Властелин Хаоса

Глубоко вздохнув, Эгвейн начала все сначала.

Чем выше поднималось солнце, тем оживленнее становился огромный дом. Девушка все чаще слышала обрывки фраз, но все это были разговоры служанок, толковавших о работе или о своих делах. У кого-то, по имени Цери, будет еще один ребенок. Айз Седай потребовали к обеду вина из Ариндрима – это еще где? Самым интересным из услышанного стало подтверждение того, что в карете находилась хозяйка дома: леди Арилин отправилась к мужу в загородную усадьбу. Это известие никак не стоило затраченного времени и усилий.

Неожиданно парадные двери особняка широко распахнулись, и на крыльце появилась Несан Бихара. Часовые не шелохнулись, но враз стали еще более внимательными. Слуги в ливреях поклонились Айз Седай. Ее сопровождал рослый молодой человек, казавшийся высеченным из камня.

Эгвейн мгновенно убрала свое плетение, отпустила саидар и сделала глубокий, успокаивающий вздох. Она не могла позволить себе впасть в панику. Перемолвившись парой фраз со своим Стражем, темноволосая Коричневая сестра принялась озираться по сторонам. Она явно что-то или кого-то искала.

Эгвейн подумалось, что ежели вообще можно поддаться страху, то сейчас, пожалуй, время для этого самое подходящее. Медленно, стараясь излишней поспешностью не привлечь к себе внимания Несан, девушка отступила за угол и, оказавшись вне поля зрения Айз Седай, подхватила юбки и припустила прочь. Бежала она не разбирая дороги и, видимо, поэтому вскоре, через четыре шага, ударилась не иначе как о каменную стену, да с такой силой, что отлетела назад и уселась посреди мостовой.

Девушка ошарашенно подняла глаза, и сердце ее едва не выскочило из груди. Каменной стеной оказался не кто иной, как Гавин. Молодой человек смотрел на нее сверху вниз, и вид у него при этом был такой же растерянный. А глаза – невероятно голубые. А золотистые кудри – мягкие, как шелк. Эгвейн нестерпимо захотелось снова запустить в них пальцы, и она почувствовала, что заливается краской. «Ты никогда не делала ничего подобного, – решительно сказала она себе. – То был всего лишь сон!»

– Я тебя толкнул? Тебе не больно? – обеспокоенно спросил юноша, опускаясь на колени рядом с ней.

Эгвейн неловко поднялась и торопливо отряхнула пыль; пообещай ей кто-нибудь незамедлительно исполнить одно желание, она пожелала бы перестать краснеть.

Между тем прохожие уже начали обращать на них внимание. Взяв Гавина за руку, девушка увлекла его за собой по улице в том же направлении, в каком спешила до этой неожиданной встречи. Толпа сомкнулась за ними, и можно было надеяться, что, если Несан и заглянет за угол, ничего интересного она не увидит. Однако Эгвейн не замедляла шага, Гавин поспешал рядом, а толпа расступалась, давая дорогу «айилке» и рослому мужчине, который и сам сошел бы за айильца, когда бы не висевший на поясе меч. А о том, что с оружием этот мужчина обращаться умеет, можно было догадаться даже по его походке – двигался он со смертоносной грацией Стража.

Отойдя подальше, Эгвейн неохотно отпустила руку Гавина, но юноша тут же сам взял ее за руку, и высвобождаться она не стала.

– Я полагаю, – произнес он, как бы размышляя вслух, – мне лучше не обращать внимания на то, что ты носишь айильский наряд. А заодно и на то, что ты бежала как ошпаренная прочь от дворца, где остановились шесть Айз Седай. Хотя, должен признаться, это довольно странно для принятой. Как ты вообще здесь оказалась? До меня доходили слухи, будто ты в Иллиане.

