Ракетный корабль «Галилей». Космический кадет

– Неправильно, – сказал Росс. – Прибор показывает четырнадцать тысяч четыреста миль в час.

– Ты что, спятил?

– Сам ты спятил. Протри очки!

– Спокойно, ребята, спокойно! – вмешался Каргрейвз. – Вы смотрите на разные приборы. Какую скорость вы хотите знать?

– Скорость, с которой мы движемся, – настаивал Арт.

– Ну, Арт, ты меня удивляешь. Ты же сам настраивал приборы. Подумай хорошенько, что ты сказал.

Арт уставился на приборную панель и смутился:

– Ах да, я совсем забыл. Так, мы набрали четырнадцать… нет, уже почти пятнадцать тысяч миль в час в свободном падении… но мы же не падаем!

– Мы все время падаем, – авторитетно заявил Морри, гордый своим статусом пилота. – С той самой секунды, как мы стартовали, мы постоянно падаем, но наши двигатели преодолевают падение.

– Да, да, я понял, – прервал его Арт. – Я забыл, но теперь вспомнил. Значит, три тысячи триста миль в час – это та скорость, о которой я говорил. Точнее, три тысячи триста десять.

«Скорость» в космосе – это очень тонкое и неоднозначное понятие, поскольку ее величина зависит от того, какую точку пространства выбрать в качестве «неподвижной», но такую точку в космосе не к чему привязать. Скорость, которой интересовался Арт, представляла собой скорость «Галилея» вдоль линии, соединяющей Землю с точкой, в которой корабль должен был встретиться с Луной. Данная величина вычислялась автопилотом Джо путем векторного сложения трех громоздких выражений: во-первых, ускорения, приданного кораблю за счет работы двигателей; во-вторых, движения корабля, обусловленного его близостью к Земле, – «свободного падения», о котором говорил Арт. Третьей составляющей суммы являлось вращение самой Земли вокруг собственной оси: сюда входили скорость и направление, зависящие от времени старта и географической широты полигона в Нью-Мексико. Строго говоря, последний член не прибавлялся, а вычитался, если уж применять арифметику к такого рода вычислениям.

Эту задачу можно еще больше усложнить, если учесть, что «Галилей» двигался вместе с Землей и Луной в их беге вокруг Солнца со скоростью девятнадцать миль в секунду, или семьдесят тысяч миль в час, если смотреть на все это из космоса. Да и сама линия, связывающая Луну с Землей, вращалась вокруг Земли в соответствии с ежемесячными оборотами Луны, но робот Джо учитывал все это, следуя курсом, нацеленным к тому месту, где Луна должна была оказаться, а не туда, где она была в данный момент.

Можно было принять во внимание сложные движения Солнца и его планет по отношению к головокружительно вращающимся «неподвижным» звездам, а уж скорость этих свободных и легкомысленных движений могла бы оказаться всем, чем угодно, в зависимости от того, какие именно звезды выбирать в качестве точки отсчета. И уж во всяком случае, порядок этих скоростей составлял десятки и сотни миль в секунду.

Но все это нимало не беспокоило Джо. Его эксцентрик и многочисленные электронные схемы совершенно точно указывали ему, как довести ракету от Земли до Луны. Он был совершенно уверен в себе, и даже теория относительности доктора Эйнштейна ничуть его не смущала. Механические устройства и электронные схемы, из которых он состоял, не умели смущаться. Зато он был в состоянии обрабатывать поступающие данные, свидетельствующие о том, что «Галилей» мчится со скоростью, превышающей три тысячи триста миль в час, по воображаемой линии, соединяющей Землю с точкой, в которой он должен был встретиться с Луной. Морри мог проверить эти числа при помощи радара и несложной арифметики. Если найденная позиция не соответствовала вычислениям Джо, Морри мог скормить ему необходимые поправки, и Джо принимал их и включал в последующие расчеты так же легко и непринужденно, как натренированный желудок преобразует крахмал в сахар.

– Три тысячи триста миль в час, – сказал Арт. – Не так уж много. Во время войны ракеты «Фау-2» двигались быстрее. Давайте поддадим газу и посмотрим, на что способен наш корабль. Как вы на это смотрите, док?

– Я за, – заявил Росс. – Дорога свободна, и есть где разогнаться. Давайте рванем побыстрее.

Каргрейвз вздохнул.

– Послушайте, – сказал он. – Когда вы гоняли с головоломной скоростью на той куче металлолома, которую вы называли автомобилем, и рисковали своей шеей, я даже не пытался вас придержать, я молчал, хотя это ставило под угрозу мою жизнь. Но ракетой управляю я. И мне спешить некуда.

– Ну ладно, ладно, мы только предложили, – успокоил его Росс. На мгновение воцарилась тишина, потом он добавил: – Но одна вещь не дает мне покоя…

– Что именно?

– Мне не раз доводилось читать, что для отрыва от Земли необходима скорость не менее семи миль в секунду. А мы развиваем всего лишь три тысячи триста миль в час.

– Но ведь мы движемся, не так ли?

– Да но…

– Если уж на то пошло, мы наберем гораздо большую скорость до того, как начнем тормозить. Первую половину пути мы преодолеем быстрее, чем вторую. Сколько времени потребуется для того, чтобы достигнуть Луны, если мы сохраним нынешнюю скорость?

Росс быстренько подсчитал в уме, приняв во внимание расстояние от Земли до Луны и округлив его до двухсот сорока тысяч миль.

– Приблизительно трое суток.

