Дракон Возрожденный

– Тот день придет не скоро, – сказал Лан, и, что поразительно, в голосе его слышался нескрываемый гнев. – А если это будет зависеть от меня, то и никогда. Ты переживешь меня надолго, Морейн Айз Седай!

«Слишком много у нее секретов», – подумал Перрин, но не стал углубляться в дальнейшие расспросы на тему, способную взломать железный самоконтроль Стража.

Позади седла Айз Седай был приторочен замотанный в одеяло сверток – знамя Дракона. Перрина беспокоило, что они взяли его с собой, но Морейн его мнения не спрашивала, а когда он его высказал, не послушала. Конечно, не каждый встречный сумел бы опознать знамя, даже если бы его увидел, и все же Перрин надеялся, что Морейн так же хорошо хранит секреты от других людей, как и оберегает от него.

Путешествие было скучным, по крайней мере поначалу. Одна увенчанная облачной шапкой гора едва ли не в точности походила на соседнюю, и открывавшийся впереди перевал мало чем отличался от того, который они недавно миновали. На ужин, как правило, Перрин добывал кролика, камнем из пращи. У него оставалось не так много стрел, чтобы рисковать ими, стреляя по кроликам в этой гористой местности. На завтрак чаще всего был остывший кролик, и его же, не сходя с седла, доедали на обед.

Иногда, если лагерь разбивали у ручья и света дня еще хватало, Перрин с Лойалом ловили горную форель: лежа на животе, по локоть запустив руки в холодную воду, они выдергивали зеленоспинных рыбин из-под скалистых подводных выступов, где те таились. Пальцы Лойала, громадные от природы, оказывались даже ловчее, чем у Перрина.

Как-то раз, на третий день пути, к рыболовам присоединилась Морейн. Спросив о том, как надо добывать форель, она растянулась на берегу ручья и, расстегнув жемчужные пуговицы, принялась закатывать рукава. Перрин с Лойалом обменялись удивленными взглядами. Огир пожал плечами.

– Вообще-то, дело нехитрое, – отвечал ей Перрин. – Просто нужно подвести руку сверху и сзади и подсунуть под низ, будто хочешь пощекотать рыбе брюшко. Затем выхватить. Хотя тут требуется сноровка. В первые несколько попыток можно ничего и не поймать.

– Я несколько дней упражнялся, пока поймал хоть одну, – добавил Лойал. Он уже погружал свои огромные руки в воду, действуя осторожно, чтобы не испугать рыбу своей тенью.

– Неужели так сложно? – промурлыкала Морейн.

Ее ладони скользнули в воду – и через мгновение она с плеском выдернула руки из ручья, удерживая в них жирную форель, шлепающую хвостом по воде. Бросив рыбу на берег, Морейн восторженно засмеялась.

Перрин, хлопая глазами, воззрился на рыбину, бьющуюся на земле в лучах заходящего солнца. Веса в ней было не меньше пяти фунтов.

– Вам изрядно повезло, – заметил он. – Такая крупная форель не часто прячется под столь небольшим уступом. Нам стоит пройти немного вверх по течению. Пока здесь под берегом устроится еще одна, уже стемнеть успеет.

– Ты думаешь? – спросила Морейн. – Вы двое, ступайте дальше. А я, пожалуй, еще попытаю счастья здесь.

Немного помедлив, Перрин прошел по берегу вверх по течению, высматривая нависающий над водой участок. Морейн явно что-то задумала, но он не мог сообразить, что именно. И это его беспокоило. Лежа на животе, следя, чтобы его тень не упала на ручей, он заглянул за обрыв. В воде висело с полдюжины вытянутых силуэтов – рыбы слегка пошевеливали плавниками, чтобы удержаться на месте. Вздохнув, Перрин решил, что даже все вместе они не перевесят рыбину Морейн. Если им с Лойалом повезет, то они сумеют поймать еще по две, однако тени от деревьев на дальнем берегу уже протянулись по воде. Удачей станет теперь любая добыча, а ведь у Лойала аппетит под стать росту, и один огир запросто способен слопать и этих четырех рыб, и, пожалуй, бо?льшую часть той крупной рыбины. Лойал уже подводил свои большие ладони к очередной форели.

Не успел еще Перрин опустить руки в воду, как раздался возглас Морейн:

– Думаю, трех рыб нам хватит. Последние две будут поувесистей первой.

Перрин ошарашенно поглядел на Лойала:

– Не могла она столько наловить!

Огир выпрямился, обратив мелких форелей в бегство.

– Она – Айз Седай, – просто сказал он.

Когда они вернулись к Морейн, то, как и следовало ожидать, на берегу лежали три весьма крупные форели. Сама Айз Седай уже заканчивала застегивать пуговицы на рукавах.

Перрин подумал о том, чтобы напомнить ей, что тому, кто поймал рыбу, полагается ее и почистить, но в этот самый момент Айз Седай поймала взгляд юноши. На ее гладком лице не появилось никакого особенного выражения, но немигающие темные глаза как будто уже знали, что он хотел сказать, и наотрез отказали ему. Когда же Морейн отвернулась, Перрину почему-то показалось, что слишком поздно что-то говорить.

