Зов ночной птицы

– Тпру! Стой! – скомандовал он, все еще не отрывая взгляда от закрытого окна. – А трактирщик не слишком-то гостеприимен. Но раз уж мы сюда прибыли, здесь мы и сделаем остановку, не так ли, Мэтью?

– Да, сэр, – откликнулся тот не очень уверенным тоном.

Старший слез с козел фургона, по щиколотку погрузившись в грязь. Пока он приматывал вожжи к коновязи, спустился и Мэтью. Даже с учетом двухдюймовой слякоти под ногами, сразу стало заметно, что это на редкость высокий молодой человек: при росте в пять футов десять дюймов[3 - Прибл. 178 см.] он на добрых три дюйма превосходил своего напарника, который был в этом отношении «середнячком».

Лязгнул открываемый засов. Дверь хижины распахнулась настежь, даже с какой-то нарочитой эффектностью.

– Добрый день! Добрый день! – произнес стоявший на пороге мужчина.

Одет он был в невесть чем запятнанную куртку оленьей кожи, коричневую рубаху и серые полосатые бриджи. Над голенищами коротких сапог полоской виднелись кричаще-яркие желтые чулки. От уха до уха на его круглом, как каштан, лице растянулась улыбка, обнажая кривые пеньки зубов.

– Входите, обогрейтесь!

– Добрым этот день я не назвал бы, а вот погреться у камелька нам уж точно не помешает.

На крыльцо вели две ступеньки. Трактирщик шагнул в сторону, уступая дорогу и одновременно придерживая дверь. Еще не дойдя до него, путники успели пожалеть, что аромат смолистого дерева все же не настолько силен, чтобы перекрыть зловоние немытого тела и грязной одежды хозяина.

– Эй, девка! – крикнул он кому-то в глубине комнаты в тот самый момент, когда ухо Мэтью, как назло, очутилось напротив его смердящего рта. – Подкинь еще дров, да пошустрее!

Дверь закрылась за их спинами, и вместе с тем пропал свет. Здесь было так темно, что путники могли разглядеть только мерцающие язычки красного пламени в очаге. При этом не весь дым уходил в трубу – значительная часть его оставалась внутри и грязно-серыми слоями висела под потолком. У Мэтью было ощущение, что рядом передвигаются еще какие-то фигуры, но дым разъедал глаза, мешая им привыкнуть к темноте. В спину ему уперлась шишковатая ладонь.

– Двигайте дальше! – пригласил трактирщик. – Погрейте свои косточки!

Они начали продвигаться к очагу. По пути Мэтью сослепу наткнулся на угол стола. Кто-то невидимый что-то сказал глуховатым голосом, кто-то другой рассмеялся, но смех тут же перешел в надрывный кашель.

– Где ваши манеры, чертово семя?! – рявкнул трактирщик. – Нонче у нас в гостях джентльмены!

Старший из путников также прокашлялся, пытаясь очистить легкие от едкого дыма. Вступив в полукруг красноватого света от очага, он стянул мокрые перчатки; глаза его слезились.

– Мы с раннего утра в пути, – произнес он. – Едем из Чарльз-Тауна. Были готовы увидеть краснокожих, а теперь видим, что здесь есть и белые.

– Оно верно, сэр, эти краснокожие чертяки рыщут по всей округе. Но увидеть их вы сподобитесь, токо кады они сами вздумают показаться. Я Уилл Шоукомб. Держу этот трактир и факторию.

В этом чаду старший не столько разглядел, сколько угадал, что ему протягивают руку. Он в ответ протянул свою и пожал жесткую, как квакерское седло, ладонь.

– Меня зовут Айзек Вудворд, – представился он в свою очередь. – А это Мэтью Корбетт.

Он кивком указал на молодого человека, в ту минуту занятого растиранием своих окоченевших пальцев.

– Прямиком из Чарльз-Тауна, сталбыть? – Шоукомб не спешил отпускать руку гостя. – Ну и как оно там?

– Пока что терпимо. – Вудворд наконец высвободил руку, стараясь не думать о том, как долго придется ее отмывать, чтобы избавиться от грязи и вони. – Хотя последние недели как-то не задались. Бросает то в жар, то в холод. Испытание не для слабых духом.

– Вот и здесь от дождей спасу нет, – заметил Шоукомб. – Иной раз поутру вовсю парит, а на другое утро колотун невмоготу.

– Конец света грядет, не иначе, – прозвучал из темноты все тот же глуховатый голос. – Когда еще мы кутались в одеяла на исходе весны? Про такую погоду говорят, что в это время Дьявол лупит свою женушку.

– Захлопни-ка пасть! – Буравчики темных маленьких глаз Шоукомба вонзились в говорившего. – Тоже мне знаток!

– Я читаю Библию, и мне ведомо слово Божье! Это конец времен, настала пора всякой нечисти, так-то вот!

– Ежели сей миг не заткнешься, я тебе живо вправлю мозги!

В мерцающем красном свете углей лицо Шоукомба исказила гримаса еле сдерживаемой ярости. Вудворд оценил габариты дюжего трактирщика: рост пять футов шесть дюймов, широченные плечи и грудная клетка объемом с пивную бочку. Добавьте к этому темно-русую, с проседью, гриву и многодневную пегую щетину по всей физиономии, и вы получите портрет человека, с которым вам вряд ли захочется вступать в конфликт. Что до его нахрапистых манер и вульгарного акцента, то в этом плане – по догадке Вудворда – он все еще недалеко ушел от докерских кварталов в низовьях Темзы.