– Ну и что ты видишь в этом плохого? Ладно, можешь не отвечать. Я совсем не пытаюсь показать, какой я умный. Это одно из самых старых заблуждений; оно проявляется всякий раз, когда человек, не сведущий в небесной механике, пытается написать рассказ о будущих космических перелетах. А все потому, что люди путают стрельбу с полетом ракеты. Если вы хотите запустить на Луну снаряд, как это предлагал Жюль Верн, то корабль должен покинуть жерло пушки со скоростью семь миль в секунду, иначе он упадет на Землю. Но на ракете вы можете двигаться со скоростью пешехода, если у вас имеется достаточный запас мощности и топлива, чтобы продолжать движение, а не упасть на Землю. Конечно, при этом возрастает отношение массы ракеты к полезной нагрузке. И тем не менее мы сейчас делаем что-то в этом духе. Энергии нам хватит на что угодно с избытком. Я не вижу причин страдать от избыточных перегрузок ради того, чтобы достичь цели чуть быстрее. Луна ждала долго, подождет еще.

– Так что вот, – добавил он вдруг, – сколько бы ни говорили, сколько бы ни писали в учебниках физики, а люди до сих пор путают снаряд и ракету. Между прочим, это напомнило мне еще об одном древнем заблуждении – что ракета не может двигаться в безвоздушном пространстве, так как ей не от чего отталкиваться. Ну вот, вы уже смеетесь, – сказал доктор, глядя в лица мальчиков. – Вам это кажется чем-то смешным, вроде теории плоской Земли. А я слышал подобное утверждение из уст одного авиационного инженера в тысяча девятьсот сорок третьем году.

– Не может быть!

– И тем не менее… У него было двадцать пять лет стажа работы по специальности, и он работал на Райт-Филд в военно-морских силах. А сказал он это в сорок третьем году, за год до того, как наци обстреляли Лондон ракетами «Фау-2». По его мнению, это было ну никак невозможно!

– Мне кажется, принцип работы ракеты должен понимать всякий, кому доводилось получать удар прикладом при выстреле из винтовки, – заметил Росс.

– К сожалению, не всегда так. Обычно это никак не воздействует на клетки мозга и все ограничивается синяком на плече. – Каргрейвз принялся выбираться из полуоткинутого пилотского кресла. – Ну ладно, пора подкрепиться. Ух! Нога совсем затекла. Я бы не прочь закусить и завалиться спать. Завтрак явно не пошел мне на пользу: слишком много людей стояло в дверях, глядя как я орудую ложкой.

– Спать? – воскликнул Арт. – Вы сказали спать? Нет уж, после такого я даже глаз не сомкну. Мне кажется, я не смогу заснуть, пока мы не прилетим!

– Это уж как хочешь. Что до меня, я намерен всхрапнуть сразу после еды. Смотреть еще не на что, и так будет до тех пор, пока мы не окажемся в свободном полете. А что до Луны, то, уверяю тебя, ее гораздо лучше рассматривать с Земли в телескоп.

– Это совсем разные вещи, – возразил Арт.

– Разные, – согласился Каргрейвз. – Но все равно я намерен достичь Луны свежим и бодрым. Морри, где у нас были консервные ножи?

– Э-э… – Морри запнулся, на его лице проступило выражение крайней тревоги. – Слушайте, я их, кажется, забыл. Я положил их на полочку около раковины, но тут какая-то корреспондентка задала мне дурацкий вопрос, и я…

– Да, да, я видел, – вмешался Росс. – Ты перед ней чуть не на задних лапках ходил. Это было так мило.

Каргрейвз тихонько присвистнул:

– Надеюсь, что мы не забыли чего-нибудь действительно необходимого. Ладно, Морри, обойдемся без консервного ножа. Я так голоден, что смогу открыть банку зубами.

– Не стоит, док, – поспешно сказал Морри. – У меня есть нож со специальным таким лезвием для… – произнес он, лихорадочно ощупывая карман; выражение его лица резко переменилось. – Вот! Вот же консервные ножи, док!

– Морри, ты хоть телефончик у той корреспондентки не забыл взять? – спросил Росс, невинно поглядывая на смущенного товарища.

Обед или поздний завтрак – сказать точно было бы трудно – состоял исключительно из армейских пайков. Затем Каргрейвз достал сверток с постельным бельем и расстелил его на переборке, которая теперь стала палубой, отделявшей рубку от грузового отсека. Морри решил устроиться на ночь в пилотском кресле. С подлокотниками, подголовником и подставкой для ног оно было похоже на парикмахерское кресло и могло откидываться назад. Каргрейвз не стал отговаривать мальчика, лишь напомнив ему о необходимости заблокировать пульт управления, перед тем как заснуть.

Но уже через час Морри вылез из кресла и расстелил постель подле доктора. Арт и Росс улеглись в противоперегрузочных гамаках, представлявших собой удобные спальные места – если, конечно, не пристегиваться.

Несмотря на приглушенный рокот двигателя, несмотря на возбуждение – ведь они были в настоящем космосе! – уже через несколько минут мальчики крепко заснули. Они смертельно устали и нуждались в отдыхе.

В течение ночи по мере уменьшения притяжения Земли робот Джо плавно снижал тягу двигателя.

Арт проснулся первым. Не сообразив, где находится, он едва не вывалился из гамака на спящих под ним товарищей, но все же успел сориентироваться. И наконец-то совсем проснулся.

Космос! Он летел в космосе! На Луну!

Затем мальчик на цыпочках перебрался в пилотское кресло. Он старался не шуметь, хотя его вряд ли можно было услышать сквозь рев двигателя и не уступающий ему по силе храп доктора. Усевшись на место пилота, Арт с любопытством и удовольствием ощутил необычайную легкость своего тела, вызванную снижением ускорения.

Луна висела практически там же, где и была, но значительно выросла в размерах и казалась такой красивой, что Арт даже зажмурил глаза. Потом он снова с осторожностью их открыл. На секунду его пронзила тревога: как же они собираются достичь Луны, если та не движется к точке, на которую они нацелились?