– Я никогда не была в Иллиане, – поспешно заявила Эгвейн, озираясь по сторонам, не услышит ли ее кто-нибудь из айильцев. Некоторые поглядывали в ее сторону, но, к счастью, все они находились довольно далеко. Неожиданно Эгвейн приметила, что на Гавине такой же зеленый кафтан, как и на часовых у дворца Арилин, и ахнула:

– Так ты с ними! С этими Айз Седай из Башни!

О Свет, как же она сразу не догадалась!

На миг лицо его посуровело, но затем снова смягчилось.

– Я командую почетной стражей, которую Айз Седай привели сюда, дабы эскортировать в Тар Валон Дракона Возрожденного. – В голосе его слышалась любопытная смесь опаски, гнева и усталости. – Во всяком случае, если он согласится туда отправиться. И если он вообще здесь. Я слышал, будто он… то появляется, то исчезает. Койрен все это не слишком по нраву.

У Эгвейн сжалось сердце.

– Я… я должна попросить тебя об одолжении, Гавин.

– Все что угодно, – просто ответил он. – Только не проси меня выступить против Андора и Илэйн или примкнуть к принявшим Дракона. Все остальное, все, что в моих силах, я для тебя сделаю.

На сей раз в их сторону обернулись многие – упоминание о принявших Дракона не могло не привлечь внимания. Четверо суровых мужчин – каждый держал на плече свернутый кольцами кнут – сердито сжали кулаки, будто намереваясь затеять драку, но стоило Гавину посмотреть в их сторону, как от воинственного задора забияк не осталось и следа. Их будто смыла текущая мимо людская река. Однако, даже делая вид, будто не обращают на них внимания, прохожие, разумеется, посматривали на странную пару. Айилка и высоченный, больше спана ростом, похожий на Стража мужчина с золотистыми волосами не могли не притягивать любопытных взоров.

– Нам нужно поговорить с глазу на глаз, – сказала Эгвейн. «Если какая-нибудь Айз Седай вздумает сделать Гавина своим Стражем, то я ей…» Как ни странно, эта мысль не заставила девушку покраснеть.

Не говоря ни слова, молодой человек отвел ее в ближайшую гостиницу, называвшуюся «Долговязый малый». Брошенная полнотелой трактирщице золотая крона вызвала почтительный поклон и позволила Гавину и Эгвейн заполучить в полное распоряжение маленькую, отделанную темными панелями комнатушку, посреди которой стоял полированный стол и стулья, а на каминной полке красовалась голубая ваза с высохшими цветами. Гавин затворил дверь, и, когда они наконец остались наедине, обоих одолела застенчивость. О Свет, он так же прекрасен, как Галад, и золотистые кудри так вьются за ушами…

Гавин прокашлялся.

– Похоже, жара с каждым днем усиливается, – пробормотал он, отер лицо, а затем протянул платок Эгвейн. Тут же сообразив, что платок уже использован, юноша вконец смутился, закашлялся и принялся рыться в карманах. – У меня где-то был еще один…

Пока он копался, Эгвейн вытащила свой платок.

– Гавин, – спросила она, – как ты можешь служить Элайде после всего того, что она сделала?

– Отроки служат не Элайде, а Башне, – твердо ответил юноша, но голова его беспокойно дернулась. – Мы служим пока… Суан Санчей… – На миг глаза его стали холодными как лед. Но только на миг. – Эгвейн, матушка, бывало, говорила мне: «Даже королева должна исполнять закон, пусть этот закон ею же и установлен. Иначе не останется никаких законов». – Он сердито покачал головой. – Конечно, мне не следовало удивляться тому, что ты здесь. Можно было догадаться, что ты окажешься там же, где и ал’Тор.

– За что ты ненавидишь его? – (В голосе Гавина звучала ненависть, тут ошибки быть не могло.) – Он ведь и вправду Дракон Возрожденный. Неужто ты не слышал о событиях в Тире? Он…

– Да пусть он хоть сам Творец во плоти, мне нет до того дела, – прорычал Гавин. – Ал’Тор убил мою мать!

