Огненный зверь

Закинув голову, жрица начала нараспев говорить. Слова, которые она произносила, Элдран никогда не слышал, но сила их пронзила его холодом до самых костей.

Воздух вокруг сделался ледяным и неподвижным. Дрожь ужаса пробежала по телу, когда он вдруг вытянул вперед руки ладонями вверх без всякой команды. Будто он вдруг узнал, что должен сделать это.

Омела ударила его по ладоням, и ужас сменился таким сильным ощущением здоровья и блаженства, какого он никогда не испытывал.

Буданецея продолжала говорить, и речитатив ее делался все громче. Влажный побег омелы ударил по одной щеке, затем по другой. Вдруг Элдрану показалось, что тело его не имеет веса; ему показалось, что его может унести самый легкий ветерок.

Голос Буданецеи затих. Элдран качнулся, затем поднялся на ноги. Необычное ощущение легкости оставалось в нем.

– Подойди к камню. – Голос Буданецеи повис в хрустальном воздухе. – Отодвинь камень. Элдран молча подошел к плите. Плита на вид была прежней, к тому же вместо того, чтобы чувствовать прилив сил, ему казалось, что он совершенно ослаб.

Однако он подчинился словам жрицы. Нагнувшись к камню, он взялся за него руками, потянул... и открыл рот, когда камень поднялся, будто перышко, и беззвучно перевалился. Элдран глядел на камень, на свои руки, на наклонный ход, ведущий под курган, на Буданецею.

– Спустись, – сказала она ему. Лицо ее было неподвижно от напряжения. – Спустись и принеси то, что найдешь.

Сделав глубокий вдох, Элдран, шатаясь, пошел по наклонному ходу. Пыль не поднималась у него под ногами. Широкие, длинные каменные плиты были тщательно подогнаны друг к другу и образовывали стены и потолок. Неожиданно ход расширился и вывел в круглую камеру, шагов десять в поперечнике, со стенами и потолком из того же серого грубого камня, что и в коридоре. Ламп не было; но мягкий свет заливал помещение. Не было также ни паутины, ни пыли, как он ожидал. В воздухе висел запах свежей зелени. Запах весны.

Не было никаких сомнений в том, что именно он должен принести наверх, так как в камере было пусто, и лишь в центре на простом постаменте из бледного камня лежал старинный меч. Его широкий клинок ярко блестел, будто его только что выковали руки мастера.

Бронзовая рукоять была обмотана кожей, которую вполне могли изготовить в этом году. Перекрестие заканчивалось когтистыми лапами, сделанными так, будто должны были держать что-то, но сейчас они были пусты.

Когда Элдран взглянул на меч, он ощутил, что его влечет к нему. Он схватил оружие и почти побежал назад – наверх, к солнечному свету.

Как только Элдран ступил на траву поляны, он облегченно вздохнул. И тут же почувствовал себя так, как чувствовал до того, как пришел сюда. Все необычные ощущения исчезли. Почти против собственной воли он посмотрел через плечо. Огромный камень лежал там, где лежал и вначале, и не было заметно, что его беспокоили. Даже того места, где Элдран пытался подкопаться, не было видно.

Он содрогнулся всем телом. Лишь тяжесть меча в руке – обычного, как казалось, хотя и старинного клинка – убеждала его в том, что действительно что-то произошло. Элдран, боясь потерять рассудок, не стал интересоваться, чем это что-то могло быть.

– Губитель огня, – тихо произнесла Буданецея. Рука ее протянулась к клинку, но не коснулась его. – Символ нашего народа, меч наших героев. Он был выкован великими волшебниками около трех тысяч лет назад, как оружие против огненного зверя, поскольку тогда зло Ахерона начало насылать эти колдовские создания на людей. Когда-то эти когти держали два огромных рубина, Огненные глаза, и меч мог управлять зверем и мог убить его. Ибо он может убить зверя.

– Почему ты мне об этом ничего не сказала? – спросил Элдран. – Почему ты привела меня, ничего не объяснив, как овцу на... – Голос его затих, поскольку ему не понравились мысли, вызванные этим образом.

