Властелин Хаоса

Если ты, будь на то воля Света, в конце концов вернешься в Кэймлин, то я, раз уж проделала столь долгий путь ради того, чтобы увидеть тебя, постараюсь найти для этого время.

Похоже, госпожа Харфор права – Госпожа Волн пребывала не в лучшем настроении. Послание, скрепленное зеленой печатью, оказалось ненамного лучше.

Если будет на то воля Света, я готова принять тебя на палубе «Белопенного», чем скорее, тем лучше.

– Дурные вести? – спросила Авиенда.

– Сам не знаю. – Хмуро разглядывая письмо, он даже не заметил, как госпожа Харфор впустила какую-то женщину в красно-белом одеянии и тихонько перемолвилась с ней парой слов. Ранд не имел ни малейшего желания тратить даже час на встречи с этими Госпожами Волн. Он перечитал все списки и переводы пророчеств о Драконе, какие только сумел отыскать. Все они казались туманными и маловразумительными, но ни одно не содержало даже случайного, мимолетного упоминания о Морском народе. Возможно, Ата’ан Миэйр, живущие на своих кораблях и затерянных в океанской дали островах, окажутся единственным народом в мире, которого не затронет ни его появление, ни Тармон Гай’дон. Надо будет извиниться перед этой Зайдой и – если удастся – спихнуть ее Баширу. Чего-чего, а титулов у него хватит, чтобы польстить любому тщеславию. – Но думаю, ничего страшного.

Впущенная госпожой Харфор служанка выступила вперед, опустилась перед Рандом на колени, склонив голову чуть ли не до самого пола, и, высоко подняв обе руки, протянула ему еще одно письмо, свиток плотного пергамента. Ранд заморгал – даже в Тире слуги не вели себя столь подобострастно, а уж тем паче в Андоре. Госпожа Харфор хмуро покачала головой.

– Послание для лорда Дракона, – произнесла коленопреклоненная женщина, не поднимая головы.

– Сулин? – ахнул он. – Что ты делаешь? Почему на тебе это…платье?

Сулин подняла лицо. Выглядела она ужасно – так могла бы выглядеть волчица, пытающаяся казаться ланью.

– Такие наряды носят слуги, те, кто исполняет чужие приказания и получает за это плату. – Сулин по-прежнему держала письмо в поднятых руках. – Мне приказано, – продолжила она, – передать это письмо милорду Дракону. Его только что доставил… всадник. Вручил и сразу же ускакал.

Главная горничная раздраженно поцокала языком.

– Мне нужен прямой ответ, – заявил Ранд, схватив запечатанный свиток. Но стоило Сулин выпустить письмо из рук, как она вскочила и устремилась к выходу. – Сулин, а ну вернись! Объясни, в чем дело! – кричал он ей вслед, но она выбежала за дверь так стремительно, будто была в кадин’сор.

На сей раз госпожа Харфор почему-то сердито уставилась на Нандеру:

– Говорила же я тебе, что толку из этого не выйдет. И еще говорила – вам обеим! – что если уж она наденет дворцовую ливрею, то и вести себя должна, как подобает дворцовой служанке. Не важно, кем она была прежде, хоть салдэйской королевой!

Сделав реверанс и одарив Ранда поспешным «милорд Дракон», главная горничная поплыла к выходу, бормоча что-то насчет «этих ненормальных айильцев».

В этом Ранд готов был с ней согласиться. Он перевел взгляд с Нандеры на Авиенду, с той на Джалани, – похоже, они не видели в случившемся ничего странного.

– Во имя Света, объясните мне, что происходит? Это ведь Сулин!

