех десятков.

– Мы так полночи провозимся, – нахмурившись, сказала она. – Слушайте: замок очень старый, его давно не открывали. Судя по всему, ключ тоже должен быть какой-нибудь старый и ржавый, если он тут вообще есть.

Хм, разумно, подумал Джош и на пару с другом принялся перебирать ключи, откладывая в отдельную кучку самые новые с виду. Ржавых оказалось не больше полудюжины. После еще четверти часа стараний замок щелкнул и дверь, наконец, открылась.

– Уф, – довольно прошептала Бланка, – отлично. Мы пойдем с Гуго, а ты, Джош, останься здесь и сторожи.

– Вы с Гуго?! – Джош поразился. – Я-то там был, а вы – нет.

Гуго согласно покачал головой.

– Ох, мальчики, – улыбнулась Бланка, – все-то вам объяснять надо. Мастер Гербер говорит, что тебе по какой-то неведомой причине вообще на людях появляться не стоит, а ты собрался лезть в темницу, возможно, с толпой стражников. Мне не очень хочется, чтобы он мне потом нотации читал. Даже мой отец молчит, когда он ругается.

– Я не боюсь, – ворчливо пробормотал Джош, – да и вряд ли там толпа стражников. Тюрьма же вся пустая – только у входа самое большее двое стоят.