– Это часть наложенного на меч заклятия, – ответила жрица. – И на нас, на тех, кто хранит меч. Без помощи жрицы никто не может получить его. Но жрица не может рассказывать о мече никому, кто не держит его в руках. Очень тщательно следует избирать человека, которому достанется этот клинок, ибо кроме того, что его можно использовать против огненного зверя, он может дать огромную власть человеку, стремящемуся к ней.

Он осторожно повертел в руке меч.

– Власть? Какого рода?

– Ты ищешь власти, Элдран? – спросила она сурово. – Или ты хочешь убить зверя?

– Убить зверя, – прорычал Элдран, и жрица одобрительно кивнула:

– Хорошо. Я избрала тебя, как только узнала, что это за зверь. Ты признан в Бритунии как человек, лучше всех владеющий мечом, самый ловкий наездник и самый меткий стрелок. Говорят, что, когда ты идешь по лесу, даже деревья не знают о твоем продвижении, что ты можешь выследить даже ветер. Именно такой человек нужен для охоты на огненного зверя. И вот еще о чем помни. Не оставляй меча, даже когда спишь, иначе ты больше никогда не возьмешься за его рукоять – меч вернется (лишь Виккана знает как) на свое место под плитой. Много раз его теряли, но всегда, когда он нужен и камень поднят, меч там. Однако это не поможет тебе, если ты его потеряешь, ибо меч можно дать человеку лишь один раз в жизни.

– Я его не потеряю, – произнес Элдран мрачно. – Он выполнит свою работу, и я сам верну его сюда. Но сейчас я должен забрать его отсюда. – Он пошел к деревьям, чтобы выйти из рощи, и к нему вернулось прежнее беспокойство: снова казалось, будто это не то место, где обычным людям можно долго оставаться. – Нельзя терять времени, я должен быстро набрать себе людей.

– Людей? – воскликнула Буданецея, задержав его у края рощи. – Я хотела, чтобы ты пошел один. Один быстрый охотник должен убить...

– Нет. Надо кровью отомстить за Элрика и Элландуна и за всех остальных, убитых горцами. Ты сама знаешь, что так должно быть.

– Знаю, – вздохнула она. – Твоя мать была мне как сестра. Я надеялась когда-нибудь подержать в руках ее внука, надеялась задолго до этого. Теперь я боюсь, что ничего этого не случится.

– Я вернусь, – сказал он и вдруг рассмеялся, отчего испугался сам. – Ты еще погуляешь на моей свадьбе.

Она подняла ветку омелы в знак благословения, и Элдран склонился, принимая его.

Но даже во время этого ритуала он уже составлял в уме список тех, кого он возьмет с собой в горы.

Глава 9

Сидя в высоком заморийском седле, Конан разглядывал местность, куда двигались охотники. Плоские покатые холмы, по которым они ехали, мало изменились за три дня, прошедшие после того, как он спас Йондру, разве что низкой травы здесь было больше и иногда каменистые склоны покрывал колючий кустарник. Впереди, однако, холмы становились выше, наваливались друг на друга, сливались вместе и переходили наконец в острые пики Кезанкийских гор.

Это был отрог гряды, протянувшейся на юго-запад вдоль границы между Заморойи Бритунией. Конан не слышал, чтобы там водилась какая-нибудь дичь, которая могла бы привлечь такого охотника, как Йондра, кроме горных баранов, живущих среди крутых скал. А также среди диких племен. Он не мог поверить, что княжна собирается туда.

Охотничья группа сердитой змеей вилась среди низких холмов, избегая перевалов. Несущие копья бормотали проклятия, когда их сандалии скользили на каменистых склонах, и обменивались ругательствами с едущими верхом лучниками. Вьючные животные ржали, и погонщики мулов бранились. Погонщики быков кричали и били длинными хлыстами бедных животных, тянущих двухколесные повозки с запасами. Только та часть колонны, в которой шли запасные лошади, поднимающие больше пыли, чем вся остальная партия, не вносила свой вклад в общий беспорядок. Йондра с Арванием и десяток всадников скакали впереди и не замечали шума за спиной. Так не входят на территорию горских племен. Конан был рад, что хотя бы собак оставили в Шадизаре. Тамира, с трудом удерживающая равновесие, сидя на свернутом шатре, лежащем на трясущейся телеге, помахала ему рукой, и Конан подъехал к телеге.