У Эгвейн глаза полезли на лоб:

– Нет, Гавин, нет! Он ее не убивал!

– Не убивал? И ты можешь в этом поклясться? Может быть, ты присутствовала при ее кончине? Повсюду только о том и толкуют, что Возрожденный Дракон захватил Кэймлин и убил королеву. А возможно, и Илэйн – я уже давно не имею о ней никаких известий. – Неожиданно гнев отхлынул, а Гавин обессиленно опустился на стул, уронив голову на грудь, стиснув кулаки и закрыв глаза. – Я ничего не могу выяснить, – прошептал он.

– С Илэйн все в порядке, – сказала Эгвейн, с удивлением обнаружив, что она уже запустила пальцы в его золотистые волосы. Ощущение было таким же, как и во сне, даже, пожалуй, лучше. Вспомнив об этом, она отдернула руки, словно обожглась, и покраснела так, что от ее щек впору было зажигать свечи. Багрянец окрасил и щеки Гавина. Ну конечно, он ведь тоже помнил тот сон. Казалось бы, от этого девушка должна была раскраснеться еще пуще, но вышло наоборот – румянец Гавина несколько успокоил ее. Ей даже захотелось улыбнуться. – Илэйн ничто не угрожает, Гавин. В этом ямогу поклясться!

– Где она? – Голос юноши выдавал душевную муку. – Где? Ее место в Кэймлине. Ну пусть не в Кэймлине, раз там нынче правит ал’Тор, но, во всяком случае, в Андоре. Где она, Эгвейн?

– Я… прости, но я не могу этого сказать, Гавин. Не имею права.

Гавин внимательно, хотя и без всякого выражения, взглянул ей в глаза, а потом тяжело вздохнул.

– С каждым разом, как я тебя вижу, ты все больше и больше похожа на Айз Седай. – Он осекся, выдавил из себя смешок и продолжил: – Я даже как-то подумал, что мог бы стать твоим Стражем. Ну не глуп ли?

– Ты непременно будешь моим Стражем. – Слова эти вырвались у нее непроизвольно, но, услышав их, она поняла, что так и должно быть. Недаром же в том сне Гавин стоял на коленях, а она держала в ладонях его голову. Та картина могла иметь сотню разных значений, могла не значить ничего, но Эгвейн знала наверняка.

Юноша ухмыльнулся. Этот идиот думает, что она шутит!

– Ну, без Стража ты, ясное дело, не останешься, только вот будет им, наверное, Галад. Правда, при этом тебе придется отгонять других Айз Седай палкой. Айз Седай, кухарок, королев, горничных, купчих, крестьянок… Я видел, как смотрят на него женщины. И не говори, пожалуйста, что…

Чтобы заставить Гавина прекратить молоть чепуху, Эгвейн поступила просто – приложила пальцы к его губам:

– Я не люблю Галада. Я люблю тебя.

Гавин улыбнулся, по-прежнему пытаясь сделать вид, будто все это шутка:

– Но ведь я не могу быть Стражем. Когда Илэйн взойдет на престол, мне предстоит стать первым принцем меча.

– Глупости. Если королева Андора может быть Айз Седай, то, стало быть, и принц может быть Стражем. И ты им будешь, вбей себе это в голову. Я не шучу. Я тебя люблю. – (Юноша уставился на нее широко раскрытыми глазами, хорошо хоть перестал улыбаться.) – Ну, – промолвила Эгвейн, отнимая руку, – скажешь ты хоть что-нибудь?

– Когда так долго мечтаешь о чем-то безо всякой надежды, – медленно проговорил юноша, – а потом твои мечты неожиданно сбываются, это подобно внезапно разразившейся грозе. Гром оглушает, ошеломляет, и, хотя пролившийся дождь способен оживить истомленную жаждой землю, не сразу соображаешь, что к чему.

– Я люблю тебя. Я люблю тебя. Я люблю тебя, – повторила она несколько раз. – Ну?

