На службе зла

– Без проблем, – ответила Робин. – Я все равно хотела лечь пораньше.

Она выпила чашку диетического горячего шоколада и взяла с собой в постель журнал «Грация», но так и не смогла сосредоточиться. Минут через десять она встала, сходила за ноутбуком, вернулась с ним в постель и погуглила «Джефф Уиттекер».

Статью из Википедии она пролистала давно, когда украдкой копалась в прошлом Страйка, но теперь стала читать внимательно. Материал начинался со стандартных отказов от ответственности.

В Википедии есть статьи о других людях с фамилией Уиттекер.

Эта статья нуждается в дополнительных источниках для улучшения проверяемости.

Возможно, этот раздел содержит оригинальное исследование.

Джефф Уиттекер (р. 1969) – музыкант, известный главным образом женитьбой на «супергрупи» 1970-х гг. Леде Страйк. Обвинялся в ее убийстве в 1994.

Внук дипломата сэра Рэндолфа Уиттекера, кавалера ордена Подвязки и ордена «За безупречную службу».

Детство и юность

Уиттекер воспитывался дедом и бабкой. Его несовершеннолетняя мать Патриция Уиттекер страдала шизофренией.

Отца Уиттекер не знал

. Был исключен из школы «Гордонстаун» за то, что угрожал ножом учителю.

Утверждает, что после этого дед на трое суток запер его в сарае; дед отрицает этот факт.

В подростковом возрасте сбежал из дома, бродяжничал.

По собственному признанию, работал могильщиком

.

Музыкальная карьера

В конце 1980-х – начале 1990-х Уиттекер был гитаристом и автором текстов ряда трэш-метал-групп, в т. ч. Restorative Art, Devilheart и Necromantic.

Личная жизнь

В 1991, пытаясь подписать контракт от имени группы Necromantic,

Уиттекер познакомился с сотрудницей студии звукозаписи Ледой Страйк, бывшей возлюбленной Джонни Рокби и Рика Фантони. Уиттекер и Страйк поженились в 1992. В декабре того же года у них родился сын, Свитч Ла-Вей Блум Уиттекер.

В 1993 Уиттекера выгнали из группы Necromantic за злоупотребление наркотиками.

В 1994, когда Леда Уиттекер умерла от передозировки героина, Уиттекеру предъявили обвинение в убийстве. Суд его оправдал.

В 1995 подвергся повторному аресту за умышленное нанесение телесных повреждений и попытку похищения сына, находившегося под опекой деда и бабки Уиттекера. Был осужден условно за причинение вреда здоровью деда.

В 1998 Уиттекер угрожал ножом коллеге и был приговорен к трем месяцам тюремного заключения.

В 2002 был осужден за препятствие законной процедуре похорон. Его сожительница Карен Эйбрахам умерла, как было установлено, от сердечной недостаточности; Уиттекер в течение месяца хранил ее тело в их общей квартире.

В 2005 Уиттекер был осужден за распространение крэка.

Робин перечитала эту страницу дважды. Определенно, сегодня ей было трудно сосредоточиться. Информация будто бы скользила по поверхности сознания и не усваивалась. Запомнились лишь отдельные фрагменты биографии Уиттекера, поразившие Робин своей странностью. Зачем целый месяц прятать в квартире труп? Быть может, Уиттекер опасался нового обвинения в убийстве? Или у него была другая причина? Тела, конечности, куски мертвой плоти… Отпив горячего шоколада, Робин поморщилась от вкуса ароматизированной пыли. Вознамерившись похудеть, чтобы хорошо смотреться в подвенечном платье, она уже месяц не прикасалась к настоящему шоколаду.

Поставив кружку на ночной столик, она забегала пальцами по клавиатуре и поискала изображения на тему «Джефф Уиттекер суд».

Экран заполнили разделенные восемью годами картинки с изображениями двух разных Уиттекеров у двух разных залов суда.