– Сначала, – сказала Нандера, – мы с Сулин пошли на кухню. Она решила, будто чистить горшки и все такое – как раз то, что ей нужно. Но малый, который там заправляет, заявил, что судомоек у него хватает. Не иначе как решил, что Сулин с ними всеми передерется. Ростом он не выдался, – Нандера указала на подбородок Ранда, – примерно вот такой, но с широченными плечами. Думаю, не уйди мы оттуда, он предложил бы нам танец копий. Ну тогда мы отправились к этой Рин Харфор, вроде бы она здесь хозяйка крова. – По лицу Девы пробежала легкая гримаса – в айильском сознании не находилось места для главной горничной, служанки, которая отдавала приказы другим слугам. Женщина могла быть хозяйкой крова или не быть ею. – Сначала она ничего не поняла, но под конец согласилась. Я уж испугалась, что Сулин передумает, такой у нее был вид, когда Рин Харфор заявила, что ей придется напялить это платье. Но нет, конечно же, она не передумала. Храбрости у Сулин больше, чем у меня. Я бы предпочла сделаться гай’шайн у какого-нибудь новоиспеченногоСейа Дун.

– А я, – твердо заявила Джалани, – скорее согласилась бы, чтобы первый брат злейшего врага каждый день бил меня на глазах моей матери в течение целого года и еще одного дня.

Нандера неодобрительно сощурилась и уже зашевелила было пальцами, но предпочла все же высказаться вслух:

– Ты хвастлива, как Шайдо, девочка.

Будь Джалани постарше, эти три сознательных и обидных выпада могли бы обернуться крупными неприятностями, но она лишь зажмурилась, дабы не видеть свидетелей того, как ее пристыдили.

Ранд запустил пятерню в волосы:

– Рин не поняла, так ты сказала? Вот и я ничего не понимаю. Она что, отреклась от копья? Может, решила выйти замуж за андорца? – В конце концов, вокруг него постоянно происходили невероятные события. – Но какая ей нужда идти в услужение? Золота я могу дать, сколько потребуется.

У Джалани чуть глаза из орбит не вылезли; все три женщины вытаращились так, будто именноон и был сумасшедшим.

– Сулин исполняет свой тох, Ранд ал’Тор, – решительно заявила Авиенда. Держалась она очень прямо и Ранду смотрела прямо в глаза – ни дать ни взять Эмис. Правда, с каждым днем она все меньше подражала Эмис и кому бы то ни было, ибо обретала свое лицо. – Это тебя не касается.

Джалани кивнула в знак согласия. Нандера в разговор не вмешивалась, стояла себе да разглядывала наконечник копья.

– Все, что касается Сулин, касается и меня, – возразил Ранд. – Если с ней что-то случится…

Он осекся, припомнив разговор, подслушанный перед вылазкой в Шадар Логот. Тогда Нандера обвинила Сулин в том, что та разговаривала с гай’шайн, словно они Фар Дарайз Май. Сулин свою вину признала и сказала, что с этим они разберутся позже. Он не видел Сулин с самого возвращения из Шадар Логота, но не придавал этому значения – решил, что она рассердилась, потому и поручила другим охранять его. И как он не сообразил, в чем дело? Знал ведь, что в отношении джи’и’тох Девы щепетильнее всех айильцев, кроме разве что Каменных Псов и Черных Глаз. С точки зрения джи’и’тох вся эта история представлялась вполне объяснимой. Не будь он так погружен в себя, давно бы разобрался, что к чему. Не зря ведь Авиенда его учила.

Хозяйке крова, облаченной в белое одеяние гай’шайн, можно было сколько угодно напоминать, кто она такая, такое считалось не вполне приличным, но позволительным, а иногда даже поощрялось. Однако для членов девяти из тринадцати воинских сообществ все обстояло иначе. Подобное напоминание являлось глубочайшим бесчестьем, одним из немногих способов обрести тох по отношению к гай’шайн. Разрешалось это лишь в особых обстоятельствах, в каких именно – он припомнить не мог. Фар Дарайз Май, конечно же, входили в число тех девяти, а тох по отношению к гай’шайн считался едва ли не самым трудным для исполнения. По-видимому, для этого Сулин решила навлечь на себя позор, по айильским понятиям превосходивший оскорбление, нанесенное ею тем гай’шайн. Это был ее выбор, но такой выбор заставлял Сулин заниматься тем, что она до глубины души презирала; как долго – было ведомо лишь ей самой. Кому, как не Сулин, знать цену чести. Но ведь она сделала то, что сделала, лишь потому, что он, Ранд, не дал ей достаточно времени.