Вместо ответа он подхватил ее и поцеловал. Это было так же прекрасно, как во сне, даже лучше…

Когда Гавин наконец опустил девушку на пол, она прильнула к его груди, – похоже, ноги у нее подгибались.

– Госпожа моя Эгвейн, айильская Айз Седай, – с насмешливой торжественностью произнес он, – я люблю тебя и жду не дождусь, когда ты сможешь связать меня узами Стража. – Потом он улыбнулся и уже серьезно добавил: – Я люблю тебя, Эгвейн ал’Вир. Ты сказала, что хочешь о чем-то меня попросить. Что тебе нужно – достать луну с небес? Или звезды, чтобы украсить прическу? Честное слово, я…

– Не рассказывай Койрен и прочим о том, что я здесь. Вообще не упоминай обо мне.

Она ожидала колебаний, но Гавин ответил без промедления:

– От меня они ничего не узнают. И ни от кого другого, коли я смогу тому помешать. – Он помолчал, а потом нежно обнял ее за плечи. – Эгвейн, я не хочу спрашивать, почему ты здесь. Но послушай меня, я знаю, что Суан впутала тебя в свою затею, и понимаю, что ты хочешь помочь земляку. Но все это не имеет значения. Тебе нужно вернуться в Белую Башню и закончить учение. Я помню, все они говорили, что когда-нибудь ты станешь могущественной Айз Седай. Ты представляешь себе, как можно вернуться, чтобы не… не понести наказания?

Девушка покачала головой, и он поспешил продолжить:

– Не важно. Что-нибудь придумаешь, а нет, так я найду выход. Конечно, в то время ты не могла не повиноваться Суан, хотя сомневаюсь, чтобы Элайда сочла это достаточным оправданием. В ее присутствии опасно даже произносить имя Суан, но ничего, как-нибудь выкрутимся. Клянусь. Только обещай мне, что, пока я не найду выход, ты… не наделаешь глупостей. – Он сжал ее в объятиях с такой силой, что девушке стало больно. – Обещай, что будешь осторожна.

«О Свет, – подумала Эгвейн, – ну и положение». Не могла же она сказать Гавину, что не намерена возвращаться в Башню, покуда Престол Амерлин занимает Элайда. Ну а «глупости» в его понимании наверняка связаны с Рандом. Вид у юноши был такой встревоженный, а ведь переживал он из-за нее.

– Обещаю, Гавин. Я буду осторожна, – ответила девушка, мысленно добавив: «Насколько смогу». – Но тебя я попрошу еще об одном одолжении… – Она помолчала, пытаясь подыскать такие слова, которые причинили бы ему меньшую боль, а потом продолжила: – Ранд не убивал твою мать. Рано или поздно я докажу тебе его невиновность, но, пока этого не случилось, пообещай мне, что ты не поднимешь на него руку.

– Клянусь, – немедленно ответил Гавин. Ответ без колебаний, разве что голос его дрогнул, а руки сжали ее еще сильнее. Эгвейн было больно, но она не отстранилась, понимая, что ему куда больнее.

– Иначе нельзя, Гавин. Мне потребуется время, чтобы раздобыть доказательства, но я это сделаю.

Эгвейн понятия не имела, как это ей удастся, хотя и намеревалась сдержать обещание – ведь лишь слова Ранда будет недостаточно. Но уж коль скоро все так запуталось, она не может позволить себе разбрасываться, надо сосредоточиться на главном. И что же все-таки затевают Айз Седай?

Прерывистый вздох Гавина вывел ее из раздумья.

– Эгвейн, – хрипло проговорил юноша, – ради тебя я готов на все. Даже на измену и бесчестье. Пойдем со мной, Эгвейн, бросим все это. К югу от Беломостья у меня есть маленькое поместье – деревенька с виноградником. Она расположена в такой глуши, что там нас никто не найдет. По дороге мы можем пожениться. Не знаю, сколько времени у нас в запасе, – наверное, немного, если вспомнить проал’Тора и Тармон Гай’дон, но хотя бы его мы проведем вместе.