Молодой Уиттекер, обвиняемый в убийстве жены, носил стянутые в конский хвост косички-дреды. Черный костюм и галстук придавали ему кобелиный шик, а высокий рост позволял смотреть поверх голов фоторепортеров. Скулы четко очерченные, кожа с желтизной, необычные, широко посаженные глаза, как у поэта – курильщика опиума или у еретика-священника.

Уиттекер, обвиняемый в препятствии похоронам другой женщины, утратил свою порочную привлекательность. Он слегка обрюзг, отпустил бороду и сделал брутальную армейскую стрижку. Не изменились только широко посаженные глаза и беспардонное высокомерие.

Робин медленно проскролила изображения вниз. Вскоре снимки «Страйкова Уиттекера», как она говорила про себя, сменились фотографиями его тезок, когда-либо имевших дело с правосудием. Так, чернокожий херувимчик по имени Джефф Уиттекер засудил своих соседей, чья собака регулярно гадила у него на лужайке.

Почему Страйк решил, что ногу мог прислать бывший отчим (всего на пять лет старше пасынка, с изумлением отметила Робин)? Когда он в последний раз виделся с человеком, которого подозревал в убийстве Леды? Робин поймала себя на том, что еще многого не знает о своем боссе. Теперь она набрала «Эрик Блум».

Первое, что пришло ей на ум при виде рокера семидесятых, одетого в кожу: волосы у него точь-в-точь как у Страйка – темные, густые, курчавые. Невольно вспомнились Жак Бургер и Сара Шедлок, отчего настроение совсем упало. Она решила пробить двух других подозреваемых, но забыла, как их зовут. Дональд… а дальше? И какая-то нелепая фамилия на букву «Б»… В принципе, память никогда ее не подводила. Даже Страйк хвалил. Почему же сейчас не удавалось вспомнить?

Но с другой-то стороны, что изменится, если она вспомнит? Ноутбука явно недостаточно, чтобы разыскать двух человек неизвестно где. Опыт, накопленный Робин за время работы в сыскном агентстве, подсказывал, что люди, которые живут под чужим именем, бродяжничают, селятся в сквотах или съемных квартирах и не регистрируются на избирательных участках, с легкостью могут проскользнуть сквозь ячейки любой базы данных. После нескольких минут раздумий, ругая себя за едва ли не предательство по отношению к боссу, Робин вбила в поисковую строку «Леда Страйк», а потом, сгорая со стыда, приписала «голая».

Снимок оказался черно-белым. Юная Леда позировала, заложив руки за голову, в темном облаке волос, ниспадающих на грудь. По дуге величиной с ноготь большого пальца над клинышком лобковых волос тянулась выколотая витиеватым шрифтом надпись. Слегка прищурившись, как будто для того, чтобы сделать очертания чуть размытыми и тем самым хоть немного сгладить свою наглость, Робин развернула фотографию во весь экран. Сильнее увеличивать не хотелось, да в этом и не было необходимости. Слова «Mistress of» читались безошибочно.

За стенкой спальни в ванной заработала вентиляция. Виновато вздрогнув, Робин закрыла страницу, которую просматривала. В последнее время Мэтью взял привычку совать нос в ее ноутбук, и с месяц назад Робин застукала его за чтением ее переписки со Страйком. Памятуя об этом, она открыла ту же страницу, очистила всю историю посещения сайтов, вернулась к своим настройкам и после секундного колебания сменила пароль на Don’tFearTheReaper. Вот так ему.

Она выскользнула из кровати, чтобы отнести кружку на кухню и выплеснуть горячий шоколад в раковину, но тут же сообразила, что совершенно упустила из виду Теренса Мэлли по кличке Диггер. Ну да ладно: у полицейских куда больше возможностей для поиска лондонского гангстера, чем у них со Страйком.

Да и не важно, сонливо подумала она, возвращаясь в спальню. Мэлли тут ни при чем.

