Сердце зимы

Протянув руку к сверткам, привязанным к отделанному седлу, Сулин вытащила тряпичную куклу, одетую в кадин’сор.

– Илайас Мачира нашел ее перед тем, как мы отправились обратно. Милях в сорока отсюда. – Сулин покачала головой, и на миг в ее голосе и запахе появилось… изумление. – Сказал, что учуял ее под снегом. Они с Джондином Барраном видели на деревьях ободранную кору, сказали, от повозок. От очень многих повозок. Если там есть дети… Думаю, Перрин Айбара, это может быть целый септ. А то и не один. Даже в одном-единственном септе будет с тысячу копий, а если прижмет, то найдется и больше. Если понадобится, копья возьмут в руки все мужчины, кроме кузнецов. Они в днях пути к югу. А по такому снегу этих дней даже больше. Но я считаю, что те, кто захватил твою жену, идут на встречу с ними.

– Этот кузнец взял копье, – пробормотал Перрин. Тысяча, а то и больше. У него более двух тысяч, считая Крылатую гвардию и людей Арганды. Но против айильцев – счет в пользу Шайдо. Перрин потрогал пальцем куклу в жилистой руке Сулин. Плакала ли малышка Шайдо, потеряв свою игрушку? – Мы отправляемся на юг.

Он уже повернулся, чтобы сесть в седло, когда Сулин остановила его прикосновением руки.

– Я говорила, мы видели и другое. Дважды Илайас Мачира находил под снегом лошадиный помет и кострища от лагеря. Много лошадей и много кострищ.

– Тысячи, – обронил Алхарра. Его черные глаза были спокойны и так же спокойно встретили взгляд Перрина, а голос был бесстрастен. Он просто докладывал. – Пять, а может, десять или больше. Трудно сказать. Но лагеря воинские. По-моему, в обоих местах были одни и те же люди. Мачира и Барран согласны. Кто бы это ни был, они тоже направляются к югу. Может, они и не имеют никакого отношения к айильцам, но, возможно, идут следом за ними.

Сулин послала хмурый взгляд прервавшему ее Стражу и заговорила, едва дав ему закончить.

– Три раза мы замечали летающие создания вроде тех, что, по твоим словам, используют шончан. Огромные твари, с крыльями, как у летучей мыши, и с седоками на шеях. И дважды мы видели вот такие отпечатки. – Наклонившись, она взяла стрелу и нарисовала на снегу округлый след, немного похожий на след крупного медведя, но с шестью пальцами, длиннее человеческих. – Иногда они были с когтями, – заметила Дева и пририсовала их. Когти оказались куда длиннее, чем у самых больших медведей в Горах тумана. – У них широкий шаг. Думаю, движутся очень быстро. Что это такое, не знаешь?

Перрин не знал. Он никогда не слыхал о животных с шестью пальцами на лапах, за исключением кошек в Двуречье – его немало удивляло, что во всем остальном мире кошки пятипалые. Впрочем, кое о чем он догадывался и вряд ли был так уж далек от истины.

– Еще какая-то шончанская тварь. – Значит, на юге шончан, Шайдо и… кто еще? Белоплащники или шончанская армия. Другого быть не может. Он доверял добытым Балвером сведениям. – Мы все равно выступаем на юг.

Девы посмотрели на него так, словно он сказал им, что идет снег.

Взгромоздившись в седло Трудяги, Перрин повернул обратно к колонне. Стражи пошли пешком, ведя усталых лошадей в поводу. Девы рысцой двинулись к стоявшим в отдалении Хранительницам Мудрости, прихватив с собой мерина Аллиандре. Масури и Сеонид поехали навстречу своим Стражам. Перрин недоумевал, почему они не приблизились раньше, дабы поскорее сунуть нос в происходящее. Возможно, ответ был прост: они хотели оставить его наедине со скорбью, если новости окажутся худыми. Возможно. Перрин мысленно пытался сложить все воедино. Шайдо, сколь бы много их ни было. Шончан. Конная армия, то ли белоплащники, то ли шончан. Очень напоминало головоломку, изготовлять которые Перрина учил мастер Лухан: причудливо изогнутые металлические детали, что, как во сне, отделялись, скользнув, одна от другой и соединялись вместе – если, конечно, знать, в чем хитрость. Только в голове все было путано, распадалось на части, которые никак не желали складываться вместе.

Когда Перрин добрался до двуреченцев, они уже вновь сидели на лошадях. Те, кто, спешившись, взял луки на изготовку, выглядели слегка смущенными. Все нерешительно поглядывали на Перрина.

– Она жива, – сказал он, и все как будто перевели дыхание. Остальные известия они восприняли со странным безразличием, кое-кто даже кивал, словно меньшего и не ожидал.

– Не впервой нам играть, когда шансов с гулькин нос, – сказал Даннил. – Что будем делать, милорд?

Перрин скривился. Вот ведь упрямец!

– Первым делом – Переместимся миль на сорок строго на юг. А там посмотрим. Неалд, отправляйся вперед и отыщи Илайаса и остальных. Скажи им, какие у меня планы. К этому времени они окажутся уже далеко впереди. Будь осторожен. И не вздумай сражаться с десятком или дюжиной Хранительниц Мудрости. – В целом септе наверняка найдется столько способных направлять Силу Хранительниц. А если там не один септ? Сначала нужно добраться до болота, а уж потом думать, как через него перебираться.

Неалд кивнул, потом повернул своего мерина к лагерю, где Аша’маны уже изучили и хорошенько запомнили участок леса. Оставалось отдать всего несколько приказов. К майенцам и гэалданцам, которые двигались в стороне, как в стороне разбивали и свои лагеря, отправили верховых гонцов. Грейди полагал, что, пока они не присоединятся, сумеет запомнить участок, где сейчас находится, поэтому не было нужды всем разворачиваться и двигаться следом за Неалдом. И тогда оставалось только одно.