Бурча себе под нос, он вытянул из-за пояса нож и принялся потрошить и разделывать рыб.

– Похоже, Морейн вдруг разом позабыла, что каждый должен повседневной работой заниматься. Думаю, она пожелает, чтобы мы и сготовили, и прибрались после.

– Без сомнения, так и будет, – отозвался Лойал, не переставая возиться с другой рыбиной. – Она же – Айз Седай.

– По-моему, я где-то это уже слышал. – Нож Перрина вспорол рыбье брюхо. – Может, шайнарцы и рады были бегать туда-сюда, лишь бы ей чего подать-принести, но теперь-то нас всего четверо. Нам нужно все делать по очереди. Так честнее.

Лойал громко зафыркал от смеха:

– Сомневаюсь, что она смотрит на все таким образом. Сперва она была вынуждена терпеть то, что Ранд постоянно с ней спорит, а теперь ты вознамерился вместо него пререкаться. Вообще-то, Айз Седай никому с собой спорить не позволяют. Полагаю, она рассчитывает вновь привить нам привычку исполнять ею веленное, и не позже, чем мы доберемся до первой же деревни.

– Хорошая привычка, которой стоит держаться, – заметил Лан, откидывая за спину плащ. Страж возник словно бы ниоткуда в угасающем свете дня.

От неожиданности Перрин чуть не свалился с валуна, а у пораженного Лойала уши встали торчком. Ни тот ни другой не слышали шагов Стража.

– Привычка, которую вам никогда не следует терять, – добавил Лан и широким шагом направился в сторону Морейн и лошадей. Его сапоги ступали совершенно беззвучно даже по этой каменистой почве, а когда он оказался всего в нескольких шагах, свисавший со спины плащ придал ему пугающий облик бестелесной головы с руками, плывущими в воздухе вдоль ручья.

– Она нам нужна, чтобы найти Ранда, – тихо произнес Перрин, – но больше я не позволю ей распоряжаться моей жизнью. – И он принялся еще яростней чистить рыбу.

От обещанного Перрин отступаться не желал – он действительно собирался исполнить данное слово, – но в последующие дни обнаружилось, что каким-то не вполне ему понятным образом они с Лойалом взяли на себя и готовку, и уборку, и разные повседневные заботы, и все прочее, что Морейн полагала необходимым. Он даже по каким-то причинам взялся ежевечерне обихаживать Алдиб; юноша расседлывал кобылу и как следует чистил ее, в то время как Морейн поудобней устраивалась на ночлег, погруженная, по всей очевидности, в глубокую задумчивость.

Лойал смирился с таким положением дел, как с чем-то неизбежным, но не Перрин. Он пытался отнекиваться, не соглашаться, но трудно было отказать Морейн в сущей мелочи, да еще и разумно ею обоснованной. Только вот за одной мелочью всегда следовала другая, обоснованная столь же разумно, как и первая, а затем еще и еще. Само присутствие Морейн и сила ее взгляда затрудняли возможные споры. То в тот самый момент, когда Перрин собирался открыть рот и решительно возразить, ее темные глаза ловили его взгляд. То приподнятая бровь намекала, что он был груб, или распахнутые от удивления глаза говорили о том, что он пытается отвергнуть ее столь пустяковую просьбу, или же в него впивался бесстрастно-спокойный взор, вобравший в себе самую суть понятия «Айз Седай». Все это заставляло Перрина уступать, а утраченные однажды позиции отвоевать обратно оказывалось невозможным. Он обвинил Морейн в том, что та использует против него Единую Силу, хотя на самом деле он вовсе не был в этом уверен, и она велела ему не валять дурака. Перрин начал чувствовать себя железной чушкой, которая пытается не дать кузнецу перековать себя в косу.

Вдруг Горы тумана резко сменились лесистыми предгорьями Гэалдана – местность, казалось, представляла собой сплошные долины и холмы, впрочем не слишком высокие. Олени, которые в горах зачастую лишь настороженно наблюдали за путниками, словно не зная, что такое человек, теперь, едва завидев лошадей, стремглав убегали прочь, лишь мелькали их белые хвосты. Серо-полосатых горных котов и след простыл, и лишь обостренное зрение позволяло Перрину улавливать вдалеке их едва различимые силуэты, что, как дым, сразу исчезали из виду. Отряд вступал в земли, населенные людьми.

Лан снял свой меняющий цвета плащ и возвращался все чаще, рассказывая, что ждет впереди. Во многих местах попадались вырубки. Вскоре привычными, если не сказать – почти непременными видами, что представали взорам всадников, стали окруженные оградами из грубого камня поля и люди, рядами шагающие по пашне и бросающие в землю семена из висевших на плечах котомок. Кое-где на вершинах холмов и взгорий виднелись отдельно стоящие постройки – фермерские дома и сложенные из серого камня амбары.