– Это моя вина, – заявил он.

И тут же понял, что лучше бы промолчал. Джалани устремила на него изумленный взгляд, а Авиенда покраснела от смущения – она постоянно твердила ему, что в рамках джи’и’тох извинения и объяснения не приняты. Если спасение собственного ребенка навлекало обязательство по отношению к кровному врагу, надлежало исполнить его не уклоняясь.

Нандера одарила Авиенду более чем пренебрежительным взглядом:

– Не думай ты все время о его бровях, он, глядишь, чему-нибудь бы и научился.

Авиенда густо покраснела, а Нандера тут же заговорила с Джалани на языке жестов. Джалани от души расхохоталась, отчего румянец на щеках Авиенды разгорелся еще пуще. Ранд испугался, не кончилось бы дело танцем копий, но тут же вспомнил объяснения Авиенды, что ни Хранительницы Мудрости, ни их ученицы не дерутся на поединках. Правда, Авиенда вполне могла надавать Нандере затрещин.

Желая предупредить подобный поворот событий, он поспешно спросил:

– Но если это я вынудил Сулин сделать то, что она сделала, разве я не имею тох по отношению к ней?

Казалось, выставить себя большим дураком, чем он уже успел, невозможно. Ан нет. Ранду это вполне удалось. Лицо Авиенды сделалось пунцовым, а Джалани живо заинтересовалась узором на ковре под ногами. Похоже, степень его невежества огорчила даже Нандеру. Тебе могут сказать, что у тебя есть тох, пусть это и оскорбительно, тебе могут о нем напомнить, но если ты спрашиваешь сам, стало быть, не знаешь. Ну что ж, в конце концов, он не питал иллюзий по поводу своих познаний. И что он мог сделать? Приказать Сулин прекратить исполнять эту смехотворную работу и вновь надеть кадин’сор значило помешать ей исполнить свой тох. Любая его попытка облегчить ее бремя могла нанести урон ее чести. Ее тох был ее выбором. Что-то в этом есть, чувствовал Ранд, хотя что именно – не знал. Надо будет порасспросить Авиенду. Потом, если, конечно, она не умрет от стыда. Судя по лицам всех трех женщин, было ясно, что он и так уже привел ее в крайнее смятение. Свет, вот же угораздило!

Размышляя о том, что же все-таки предпринять, Ранд вспомнил о принесенном Сулин письме, которое так и держал в руках. Сунув его в карман, Ранд отстегнул пояс с мечом, положил его поверх Драконова скипетра, но тут же вновь вытащил пергамент. Кто мог отправить письмо с нарочным, который не задержался, даже чтобы перекусить? Снаружи не было никакой надписи, только сам гонец знал, кому предназначалось послание. И печать – какой-то цветок, вытисненный на пурпурном воске, – ничего Ранду не говорила. Пергамент же был плотный, очень дорогой, лучшей выделки. А вот содержание написанного изящным, витиеватым почерком письма вызвало у Ранда задумчивую улыбку.

Кузен!

Времена нынче непростые, но я ощутила потребность написать вам, дабы заверить в своем расположении и выразить надежду на ответные чувства. Не опасайтесь, я знаю о вас и признаю вас, но нынче многие не одобрили бы любую попытку приблизиться к вам, минуя их. Прошу лишь об одном: согрейте мое доверие пламенем своего сердца.

– Чему ты ухмыляешься? – спросила Авиенда, с любопытством поглядывая на письмо. В выражении ее лица по-прежнему был заметен гнев – девушка сердилась на него за то, в какое положение он ее поставил.

