Помпеи

«Я – Корелия Амплиата, дочь Нумерия Попидия Амплиата, хозяина виллы Гортензия…»

Лунный свет поблескивал на черных плитах узкой мостовой и очерчивал силуэты плоских крыш. Казалось, что сейчас так же жарко, как и днем; луна была яркой, словно солнце. Шагая между погруженными в молчание домами с закрытыми ставнями, Аттилий представлял, как она стрелой несется впереди, и словно видел движения ее бедер под простым белым платьем.

«Несколько сотен шагов – и все до единого вверх по склону!»

Он снова добрался до ровного участка у стены огромной виллы. Из-под стены выскочил здоровенный серый кот, перебежал дорогу и скрылся. Целующиеся бронзовые дельфины так и застыли в прыжке над запертыми на цепь воротами. Аттилий слышал вдали шум прибоя, накатывающегося на берег, и стрекот цикад в саду. Он подергал металлическую решетку и прижался лицом к теплому металлу. Комнатка привратника была заперта, и ставни закрыты. Не видно было ни огонька.

Инженер вспомнил, как Амплиат отреагировал на его появление на берегу. «А что случилось с Экзомнием? Но ведь акварий он – верно?» В голосе богача звучало удивление и, возможно, – это лишь сейчас пришло Аттилию на ум – кое-что еще. Тревога.

– Корелия! – негромко позвал он. – Корелия Амплиата!

Никто не отозвался. Но затем в тишине раздался шепот, такой тихий, что Аттилий едва расслышал его:

– Ушли…

Женский голос. Он доносился откуда-то слева. Аттилий отступил на шаг и принялся вглядываться в тень. Но не увидел ничего, кроме кучки тряпья, валяющейся у стены. Инженер подошел поближе и увидел, что эта ветошь шевельнулась. Из-под нее высунулась худая нога – лишь кожа да кости. Это была мать убитого раба. Аттилий опустился на колено и осторожно коснулся грубой ткани. Старуха содрогнулась, потом застонала и что-то пробормотала. Аттилий отдернул руку и обнаружил, что пальцы его в крови.

– Ты можешь встать?

– Ушли, – повторила она.

Аттилий осторожно ее приподнял; старуха села, привалившись к стене. Голова ее упала на грудь, и инженер заметил, что спутанные волосы старухи оставили влажное пятно на камне. Рабыню выпороли и чудовищно избили – и выбросили со двора умирать.

Н. П. Н. в. А. Нумерий Попидий Нумериев вольноотпущенник Амплиат. Обязанный свободой семье Попидиев. Вот уж верно говорят: нет более жестокого господина, чем бывший раб.

Аттилий осторожно приложил пальцы к шее старухи и удостоверился, что она еще жива. Потом он подсунул одну руку ей под колени, а второй обхватил за плечи. А потом поднялся – легко, без малейших усилий. Она почти ничего не весила – кости да лохмотья. Откуда-то со стороны порта донесся голос ночного вахтенного:

– Медиа ноктис инклинатио!

Полночь.

Акварий выпрямился и зашагал вниз по склону. А на смену дню Марса шел день Меркурия.

Меркурий.

23 августа

За день до извержения

Diluculum

[06:00]

К 79 году н. э. под вулканом образовался резервуар с магмой. Когда он начал формироваться, сказать невозможно, но он достиг объема минимум в 3,6 кубического километра, залегал на глубине в три километра и был стратифицирован: слой щелочной, взрывоопасной магмы (55 процентов SiO

и почти 20 процентов К

О) лежал поверх несколько более плотной магмы.

    Питер Франциск. Вулканы: планетарная перспектива

На вершине огромного каменного маяка, скрытого за гребнем южного мыса, рабы тушили огни, ибо наступило утро. Предполагалось, что тут – священное место. Согласно Вергилию, именно на этом месте морской бог Тритон сразил Мизена, вестника троянцев. Считалось, что тут он и похоронен вместе со своими веслами и трубой.

Аттилий смотрел, как за трехглавым мысом гаснут красные отсветы и как на фоне жемчужно-серого неба начинают вырисовываться силуэты военных кораблей, стоящих в порту.

Он повернулся и пошел вдоль пристани туда, где ожидали остальные. Теперь он наконец-то мог разглядеть их лица. Муса. Бекко. Корвиний. Политий. А Коракса не видать.