Девушка воззрилась на него в изумлении и, лишь когда она поняла, что последнюю фразу: «Что же все-таки затевают Айз Седай?» – непроизвольно произнесла вслух, ей удалось уразуметь, почему Гавин вдруг заговорил об измене. Он решил, будто она хочет, чтобы он шпионил за сестрами из Башни. И готов пойти на это, если такова будет ее просьба, хотя сама мысль о предательстве внушала ему отвращение. Гавин дал слово сделать для нее все, о чем она попросит, и он не шутил. «Никогда, – пообещала Эгвейн, пообещала молча, себе, а не ему, ибо об этом не следовало говорить вслух, – я не стану принуждать его к бесчестным поступкам». Разумеется, она готова была воспользоваться любой его обмолвкой – без этого все равно не обойтись, – но твердо решила даже не пытаться превратить его в соглядатая. Ни при каких обстоятельствах. Сарен Немдал никогда не поймет такого, но только так Эгвейн могла ответить на то, что Гавин не задумываясь положил к ее ногам.

– Я не могу, – мягко сказала она. – Ты представить себе не можешь, как бы мне хотелось уйти с тобой, но я действительно не могу. – Неожиданно она рассмеялась, чувствуя, как к глазам подступают слезы. – Измена? Бесчестье? Гавин Траканд, эти слова вовсе тебе не подходят. Ты так же далек от них, как солнце от тьмы. – Невысказанное обещание никак не запрещало Эгвейн воспользоваться тем, что она так или иначе уже успела от него узнать. Но раз она собиралась использовать это знание против того, во что он верит, следовало дать ему хоть что-то взамен. – Я сплю в палатке в айильском лагере, но каждое утро отправляюсь в город. Вскоре после восхода солнца я прохожу через Ворота Драконовой Стены.

Конечно же, он понял ее. Взяв ее руки в свои, Гавин нежно повернул и поцеловал ее ладони.

– Спасибо, Эгвейн, для меня это бесценный дар. Конечно, если каждое утро я стану маячить возле ворот, на это рано или поздно обратят внимание. И возможности появляться там каждое утро у меня может не быть. Но не удивляйся, если, когда ты войдешь в город, я окажусь рядом с тобой. Такое будет случаться часто.

Когда Эгвейн наконец осталась одна и вышла на улицу, солнце уже перевалило зенит и палило вовсю, а людей вокруг стало поменьше. Прощание с Гавином заняло больше времени, чем она могла предположить. Конечно, объятия и поцелуи не относились к тем упражнениям, которые рекомендовали для поправки здоровья Хранительницы Мудрости, но сердце у нее колотилось, как после хорошей пробежки.

Усилием воли Эгвейн постаралась отодвинуть мысли о Гавине на задний план – о том, чтобы вовсе выкинуть его из головы, не могло быть и речи – и вернулась к своему наблюдательному пункту возле конюшни. В здании по-прежнему направляли Силу, – вероятно, это делали несколько женщин, в ином случае кто-то из Айз Седай создавал там какое-то очень большое плетение; потоки были не столь мощными, как раньше, но все же отнюдь не слабыми. В дом зашла темноволосая женщина. Эгвейн ее не знала, но лишенное признаков возраста решительное лицо выдавало в ней Айз Седай. Подслушивать вновь девушка не стала, да и вообще решила здесь особо не задерживаться. Если Айз Седай так и будут шастать туда-сюда, то в конце концов они заметят ее, несмотря на айильский наряд. Эгвейн зашагала прочь, но одна мысль не давала ей покоя. Что же они все-таки затевают?

– Мы намерены предложить ему почетный эскорт до Тар Валона, – повернувшись, промолвила Кэтрин Алруддин. Ей никак не удавалось сообразить, то ли эти кайриэнские стулья и впрямь такие неудобные, какими кажутся, то ли так представляется как раз оттого, что они выглядят неудобными. – А когда он отправится в Тар Валон, Кайриэн… опустеет.