– Приятно, знаешь ли, получить весточку от человека, который выражается просто и понятно, – ответил ей Ранд.

В сравнении с джи’и’тох все ухищрения Игры Домов и впрямь казались ему простыми. Подписи было достаточно, чтобы понять, кто отправил письмо, но, попав в чужие руки, оно могло быть понято как послание, адресованное другу, или теплый ответ знатному просителю. Аллиандре Марита Кигарин, благословенная Светом королева Гэалдана, конечно же, никогда не стала бы подписывать одним лишь именем, безо всяких титулов, письмо совершенно незнакомому человеку, а уж тем более Дракону Возрожденному. Очевидно, ее беспокоили белоплащники в Амадиции, а также тот пророк, Масима. С этим Масимой надо что-то делать. Аллиандре проявила осмотрительность, доверив пергаменту лишь самое важное, без чего нельзя было обойтись. И дала понять, что письмо необходимо сжечь, – упоминание о пламени его сердца означало именно это. Так или иначе, королева Гэалдана первой из всех властительниц обратилась к нему сама, по доброй воле, а не под угрозой меча. Вот бы еще найти Илэйн и вернуть ей Андор, покуда здесь не началась заваруха.

Дверь мягко приоткрылась. Ранд поднял взор, ничего не заметил и вернулся к письму, размышляя, все ли он понял, не упустил ли что важное. Читая, он сморщился и почесал нос. Ощущение скверны не исчезало, заставляя вспомнить о Льюсе Тэрине и его словах насчет смерти.

– Мы с Джалани займем свои места снаружи, – сказала Нандера.

Не отрываясь от письма, Ранд рассеянно кивнул. Том, тот наверняка с первого взгляда обнаружил бы в этом послании с полдюжины тонких намеков, о которых он и не догадывается.

Авиенда коснулась его запястья и тут же отдернула руку:

– Ранд ал’Тор, мне надо серьезно поговорить с тобой.

Неожиданно всё: и открытая дверь, и ощущение скверны, которую он вроде как учуял, – сошлось у него в голове воедино. Уронив письмо, он резко оттолкнул Авиенду – подальше от себя, подальше от смерти. С удивленным восклицанием та упала на пол, он же, мгновенно развернувшись, схватился за саидин.

Нандера и Джалани, привлеченные криком Авиенды, уже вбегали в дверь, но ни одна из Дев не заметила бесшумно скользнувшего мимо них высокого человека в сером. Да и сам Ранд даже с помощью саидин увидел его с трудом и с еще большим трудом удерживал в поле зрения. Взгляд Ранда будто скользил мимо него, тогда как тусклые и безжизненные глаза Серого Человека неотрывно смотрели на Ранда. Конечно, то был он – один из убийц, посылаемых Тенью. Как только письмо упало на пол, Серый Человек понял, что Ранд его заметил. Еще не успел стихнуть крик Авиенды, как убийца метнулся вперед, занося нож. Ранд мгновенно оплел его потоками Воздуха, но неожиданно невесть откуда взявшийся столб пламени, пронесшись мимо плеча юноши, ударил Серому Человеку прямо в грудь и прожег в ней дыру величиной с кулак. Убийца умер мгновенно. Голова его запрокинулась, и те темные глаза, такие же мертвые, что и раньше, уставились на Ранда.

А как только он умер, то, что делало Серого Человека практически невидимым, перестало действовать. Его вдруг увидели все; поднимавшаяся с пола Авиенда вновь издала удивленное восклицание и – Ранд понял это по покалыванию кожи – обняла саидар. Рука Нандеры дернулась к вуали, Джалани свою уже наполовину подняла.

Ранд позволил трупу упасть, потом, продолжая держаться за саидин, медленно повернулся и оказался лицом к лицу со стоявшим на пороге его спальни Мазримом Таимом.

– Зачем ты убил его? – Голос Ранда звучал холодно и сурово, и лишь отчасти из-за окружавшей его пустоты. – Я пленил его и рассчитывал узнать немало интересного. Возможно, даже о том, кто его послал. И вообще, что ты делаешь в моей спальне?

