Астронавт Джонс. Время для звезд (сборник)

Жертву себе Сэм выбрал крайне обдуманно. Если бы он доложил о Мэггинисе, тот счел бы его просто доносчиком, любителем совать нос не в свое дело, которого надо или перехитрить, или бросить ему вызов, а если бы за доносом последовало суровое наказание, Мэггинис мог бы превратиться в постоянную проблему. Кроме того, не надо забывать, что донос на Мэггиниса косвенно угрожал и священной корове – главному стюарду Джордано. То же, что произошло, превратило Мэггиниса в страстного поклонника Сэма и лучшего его пропагандиста, так как своеобразная, хотя и совсем не уникальная гордость кладовщика требовала, чтобы человек, победивший его, был «самой могучей машиной, какая бывает на двух ногах, мгновенная смерть в каждой руке – настоящий мужик. Со стариком Сэмом шуточки плохи – ты попробуй как-нибудь сам и увидишь, что из этого получится. Давай, давай, а я заключу пари на вашу драку». Второй наглядной демонстрации Сэму не потребовалось.

Главным старшиной корабельной полиции и номинальным начальником Сэма был первый помощник старшего механика; все полицейские силы этого крохотного мирка состояли из них двоих. Когда техник захотел вернуться к силовой установке и на его место был прислан третий помощник старшего механика, со стороны Уолтера было вполне естественно назначить главным из них Сэма.

Он положил глаз на эту работу с самого начала. Любой полицейский чин в любом месте обладает властью, значительно превосходящей ту, которая принадлежит ему по закону. До тех пор, пока Сэм находился в хороших отношениях с мистером Койпером, мистером Джордано и (в меньшей степени) с мистером Дюмоном, до тех пор, пока он не пытался пользоваться своей властью в «беспокойной норе» и на технических палубах, он был самым влиятельным человеком на корабле – фактически более влиятельным, чем даже сам первый помощник, ибо именно Сэм олицетворял собой власть последнего.

Вот так обстояли дела к моменту посадки на планету Гарсона.

Планета Гарсона похожа на кусок строительного мусора, оставшийся по завершении создания Вселенной. Сила тяжести на ее поверхности равна единице с четвертью – многовато, чтобы чувствовать себя комфортно. Она холодна, как сердце ростовщика, а ее метановая атмосфера совершенно не пригодна для человека. Галактика просто кишит значительно более приятными планетами, и никто бы ею не заинтересовался, не будь она незаменимой промежуточной базой. Вблизи земного Солнца есть одна-единственная Хорстова конгруэнтность, и скачок через нее выводит корабль неподалеку от Теты Центавра, а из тринадцати планет, кружащих вокруг этого солнца, планета Гарсона обладает жалким достоинством быть наименее неприятной. Зато в окрестностях Теты Центавра имеется полдюжины исследованных конгруэнтностей, что делает планету Гарсона неизбежной узловой станцией на торговых маршрутах Солнечного союза.

Макс вышел на поверхность только один раз, и этого было более чем достаточно. Поселок около космопорта, частично стоявший под куполами, частично расположенный в туннелях, вырытых под теми же куполами, был очень похож на лунные города и несколько напоминал подземные части любого из больших земных городов, но для Макса все это было в новинку, поскольку он никогда не был на Луне и никогда не видел больших городов на Терре, за исключением Земпорта. Он сошел с корабля вместе с Сэмом, одетый во все лучшее и полный любопытства. В скафандре не было необходимости – к каждому пассажирскому лайнеру в порту прокладывался герметичный переход, соединяющий шлюз корабля со шлюзом купола.

Попав под купол, Сэм сразу направился вниз, к нижним уровням поселка. Макс запротестовал:

– Сэм, пошли наверх и посмотрим, что там.

– Чего? Ничего там нет. Гостиница, дорогие магазины и кабаки с бешеными ценами для пассажиров при деньгах. Ты хочешь отдать месячную зарплату за бифштекс?

– Нет, но я хочу посмотреть наружу. Я на чужой планете – и вообще ее не видел. Из центра управления ее было не рассмотреть, а теперь, когда мы сели, я не видел ничего, кроме шлюза да вот этого. – Он махнул рукой в сторону стен коридора, по которому они шли.

– Да ничего здесь не увидеть, кроме густого, грязного желтого тумана, который не рассеивается никогда. Хуже, чем на Венере. Но ты решай сам. У меня тут есть кое-какие дела, и если не хочешь идти со мной, ты совершенно не обязан этого делать.