Здесь не должно было быть волков. Волки избегают мест, где есть люди, но Перрин по-прежнему ощущал их – невидимую свиту и стражу, окружившую конный отряд. Юношу переполняло нетерпение; он истомился в жажде поскорее добраться до какой-нибудь деревни или городка, до любого места, где многолюдье вынудит волков убраться восвояси.

На следующий день после того, как путники впервые заметили возделанное поле, как раз когда солнце коснулось горизонта у них за спиной, они вступили в деревню под названием Джарра, что стояла немногим севернее границы с Амадицией.

Глава 8. Джарра

Серокаменные дома с крышами из сланцевых плиток, теснясь вдоль нескольких узких улиц Джарры, взбирались по склону холма, господствовавшего над речушкой с перекинутым через нее низеньким деревянным мостом. На грязных улицах, как и на имеющей уклон деревенской лужайке, было пусто, если не считать какого-то человека, подметавшего ступеньки единственной деревенской гостиницы, что стояла рядом с каменной конюшней; однако, судя по всему, совсем недавно на лужайке побывало немало народу. Посредине, образуя круг, высилось с полдюжины арок, сплетенных из зеленых ветвей и украшенных той малостью цветов, какую возможно насобирать столь ранней весной. На изрядно потоптанной с виду земле виднелись и другие следы гулянья – скомканный красный женский шарф у подножия одной арки, вязаная детская шапочка, опрокинутый набок оловянный кувшин и немногие остатки угощения.

Задержавшиеся в воздухе над лужайкой ароматы сладкого вина и кексов с пряностями мешались с дымами десятков труб и запахами вечерней стряпни. На миг чутье Перрина уловило еще один запах, который он не сумел опознать, некий слабый след, от мерзости которого волосы у него на затылке встали дыбом. Затем запах пропал. Однако Перрин был уверен: тут прошло нечто, какое-то… зло. Он потер нос, как будто хотел изгнать запах из памяти.

«Быть не может, что это Ранд. Свет, даже если он и впрямь сошел с ума, это не может быть он. Или может?»

Раскрашенная вывеска над дверью гостиницы гласила: «Прыжок Харилина», и на ней был изображен человек, стоящий на одной ноге и со вскинутыми руками. В ту минуту, когда всадники подбирали поводья перед массивным каменным зданием, подметальщик выпрямился, неудержимо зевая. Приметив глаза Перрина, он вздрогнул, однако когда его взгляд упал на Лойала, то его собственные глаза, и без того навыкате, едва из орбит не вылезли. У селянина был широкий рот, но подбородок вряд ли заслуживал упоминания, поэтому выглядел работник очень похожим на лягушку. От него исходил застарелый запах кислого вина – для Перрина, по крайней мере. Несомненно, этот малый в празднестве поучаствовал.

Но подметальщик сумел взять себя в руки и, встряхнувшись, ухитрился согнуться в поклоне, прижав руку к двойному ряду деревянных пуговиц куртки. Взгляд его перебегал от одного путника к другому и всякий раз останавливался на Лойале, при этом его глаза округлялись еще больше.

– Добро пожаловать, добрая госпожа, и да осияет Свет ваш путь. Добро пожаловать, добрые господа. Желаете ли откушать, снять комнату, помыться? Все это найдется здесь, в «Прыжке». У мастера Харода, владельца гостиницы, хозяйство крепкое. Меня зовут Саймон. Если что-нибудь понадобится, кликните Саймона, и он вам это раздобудет. – Подметальщик опять зевнул, смущенно прикрыв рот и кланяясь, чтобы скрыть зевок. – Прошу прощения, добрая госпожа. Вы издалека? Нет ли у вас вестей о Великой охоте? Охоте за Рогом Валир? Или о Лжедраконе? Говорят, в Тарабоне Лжедракон появился. Или, может, в Арад Домане.

– Мы вовсе не из столь дальних краев, – сказал Лан, одним махом соскочив с седла. – Несомненно, тебе известно больше, чем мне.

Отряд принялся спешиваться.

– У вас тут играли свадьбу? – поинтересовалась Морейн.

– Свадьбу, добрая госпожа? Да у нас сплошняком свадьбы идут. Свадебное поветрие. И все в последние пару дней. Не только во всей деревне, но и на милю окрест не осталось ни одной незамужней женщины, которая по летам для помолвки годится. Подумать только, даже вдовушка Джорат проволокла старика Банаса через арки, и оба дали клятву, что больше никогда в брак не вступят. Точно вихрь какой прямо-таки всех подхватил. А началось-то с Рилит, дочки ткача, что взяла да и попросила Джона-кузнеца жениться на ней, а он-то по годам в отцы ей годится, а то и в деды. Старый болван просто снял фартук и сказал «да», и она потребовала поставить арки прямо здесь и сейчас. И слышать не пожелала о приличествующем ожидании, и остальные женщины встали на ее сторону. Вот с тех пор у нас свадьбы день и ночь. Да что там, вряд ли хоть кому-то вообще удалось поспать.

– Очень интересно, – сказал Перрин, когда Саймон примолк, чтобы в очередной раз зевнуть. – Но не случалось ли тебе видеть молодого…