Таим, облаченный в черный, расшитый на рукавах сине-золотыми драконами кафтан, невозмутимо ступил вперед. Авиенда, уже успевшая подняться на ноги, держала в руке нож и, похоже, невзирая на саидар, готова была использовать свое оружие против Таима. Нандера и Джалани закрыли лица и стояли на цыпочках, с копьями наготове. Не обращая на них внимания, Таим – Ранд это почувствовал – отпустил Источник, хотя и знал, что саидин по-прежнему наполняет Ранда. Взглянув на мертвеца, он скривил губы в странной полуулыбке:

– Неприятные существа эти Бездушные. – Любой другой поежился бы, только не Таим. – Я открыл проход на твоем балконе. У меня есть новости, и я решил, что тебе будет интересно их услышать.

– Что, кто-нибудь схватывает все подозрительно быстро? – вставил Ранд, и на губах Таима вновь появилась та же кривая ухмылка.

– Не в том смысле. Не думаю, чтобы кто-нибудь из Отрекшихся сумел выдать себя за двадцатилетнего парнишку. Но юноша интересный, его зовут Джахар Наришма. У него природная искра, пока еще не успевшая проявиться, ведь у мужчин это случается позже, чем у женщин. Если ты наведаешься в школу, то увидишь там много нового.

В этом Ранд ничуть не сомневался. Джахар Наришма всяко не андорское имя. Похоже, используя Перемещение, Таим набирает учеников невесть откуда. Но Ранд ничего не ответил и лишь взглянул на лежащий на ковре труп.

Таим скривился, но не позволил раздражению выйти наружу:

– Поверь, я не меньше тебя хотел бы захватить убийцу живым. Но, увидев его, действовал не раздумывая, меньше всего на свете я желал бы твоей смерти. Ты спеленал его как раз в тот момент, когда я послал огонь, обратно-то ведь его не вернешь.

«Я должен убить его», – пробормотал Льюс Тэрин, и Ранд ощутил, как в нем всколыхнулась Сила. Застыв, он попытался оттолкнуть саидин, что далось ему нелегко. Льюс Тэрин пытался зацепиться за Источник и направлять Силу самостоятельно. Наконец, медленно, словно вытекавшая из дырявого ведра вода, Единая Сила отступила.

«Почему? – вопросил Ранд. – Почему ты хочешь убить его?»

Ответа не было, лишь отдаленный безумный смех и столь же безумные рыдания.

На лице Авиенды было написано сочувствие. Нож она убрала, но за саидар держалась по-прежнему – Ранд чувствовал, как покалывает кожу. Обе Девы опустили вуали и теперь следили за Таимом, одновременно осматривали комнату и вдобавок обменивались недоуменными взглядами.

Ранд уселся на стул рядом со столиком, на котором лежали его скипетр и меч. Борьба продолжалась считаные секунды, но у него поджилки тряслись. Там, в школе, он попытался успокоить себя, самого себя обмануть, но на сей раз такой возможности не было. Льюс Тэрин едва не взял верх, едва не овладел саидин.

Если Таим что и заметил, то не подал виду. Наклонившись, он подобрал письмо и, взглянув на него краешком глаза, с легким поклоном протянул Ранду.

Тот сунул пергамент в карман. Похоже, ничто не могло вывести Таима из равновесия. Но почему Льюс Тэрин так хочет убить его?

– Удивляюсь, – сказал Ранд, – почему ты до сих пор не предложил мне ударить по Саммаэлю, коли уверяешь, что управиться с Айз Седай не так уж трудно. Мы с тобой да несколько твоих учеников, тех, кто посильней, откроем переходные врата в Иллиан и обрушимся прямо на него. Этот, – Ранд кивнул на труп, – наверняка подослан Саммаэлем.

– Может быть, – отозвался Таим, глянув на Серого Человека. – Я дорого бы дал, чтобы быть в том уверенным.