Макс решил последовать за Сэмом. Они спустились и оказались в широком, светлом коридоре, сильно напоминавшем ту самую улицу в Земпорте, на которой расположен ресторанчик Перси. Единственным заметным отличием была крыша над головой. Тут были те же самые бары, те же развлекательные заведения с теми же нехитрыми способами заставить прохожего расстаться с частью наличности. Даже та же портняжная мастерская с тем же постоянным объявлением о дешевой распродаже по случаю закрытия. В порту находилось еще несколько кораблей, и улица была полна народу. Сэм огляделся.

– Теперь надо найти место, чтобы спокойно выпить и поговорить.

– А что, если здесь? – ответил Макс, указывая на вывеску «НАИЛУЧШАЯ ДЫРА». – Вроде чисто и прилично.

Но Сэм быстро провел его мимо.

– Все это так, – сказал он, – но не для нас.

– А почему?

– Ты что, не видел, кто там сидит? Имперский космодесант.

– Ну и что? Я не имею ничего против имперцев.

– Мм… конечно же, и я тоже, – согласился Сэм, не сбавляя шага, – но эти парни держатся друг друга и имеют скверный обычай не любить штатских, которые глупы настолько, что заявляются в заведение, облюбованное ими. Желаешь, чтобы тебе переломали ребра?

– Чего? Но ведь если я не буду никуда лезть, этого не случится.

– Может, да. А может, и нет. Вот, например, если официантка решит, что ты «красавчик», а парень в начищенных сапогах, с которым она была раньше, захочет что-нибудь предпринять по этому поводу? Макс, ты хороший парень, но на хороших парней просто нет спроса. Чтобы не нарваться на неприятности, надо просто не нарываться на неприятности.

Они пробирались сквозь толпу еще ярдов сто, пока Сэм не сказал:

– А вот это то самое, – конечно, если Липпи все еще заведует этой забегаловкой.

На вывеске было написано: «УДАЧНАЯ ПОСАДКА», само заведение было побольше, чем «НАИЛУЧШАЯ ДЫРА», но на вид похуже.

– Кто такой Липпи?

– Ты, может, и вообще не увидишь его. – Сэм провел Макса внутрь и выбрал столик.

Макс огляделся. Забегаловка выглядела как любой третьеразрядный бар с грилем.

– Интересно, я могу заказать здесь клубничный лимонад? Сто лет уже по нему скучаю – я всегда брал его, когда ходил по субботам в Углы.

– За то, что ты спросишь его, тебя не вышвырнут.

– Хорошо. Сэм, а помнишь, ты мне рассказывал про своего друга из космического десанта, сержанта Робертса?

– Кого?

– Или Ричардса. Я тогда не совсем расслышал.

– Никогда о таком не слыхал.

– А как же…

– Никогда не слыхал о таком. А вот и официант.

Точно так же официант – гуманоид из системы Сириуса – никогда не слышал о клубничном лимонаде. Он, подобно всем своим сородичам, не имел лицевых мышц, однако кожа у него на спине поползла вверх, собираясь в складки, что должно было выражать растерянность и непонимание. Макс согласился на нечто под названием «Старый Гейдельберг», хотя оное нечто и на пятьдесят световых лет никогда не приближалось к Германии. По вкусу оно напоминало холодную мыльную воду, но, так как Сэм его оплатил, Макс грел в руках стакан и даже делал вид, что пьет из него.

Чуть посидев, Сэм вскочил.

– Посиди, парень, я ненадолго.

Он поговорил с барменом, потом растворился где-то в глубине зала. К столику Макса подошла молодая женщина.

– Скучаем, астронавтик?

– Пожалуй, не особенно.

– А вот я – скучаю. Не против, если я тут сяду? – Она опустилась на стул, оставленный Сэмом.

– Пожалуйста, но мой друг скоро вернется.

Женщина не ответила, а вместо этого повернулась к официанту:

– Специальный темный, Гиглз.

Макс жестом выразил свое активное несогласие:

– Нет!

– В чем дело, дорогой?

– Послушай, – покраснев, сказал Макс. – Может, я выгляжу зеленым, как трава. Может, я такой и есть. Но я все равно не собираюсь покупать подкрашенную водичку по цене коктейля. У меня не так много денег.