– Ты меня удивляешь, – сказал он. – До этого ты избегала меня все три дня.

– Княжна Йондра слишком загружает меня работой, – ответила она. Поглядев на погонщика, шагающего рядом с быками, она пересела подальше назад. – Зачем ты преследуешь меня? – яростно прошептала она.

Конан лениво улыбнулся:

– Преследую тебя? Возможно, я просто хочу подышать свежим воздухом. Я слышал, что верховые прогулки полезны для легких.

– Для легких... – оскорбленно фыркнула она. – Говори правду, киммериец! Если ты хочешь помешать мне...

– Я уже поведал тебе все о своих намерениях, – перебил он ее.

– Ты... ты серьезно? – проговорила она, не веря. Будто опасаясь, что он может накинуться на нее прямо сейчас, Тамира перелезла на другую сторону повозки и посмотрела на киммерийца через свернутый шатер. – Княжна Йондра требует, чтобы ее служанки были целомудренны, киммериец. Ты думаешь, что, если ты спас ей жизнь, это дает тебе право на вольности, но она аристократка и быстро позабудет о благодарности, стоит тебе нарушить установленные ею правила.

– Значит, мне нужно быть осторожным, – сказал Конан и отстал от нее.

Тамира обеспокоенно глядела на него, в то время как телега тряслась дальше.

Конан изобразил на лице довольную улыбку.

Он был уверен, что Тамира не поверила в то, что его не интересуют украшения Йондры, – она не была дурой, иначе она не смогла бы столько времени воровать в Шадизаре, – но она, по крайней мере, будет считать, что интерес его поделен между ней и драгоценностями. Почти все женщины, как обнаружил Конан, упорно считают, что мужчины питают к ним вожделение при всех обстоятельствах. А если Тамира так считает, то она будет нервно оглядываться, забирая украшения.

Взгляд огромного киммерийца привлек почерневший холм в стороне от их пути, и он из любопытства повернул свою лошадь. От колючего кустарника, когда-то покрывавшего склон, ничего не осталось, кроме обгоревших пеньков и золы. Не похоже на удар молнии, подумал он, поскольку молния ударила бы в вершину холма, а не в склон.

Лошадь вдруг остановилась, раздувая ноздри, и пугливо заржала. Конан пытался подъехать ближе, но лошадь не повиновалась и даже пятилась назад. Он нахмурился, не видя ничего предвещающего опасность. Что может напугать лошадь, думал он, обученную для охоты на льва? Спрыгнув на землю, он отпустил поводья и убедился, что лошадь не убежит. Бока ее дрожали, но выучка заставляла стоять на месте. Удовлетворенный, Конан подошел к выжженному месту. И ослабил меч – на всякий случай.

Вначале сапоги его ступали лишь по золе, лежавшей на почерневшей почве и камнях. Затем носок сапога ударился обо что-то иное. Киммериец поднял сломанный рог дикого быка с куском черепа. Рог был обуглившимся, так же как и куски мяса, оставшиеся на костях, но сам кусок черепа обгоревшим не был. Киммериец медленно осмотрел выжженное место. Больше костей он не нашел, даже обглоданных, какие оставили бы гиены от жертвы, задранной львом. Он осмотрел и место вокруг пожарища. Подскакал Арваний и стал рядом с ним, подергивая поводья, чтобы заставить лошадь плясать, пока он глядит на Конана.

– Если ты отстанешь, варвар, – бросил презрительно человек с орлиным носом, – тебе вряд ли повезет встретить еще кого-нибудь, кто подберет тебя.

Конан сжал рог в кулаке. Украшения, напомнил он себе твердо...

– Я это нашел в золе и...