– Даннил, мне нужно найти Масиму, – сказал Перрин. – Или же того, кто сможет передать ему послание. Если повезет, я обернусь быстро.

– Коли отправитесь к этому сброду в одиночку, милорд, везение вам очень понадобится, – отозвался Даннил. – Я слышал, что они о вас говорили. Будто вы – отродье Тени. Это из-за ваших глаз. – Он встретился взглядом с Перрином и отвел взор. – Будто вас приручил Дракон Возрожденный, но вы все равно отродье Тени. Возьмите с собой несколько дюжин человек, будет кому спину прикрыть.

Перрин помедлил, похлопывая Трудягу по шее. Если народец Масимы и в самом деле решит, что он – отродье Тени, и вздумает с ним разобраться, нескольких дюжин не хватит. Не хватит, пожалуй, и всех двуреченцев. Может, не нужно ему говорить с Масимой, пусть все сам узнает.

Слух Перрина уловил трель голубой синицы, раздавшуюся среди деревьев на востоке, потом прозвучала вторая – ее услышали уже все, и Перрин понял, что с последним решением опоздал. Он был уверен в этом и гадал, не сыграло ли тут свою роль то, что он как-никак та’верен. Перрин развернул Трудягу и принялся ждать.

Двуреченцы знали, что означает этот сигнал – трель редкой птицы родного края. Приближаются люди, их довольно много, и необязательно с миром. Будь то друзья, прозвучала бы трель кривоклюва, и тревожный крик пересмешника, если бы намерения у пришельцев были явно враждебные. На этот раз двуреченцы поступили куда как лучше. Каждый второй на западном фланге колонны, насколько мог разглядеть Перрин сквозь снегопад, спешился и, передав поводья всаднику рядом, приготовил к бою лук.

Из-за редколесья появились чужаки. Их было около сотни, впереди ехали двое, остальные вытянулись цепочкой, наверное, чтобы казалось, будто их больше. Их неторопливое приближение выглядело зловещим. Половина всадников была вооружена пиками, держа их хотя и не по-боевому, но так, чтобы в любой момент взять к бою. Двигались они равномерным шагом. Кое у кого имелись доспехи, нагрудник или шлем, редко и то и другое. Тем не менее они были вооружены лучше, чем генерал, бежавший от последователей Масимы. Одним из ехавших впереди всадников оказался Масима собственной персоной, его лицо фанатика, выглядывавшее из-под капюшона плаща, смахивало на морду высунувшейся из пещеры бешеной горной кошки. Сколько из этих пик вчера утром несли на себе красные вымпелы?

Когда до Перрина оставались считаные шаги, Масима, подняв руку, остановил своих людей. Откинул капюшон и обвел горящим взглядом спешившихся двуреченцев с луками в руках. Масима словно не замечал, что на его голый череп падают снежинки. Его спутник, крупный мужчина с мечом за спиной и еще одним, у седла, капюшона не опускал, но Перрину показалось, что у того тоже бритая голова. Он ухитрялся одновременно и с равным вниманием рассматривать колонну и следить за Масимой. Его темные глаза горели почти таким же огнем, как у Масимы. Перрин подумал, не начать ли разговор с такого расстояния – на котором стрела, выпущенная из двуреченского длинного лука, не только пробьет кирасу, но и выйдет из спины того, кто эту кирасу носит. И еще он размышлял, стоит ли упоминать о шончан. Скрытность – таков был совет Берелейн. Пожалуй, в сложившихся обстоятельствах скрытность очень кстати.

– Вы выступили мне навстречу? – резко сказал Масима. Даже голос его был преисполнен напряжения. С языка его не слетало ничего случайного, ничего обыденного. Все, что он говорил, было важно. Внезапная его улыбка показалась кривой из-за бледного треугольного шрама на щеке. Во всяком случае, теплоты в ней не было и в помине. – Не важно. Я уже здесь. Как вы, несомненно, поняли, все те, кто следует за лордом Драконом Возрожденным – да осияет Свет его имя! – отказались остаться. Я не мог требовать от них этого. Они, как и я, служат ему.

Взору Перрина предстала огненная волна, прокатившаяся через Амадицию, устремившаяся в Алтару, а то и дальше, оставляя после себя смерть и опустошение. Он сделал глубокий вздох, легкие наполнились холодом. Фэйли важнее всего. Важнее всего! Если ему суждено гореть за это, так тому и быть.

– Веди своих людей на восток. – Перрина поразило, сколь непреклонно прозвучал его собственный голос. – Когда смогу, я вас нагоню. Мою жену похитили айильцы, и я направляюсь на юг, чтобы ее вернуть.

Впервые он увидел, как изумился Масима.

– Айил? Так это не пустые слухи? – Масима окинул хмурым взором Хранительниц Мудрости на другой стороне колонны. – На юг, говоришь? – Сложив руки в перчатках на луке седла, он повернул голову, посмотрел на Перрина. От него пахло безумием; больше ничего Перрин не мог разобрать в его запахе, одно только безумие. – Я поеду с тобой, – наконец промолвил Масима, словно бы решившись. Странно, он же горел нетерпением и хотел без проволочек явиться к Ранду. Если его, во всяком случае, не коснется при этом Сила. – Пойдут все, кто следует за лордом Драконом Возрожденным – да осияет Свет его имя! На благо Света – убивать айильских дикарей. – Он кинул быстрый взгляд в сторону Хранительниц Мудрости, и улыбка его стала еще холоднее.