Сидевшая в золоченом кресле напротив Айз Седай леди Колавир подалась вперед.

– Это интересная мысль, Кэтрин Седай. Оставьте нас, – бросила она слугам. Кэтрин улыбнулась.

– Мы намерены предложить ему почетный эскорт до Тар Валона, – четко произнесла Несан, ощущая легкий налет раздражения. Несмотря на непроницаемое лицо, тайренский вельможа обеспокоенно переминался с ноги на ногу – в присутствии Айз Седай ему было не по себе. Ко всему, что имело отношение к Силе, хуже, чем в Тире, относились разве что в Амадиции. – А как только он отбудет в Тар Валон, возникнет необходимость укрепить власть здесь, в Кайриэне.

Благородный лорд Мейлан облизнул губы:

– Почему вы говорите об этом мне?

Улыбка Несан могла означать что угодно.

Когда Сарен вошла в гостиную, там находились только пившие чай Койрен и Эриан. И разумеется, ожидавший приказаний слуга. Сарен небрежным жестом отослала его прочь.

– С этой Берелейн могут возникнуть затруднения, – заявила она, как только закрылась дверь. – Пока не знаю, чем на нее лучше воздействовать – кнутом или пряником. Завтра, насколько я помню, мне предстоит встретиться еще и с Аракомом, но, думаю, на Берелейн времени потребуется больше.

– Что кнут, что пряник – какая разница? – сдавленно произнесла Эриан. Ее лицо, обрамленное черными как вороново крыло волосами, казалось высеченным из белоснежного мрамора. – Используй то, что лучше сработает.

Тайным пороком Сарен была приверженность к поэзии. Само собой, она ни за что не созналась бы в столь… нерациональном пристрастии и, наверное, умерла бы со стыда, узнай Витальен, ее Страж, что Сарен пишет стихи, в которых сравнивает его с леопардом и тому подобными грациозными, могучими и опасными хищниками.

– Соберись, Эриан. – Как всегда, голос Койрен звучал так, будто она произносила речь. – Возьми себя в руки. Я знаю, Сарен, тебя встревожил слух, который принесла Галина. Насчет того, что в Тире с молодым Рандом ал’Тором была Зеленая сестра, которая сейчас находится здесь, в Кайриэне.

Койренвсегда называла Ранда не иначе как «молодой Ранд ал’Тор», подчеркивая тем самым, что из-за своего возраста он неопытен и нуждается в руководстве.

– Морейн и Зеленая, – размышляла Сарен. Да, такое и впрямь не сулило ничего хорошего. Элайда уверяла, будто ал’Тор оказался предоставленным самому себе попустительством исключительно Суан и Морейн, но если при нем находилась еще одна Айз Седай, это означало, что могли быть и другие. И цепочка рассуждений вела к не очень приятному выводу, что в это замешаны некоторые – если не многие – сестры, покинувшие Башню после низложения Суан. – Скорее всего, это не более чем слух.

– Может, так, а может, и нет, – сказала Галина, проскользнув в комнату. – Неужто вы не знаете? Вы не почувствовали, как кто-то сегодня утром направлял Силу? Здесь, возле самого дома. С какой целью, я сказать не берусь, но некоторые соображения по этому поводу, думаю, есть у вас всех.

Сарен покачала головой, отчего вплетенные в ее темные тонкие косички бусинки издали тихий перестук:

– Но, Галина, это еще не доказательство существования той Зеленой сестры. И вообще какой-либо Айз Седай. Возможно, то была какая-нибудь несчастная дуреха, не прошедшая испытания на принятую и изгнанная из Башни. Да что там, тебе же, как и мне, известно, что некоторые айилки способны направлять Силу.

– Сдается мне, что Морейн жива. До меня доходили слухи, будто она поднаторела в подслушивании. Не очень-то я верю в ее гибель – свидетелей нет, да и тела никто не видел. – Галина улыбнулась, обнажив зубы, но выражение ее суровых глаз осталось мрачным.