7

Good To Feel Hungry[14 - «Голод приятен» (англ.) – песня Blue ?yster Cult с альбома «Curse of the Hidden Mirror» (2001).]

Кабы не вытекли у него последние мозги – любимая присказка его мамаши, злобной стервы («Последние мозги вытекли, что ли, паскудник мелкий?»), кабы не вытекли у него мозги, нипочем не увязался бы за Секретуткой сразу, как ногу ей всучил, прямо наутро. Да только трудно бороться с соблазном, если не знаешь, когда еще такая возможность подвернется.

Зуд снова пойти за ней следом подступил в ночи: так и тянуло поглядеть, какая у нее физиономия стала от такого подарочка. С завтрашнего дня такой вольницы уже не будет, поскольку Чудо вернется домой и потребует к себе безраздельного внимания. Чуду надо угождать, оно как-никак деньгу зашибает. Мудилище тупое, но ласку любит и даже не замечает, что взяло его на содержание.

Отправил он это Чудо с утреца на заработки – и бегом Секретутку высматривать у станции метро. Решение-то было правильное: она теперь в контору не ходила. Он так и задумал – сломать ее распорядок доставкой ноги, и все получилось. У него, считай, задумки всегда срабатывали. В слежке он поднаторел. Сегодня то шапку вязаную натягивал, то с непокрытой головой ходил. Разделся до футболки – затем куртку накинул, а дальше куртку наизнанку вывернул, очки темные надел – снял.

Для него Секретутка почему так важна, важней любой другой бабенки: через нее можно Страйка наказать, только надо подкараулить в тихом месте. Задумка отомстить Страйку – да так, чтоб жестко, раз и навсегда, – созрела у него давно и мало-помалу стала целью всей жизни. Он всегда таким был. Кто его разозлил, тот, считай, уже меченый, нужно только дождаться удобного случая, а терпения у него предостаточно. Корморан Страйк причинил ему больше зла, чем кто бы то ни было, и должен заплатить по всей строгости. На несколько лет он упустил Страйка из виду, а потом на этого ублюдка слава обрушилась: герой, знаменитость. На самом-то деле такая слава не Страйку, а ему причиталась. Читал он льстивые статейки про эту его хлызду – и будто уксус глотал, но ни одной строчки не пропустил: свою мишень нужно изучить от и до, чтобы отомстить по полной программе.

Он намеревался причинить Страйку нечеловеческую боль, и это правильно, ведь сам-то он повыше человека будет, на сверхчеловека потянет. Поставить Страйка на перо в темном переулке – это было бы тому как счастье. Нет, наказание будет медленным и неизведанным, чтобы напугать до полусмерти, истерзать и под конец сгноить. И ведь никто не заподозрит – с чего бы? Три раза он выходил сухим из воды: трех девок порешил, и ни одна собака не пронюхала, кто это сделал. Такая удача вселяла в него уверенность: свежий номер «Метро» он прочел без тени паники, переполняясь только гордостью и удовлетворением от истерических воплей об отрезанной ноге, смакуя запахи страха и смятения, исходящие от каждого репортажа, и жалкое блеянье широкой публики – овец, почуявших волка.

Сейчас ему требовалось только одно: чтобы Секретутка срезала путь и прошлась по безлюдной улочке… но Лондон круглые сутки пульсировал и кишел народом, вот и приходилось в расстройстве и досаде опасливо топтаться неподалеку, когда она зависала у Лондонской школы экономики.

А ведь Секретутка сама кого-то выслеживала, и нетрудно было вычислить, кого именно. Ее мишень, выделявшаяся в любой толпе платиновыми волосами, к концу дня приводила Секретутку обратно на Тотнэм-Корт-роуд.

Теперь мишень исчезла в стрип-клубе, а Секретутка зашла в паб напротив. Он прикинул, стоит ли ему соваться внутрь, но сегодня она была как-то по-особому бдительна, поэтому он направился в японский ресторанчик с большими окнами, занял место у окна и приготовился ждать.