Точнее не скажешь.

– Что касается Иллиана, – продолжил Таим, – боюсь, это потруднее, чем сладить с парочкой-другой Айз Седай. Я не раз задавал себе вопрос: сам-то ты на месте Саммаэля как бы поступил? Думаю, он наплел таких ловушек, что всякий мужчина, который хоть подумает о том, чтобы воспользоваться Единой Силой, будет сразу же обнаружен, и Саммаэль в тот же миг испепелит его на месте.

С этим Ранд не мог не согласиться, – конечно же, кто, как не Саммаэль, знает, как лучше всего защитить свое логово. Может, все дело в том, что Льюс Тэрин безумен? Да вдобавок еще и ревнив? Сам Ранд убеждал себя, что не посещает школу Таима вовсе не из зависти кего успехам, но…

– Ладно, новости ты доставил. Предлагаю тебе присмотреть за обучением этого Джахара Наришмы. Займись им как следует. Возможно, вскоре нам потребуются его способности.

Темные глаза Таима блеснули. Молча кивнув, он направил Силу и открыл переходные врата прямо на том месте, где стоял, ступил в них и исчез. Ранд заставил себя усидеть на месте, опустошенно глядя, как врата истончились до сверкающей линии. Не хватало ему, едва управившись с Льюсом Тэрином, вновь ввязаться в борьбу с ним, не говоря уже о том, что он мог проиграть и тогда Льюс Тэрин, в его, Ранда, образе, попытался бы покончить с Таимом. Дался ему этот Таим, почему онтак желает ему смерти? Впрочем, Льюс Тэрин, похоже, желает смерти всем, не исключая и самого себя.

Если учесть, что едва рассвело, утро выдалось весьма богатое событиями. И хороших новостей было больше, чем плохих. Ранд снова посмотрел на Серого Человека, распростертого на полу, – выжженная рана спеклась мгновенно и почти не кровоточила, но он не хотел, чтобы госпожа Харфор увидела на ковре хотя бы одно кровавое пятнышко. Сказать-то главная горничная ничего не скажет, потому как и без этого даст понять, что она о нем думает. Ну а что до Госпожи Волн Морского народа, то пусть себе дуется, коли ей угодно, у него и безнее забот по горло.

Нандера и Джалани все еще переминались с ноги на ногу возле дверей, хотя им следовало занять свой пост сразу же после того, как ушел Таим.

– Если вы переживаете из-за Серого Человека, – сказал Ранд, – выбросьте это из головы. Только глупец мог рассчитывать увидеть Бездушного, ну разве что случайно, а вы, по-моему, вовсе не глупы.

– Не в том дело, – буркнула Нандера. Джалани стиснула зубы, словно стараясь сдержать просившиеся на язык слова.

И тут он понял. Они знали, что не могли увидеть Серого Человека, но все равно стыдились того, что он прошел мимо них. Стыдились и боялись, что кто-нибудь узнает об их «оплошности».

– Слушайте меня, – сказал Ранд. – Никто не должен знать ни о том, что здесь побывал Таим, ни тем более о том, что он говорил. Слухи о школе и так будоражат людей; не хватало еще, чтобы они начали бояться появления Таима или кого-нибудь из его учеников в собственной спальне. А лучше всего держать рот на замке и о случившемся сегодня утром распространяться как можно меньше. Труп нам, понятное дело, не скрыть, так что придется объяснить, что какой-то негодяй пытался меня убить, но был убит сам. Я намерен говорить именно так и прошу вас не выставлять меня лжецом.

На сей раз на их лицах явно читалась признательность.

– Я имею тох, – пробормотали Нандера и Джалани почти одновременно.

Ранд откашлялся – он к этому не стремился, но что поделаешь, коли у них от этого на душе легчает. И тут его посетила мысль насчет Сулин. Ей такое, наверное, не особенно понравится, зато вроде бы вполне укладывается в исполнение этого самого тох. Может быть, занимаясь тем, что ей не нравится, она в какой-то степени приблизится и к исполнению своего тох.