Сквозь проплывающие клубы дыма оба, Вудворд и Мэтью, попытались разглядеть знатока Библии, каковым оказался скрюченный белобородый старикашка, сидевший за одним из колченогих столов в трактирном зале. Глаза его краснели отраженным светом очага, как раздутые угли.

– Еще разок услышу эту ахинею, и тады пеняй на себя! – пригрозил ему Шоукомб.

Старик открыл было рот с намерением ответить, но ему хватило ума воздержаться от этого. А когда Вудворд снова взглянул на трактирщика, тот уже смущенно улыбался, давая понять, что вспышка гнева миновала.

– Это мой дядюшка Эбнер, – заговорщицким шепотом пояснил Шоукомб. – У него котелок прохудился вконец.

Новая фигура возникла из сумрака и протиснулась между Вудвордом и Мэтью к широкому зеву очага с обрамлением из закопченных камней. Щуплая и низкорослая – вряд ли выше пяти футов, – она была облачена в заплатанную шерстяную сорочку болотного цвета, а по спине ее рассыпались длинные темные волосы. В огонь были подкинуты толстое сосновое полено и охапка веток с шишками и хвоей. Стало светлее, и перед Мэтью возник бледный профиль девушки с удлиненным подбородком и свисающими на лицо нечесаными прядями. Даже не взглянув в его сторону, она быстро развернулась и исчезла в темноте.

– Мод! Ты чего там расселась? А ну быстро подай рома джентльменам!

Это распоряжение было адресовано еще одной женщине, сидевшей рядом со стариком. Послышался скрип стула, передвигаемого по неровному дощатому полу, затем отрывистый кашель и хриплый вздох, после чего Мод – тощее седовласое привидение в балахоне, сшитом из пары джутовых мешков, – кряхтя и бормоча, проковыляла через комнату к двери рядом с очагом.

– Боже, спаси наши задницы! – проорал Шоукомб вслед этому жалкому существу. – Можно подумать, тут вовек не бывало живых гостей, охочих до жратвы и выпивки! Это ж трактир как-никак, иль ты о том ни сном ни духом?! – Он повернулся к Вудворду и резко сменил тон. – Вы ведь заночуете у нас, сэр? Для вас найдется удобная комната, и стоить это будет сущие гроши. Есть кровать с отменно мягким матрасом, чтобы спина отдохнула после долгой поездки.

– Можно вопрос? – поспешил вмешаться Мэтью прежде, чем его спутник среагирует на это предложение. – Далеко ли отсюда до Фаунт-Ройала?

– До Фаунт-Ройала? Дотудова, молодой господин, езды будет часа два-три – но это по сухой дороге. А в такую погоду оно выйдет вдвое дольше, как пить дать. Да и стемнеет уже скоро. Никому не пожелаю напороться на Одноглаза или краснокожего дикаря посреди ночи, да еще без факела и мушкета. – Шоукомб опять переключил внимание на старшего. – Ну так что, остаетесь ночевать?

– Да, конечно. – Вудворд начал расстегивать мокрый тяжелый сюртук. – Глупо будет ехать дальше в темноте.

– Надо думать, при вас есть поклажа? – Любезная улыбка вмиг сошла с его лица при повороте головы в другую сторону. – Эбнер! Оторви зад от стула и принеси сюда их вещи! Девка, и ты иди с ним!

До того момента девушка неподвижно стояла у дальней стены, опустив голову и скрестив на груди оголенные по локоть руки. Она не издала ни звука, но по команде Шоукомба двинулась к входной двери. На ней были высокие, до колен, сапоги из оленьих шкур.

– В такую погоду даже свиней на улицу не выгоняют! – запротестовал Эбнер, будто приросший к своему стулу.

– Свинью я пожалел бы, а для старого хряка вроде тебя погодка в самый раз! – отрезал Шоукомб, снова используя свой буравящий взгляд. – Живо встал и – за работу!

Недовольно бурча себе в бороду, Эбнер поднялся и побрел вслед за девушкой с такой мучительной медлительностью, словно его ноги были изувечены какой-то ужасной болезнью.

Мэтью уже было собрался выяснить у трактирщика, кто такой этот Одноглаз, однако не смог примириться с мыслью, что девушка и старик – в особенности девушка – будут таскать их тяжелые сундуки.

– Надо им помочь, – сказал он и шагнул в сторону двери, но Шоукомб ухватил его за руку ниже локтя.

– Не стоит. Эти нахлебники бьют баклуши днями напролет, совсем обленились. Пусть разомнутся, хотя бы свой ужин отработают.

Мэтью помедлил, глядя ему прямо в глаза. То, что он там увидел – дремучее невежество, мелочную жадность и, очень возможно, бездумную жестокость, – вызывало дурноту. Он уже неоднократно встречал этого человека – в других обличиях, разумеется, – и сразу понял, что перед ним злобный выродок, получающий удовольствие от унижения и травли тех, кто слаб телом или нетверд умом. От него не ускользнул и мимолетный проблеск во встречном взгляде, – похоже, Шоукомб догадался о произведенном им впечатлении. А это значило, что он был не так прост, как поначалу показалось Мэтью. Трактирщик слегка улыбался – точнее, кривил рот в подобии улыбки. Понемногу наращивая усилие, Мэтью попытался освободиться, но Шоукомб, все так же улыбаясь, его не отпускал.

– Как я сказал, им нужно помочь, – повторил Мэтью.

Трактирщик не ослаблял хватку. Между тем Вудворд, все это время пытавшийся стянуть с себя сюртук, наконец-то обратил внимание на маленькую драму, которая разыгрывалась прямо перед ним.