– Девять борделей! – вещал Муса. – Уж поверьте мне: если вам хочется завалиться в постель с девчонкой, Помпеи – самое место для этого дела. Там даже Бекко сможет дать своей руке роздых. Эй, акварий! – крикнул он, когда Аттилий подошел поближе. – Скажи Бекко, что он сможет найти себе девчонку!

На пристани воняло дерьмом и рыбьими потрохами. Аттилий заметил под ногами гнилой арбуз и белесую, раздувшуюся тушку дохлой крысы – они покачивались на воде у одного из столбов, на которых стоял причал. Поэтично, ничего не скажешь. Аттилию вдруг захотелось увидеть какое-нибудь из северных холодных морей, о которых ему доводилось слыхать, – быть может, Атлантику или море у побережья Германии, – землю, где высокий прилив каждый день омывает песок и камни. Какой-нибудь более здоровый край, чем берега этого тепловатого моря, прозванного римским озером.

– Пока мы не починили Августу, Бекко может спать хоть со всеми девчонками Италии, вместе взятыми, – мне без разницы.

– Тогда действуй, Бекко! Твой член скоро станет таким же длинным, как твой нос…

Обещанный Плинием корабль стоял у пристани. Он носил имя богини мудрости, Минервы, и на носу у него красовалось резное изображение совы – символа богини. Либурна. Судно, уступающее триреме в размерах. Построенное ради скорости. Ее ахтерштевень возносился над палубой и изгибался, словно хвост изготовившегося к удару скорпиона. На либурне не было ни души.

– …Кукулла и Змирина. И еще та рыжая еврейка, Марта. И маленькая гречанка – если ты любишь такие штуки, – ее матери еще самой около двадцати…

– И какая нам польза от корабля без команды? – пробормотал Аттилий себе под нос. Он уже начал нервничать. Он не мог себе позволить потерять ни единого часа. – Политий, сбегай-ка в казармы и выясни, в чем дело.

– …Эгле и Мария…

Молодой раб встал.

– Не нужно, – сказал Корвиний и мотнул головой в сторону входа в порт. – Они идут.

– Должно быть, твой слух острее моего… – сказал Аттилий, но тут он и сам услышал топот множества ног: моряки быстрым шагом шли из военной школы. Потом они пересекли деревянный мост через дамбу, и отрывистый ритм сменился размеренным грохотом сандалий с деревянными подошвами; затем в поле видимости появилась пара факелов, и отряд вступил на улицу, ведущую к порту. Они шли по пятеро в ряд; впереди – три офицера в доспехах и шлемах с высокими гребнями. Команда – и колонна остановилась. Другая команда – она рассыпалась, и моряки двинулись к кораблю. Никто из них не произнес ни слова. Аттилий отступил, давая им пройти. Облаченные в туники без рукавов гребцы с их уродливыми плечами и огромными мускулистыми руками казались до нелепости непропорциональными.

– Только гляньте на них, – протянул самый высокий из офицеров. – Цвет военного флота: не люди, а быки.

Он повернулся к Аттилию и вскинул в салюте сжатую в кулак руку:

– Торкват, триерарх «Минервы».

– Марк Аттилий, акварий. Поплыли.

Погрузка не отняла много времени. Аттилий не видел смысла тащить сюда из резервуара тяжелые амфоры с негашеной известью и мешки с путеоланумом, а потом еще и переть это все через залив. Если в Помпеях, как рассказывали, во множестве кипят стройки, он лучше воспользуется письмом Плиния и возьмет все, что нужно, там. Вот инструменты – дело другое. Всегда лучше работать собственными инструментами. Привычнее.

Инженер выстроил своих людей цепочкой, чтобы погрузить инструменты на либурну. Он передавал их Мусе – топоры, кувалды, пилы, кирки, деревянные поддоны для замеса глины, для ее перемешивания, тяжелые полосы железа для подравнивания уже уложенного раствора, – тот швырял их Корвинию, и так до тех пор, пока инструменты не попадали к Бекко, стоящему на палубе «Минервы». Они работали быстро, без болтовни, и к тому моменту, как они закончили, уже рассвело и корабль был готов к отплытию.

Аттилий поднялся по сходням и спрыгнул на палубу. Выстроившиеся в ряд моряки с баграми ждали приказа, чтобы оттолкнуться от причала. Торкват, стоявший рядом с рулевым, окликнул Аттилия:

– Акварий, у вас все готово?

– Да! – отозвался он. Чем скорее они отплывут, тем лучше.

– Но еще нету Коракса, – возразил Бекко.