– Ступайте на пост, не то я подумаю, будтои вы любуетесь моими бровями, – припомнил он ехидную шпильку Нандеры. Значит, Авиенду интересуют его брови? – Ступайте и пришлите кого-нибудь, пусть унесут этого малого.

Девы ушли, улыбаясь и переговариваясь на языке жестов.

Ранд взял Авиенду за руку:

– Ты, кажется, хотела со мной поговорить. Пойдем в ту комнату, поговорим там, пока здесь все не почистят.

Если на ковре и остались пятна, ему, возможно, удастся вывести их с помощью Силы.

– Нет, не там! – вырвав руку, воскликнула Авиенда и, несколько умерив тон, добавила: – Почему бы нам не поговорить здесь?

И впрямь, почему? Не станет же она принимать в расчет такой пустяк, как труп на ковре. Авиенда чуть ли не силой запихнула Ранда обратно в кресло, внимательно посмотрела на него, глубоко вздохнула и наконец заговорила:

– Джи’и’тох – это сама суть Айил. Мы иесть джи’и’тох. Сегодня утром ты осрамил меня. Разве я тебя не учила?..

Сложив руки на груди и глядя ему прямо в глаза, Авиенда принялась распространяться о его невежестве, которое вовсе не обязательно демонстрировать всем и каждому, а также о том, что тох надлежит исполнять в любом случае и любой ценой.

Ранд не был уверен в том, что первоначально, намереваясь с ним поговорить, она имела в виду именно эту тему, но не собирался ломать над этим голову. Он просто любовался ее глазами, а когда понял это, принялся бороться с наслаждением, которое получал, глядя в ее глаза. И боролся, пока не превратил его в боль.

Он надеялся, что Авиенда ничего не заметит, но, видимо, выражение его лица изменилось. Во всяком случае, она умолкла, перевела дух и с заметным усилием оторвала от него взгляд.

– Надеюсь, хоть теперь ты понял, – пробормотала она. – А я должна… мне нужно… Раз ты наконец понял… – Подхватив подол, она метнулась к двери – перескочив через мертвое тело, все равно что через кустик, – и выбежала вон.

Он остался в комнате, которая как-то сразу потускнела, наедине с мертвецом. Все слишком хорошо сходилось, одно к одному. Когда гай’шайн явились убрать Серого Человека, Ранд тихонько смеялся.

Положив ноги на мягкую скамеечку и вертя в руках кинжал, Падан Фейн любовался тем, как первый луч восходящего солнца играет на кривом клинке. Ему недостаточно было носить кинжал на поясе; время от времени Фейн испытывал неодолимое желание подержать клинок в руках, посмотреть, как зловеще поблескивает вставленный в головку рукояти крупный рубин. Кинжал был частью его самого – или он был частью кинжала. Точнее сказать, кинжал являлся частью Аридола, того, что ныне люди именовали Шадар Логотом, но разве он сам – не часть Аридола? Или Аридол не часть его? Он был безумен и прекрасно знал это, но ему было все равно. Солнечный свет играл на стальном клинке – более смертоносном, нежели любой из выкованных в Такан’даре.

Послышался шорох, и Падан Фейн невольно посмотрел в дальний конец комнаты, где сидел мурддраал. Тот был давно сломлен и даже не поднял на Фейна взгляда.

Он попытался вернуться к созерцанию совершенной красоты совершенной смерти – той красоты, которой некогда обладал Аридол и которая непременно туда вернется, но ничего не получалось. Получеловек отвлек его, нарушил концентрацию и испортил такое дивное утро. А не убить ли его этим кинжалом? Обычно Получеловек умирает долго, но как скоро убьет его эта сталь? Будто прочитав мысли Фейна, мурддраал зашевелился, но Фейн уже передумал. Эта тварь еще может пригодиться.