Это обстоятельство беспокоило и Сарен. Отчасти потому, что Морейн ей нравилась – они дружили и когда были послушницами, и когда стали принятыми, хотя Морейн была годом старше. Дружба эта сохранилась и в последующие годы, несмотря на редкие встречи. Отчасти же оттого, что бесследное исчезновение Морейн как раз тогда, когда ей угрожал арест, пришлось как нельзякстати. В таких обстоятельствах Морейн была вполне способна инсценировать собственную смерть.

– Стало быть, ты считаешь, что теперь предстоит заняться и Морейн, и Зеленой сестрой, имя которой нам неизвестно? – спросила Сарен. – Но, Галина, это всего лишь предположение…

Улыбка Галины не изменилась, но глаза ее сверкнули. Логика на нее не действовала – она верила лишь самой себе, невзирая ни на какие доводы. Правда, Сарен полагала, что под внешней невозмутимостью Галины таится кипучая, страстная натура.

– В чем я уверена, – сказала Галина, – так это в том, что Морейн иесть та пресловутая Зеленая. Лучший способ избежать ареста – умереть и возродиться в ином обличье, предстать сестрой из другой Айя. Я слышала, что эта Зеленая невысокого роста, а ведь о Морейн можно сказать то же самое.

Эриан сидела выпрямившись, в ее карих глазах тлели угольки гнева и обиды.

– Когда мы заполучим этуЗеленую сестру, – сказала ей Галина, – я предлагаю тебе взять на себя заботу о ней, пока мы не вернемся в Башню.

Эриан коротко кивнула, но глаза ее по-прежнему горели словно уголья.

Сарен была ошеломлена. Морейн? Под видом сестры из другой Айя? Что за ерунда? Сама Сарен замужем никогда не была, считая, что два человека не могут уживаться вместе всю жизнь, ибо такое противоречит логике, но ей казалось, что произвольно сменить Айя все равно как улечься в постель с чужим мужем. Однако ее потрясла не возможность такого варианта, ее потрясло само прозвучавшее обвинение. Сарен собралась было возразить, указать на то, что низеньких женщин на свете пруд пруди, да и вообще невысокий рост – понятие относительное, но тут решительно встряла Койрен:

– Сарен, снова подходит твоя очередь. Мы должны быть готовы ко всему.

– Мне это не нравится, – твердо сказала Эриан. – Впечатление такое, будто мы готовимся к провалу.

– Но это всего лишь требование логики, – возразила Сарен. – Если делишь время на возможно малые отрезки, невозможно сказать с уверенностью, что произойдет между ними. Отправившись вслед за ал’Тором в Кэймлин, мы вполне можем прибыть туда лишь для того, чтобы узнать, что он появился тут. С тем же успехом мы можем оставаться здесь, дожидаясь, когда он в конце концов вернется сюда, однако это может случиться и завтра, и через месяц. Любое событие или сочетание событий за время ожидания может привести к тому, что у нас просто не останется выбора. Поэтому логично, что подготовка необходима.

– Прекрасное объяснение, – сухо пробормотала Эриан. В ее голове никогда не находилось места для логики. Порой Сарен казалось, что невосприимчивость к логике свойственна всем красивым женщинам, хотя сама такая связь тоже представлялась ей нелогичной.

– Во всяком случае, времени у нас достаточно, – заключила Койрен. Уж если она не произносила речей, то непременно изрекала вердикты. – Белдейн прибыла сегодня и сняла комнату близ реки, но Майам не появится еще два дня. Время у нас есть.

– Что ни говорите, а подготовка к провалу мне не по душе, – пробормотала Эриан, уставясь в чайную чашку.

– Не буду ни на чем настаивать, если только мы найдем время, чтобы привлечь Морейн к суду, – сказала Галина. – Мы долго ждали, так подождем еще. В деле с ал’Тором нет нужды в спешке.