Монстры грязи не боятся

Мы вчетвером прижались друг к другу на краю заднего сиденья. Каждый раз, когда автобус подпрыгивал, мы чуть не падали на пол.

– Кортни не боится змей, – заметил Шлем. – Спокойно на руки берет, забыла уже?

– То был дурацкий уж, – прошептала Молли. – А та гадина, что у моего брата – вроде черной мамбы. Здоровенная, с раззявленной пастью, а оттуда клычищи торчат, белые, что снег, и жесткие.

– Хочешь сказать, с виду как настоящая? – уточнил я.

Автобус налетел на крупный ухаб, и нас всех подбросило на добрый фут вверх.

– Да, очень похожа, – ответила Молли, и ее глаза позади очков сверкнули. – И на ощупь вся такая теплая и вроде как липкая.

– Гадость. – Шарлин скривилась.

– Он меня ей не раз пугал, – призналась Молли. – Змея такая настоящая и противная, что я каждый раз попадалась. Однажды, когда я засунула руку под подушку посреди ночи и почувствовала ее там – битый час голосила. Никто не мог меня успокоить!

– Так это шикарно! – авторитетно заявил Шлем.

Но у меня все еще оставались сомнения.

– Ты действительно думаешь, что какая-то игрушка сумеет пронять Кортни?

Молли кивнула:

– Еще как! Отвечаю! Эта резиновая подделка такая гадкая, что настоящую змею, как мне кажется, напугает!

Мы все громко рассмеялись. Люди, сидевшие впереди, обернулись посмотреть, что ж там такого смешного. Я видел Кортни и Дениз на переднем сиденье – они обе что-то писали в тетрадях, надо думать, передирали друг у дружки журнал походных наблюдений. Им же позарез надо было быть идеальными во всем.

– Мне уже не терпится напугать Кортни, – сказал я, когда автобус подрулил к нашей школе. – Ты уверена, что сможешь забрать эту змею у своего брата, Молли?

Молли улыбнулась мне:

– Я знаю, в каком ящике он ее держит. Так что просто позаимствую на время.

– Но что мы будем с ней делать? – поинтересовалась Шарлин. – Как мы собираемся напугать ею Кортни? Где мы ее спрячем?

– В ее перекусоне, конечно же, – ответила Молли.

С автобуса мы сходили, заговорщически ухмыляясь.

Пакеты с завтраками складировались на книжной полке у задней стены класса. Мы всегда завтракаем прямо в классе – школа у нас маленькая, толковую столовую в ней так и не оборудовали. Пакет Кортни найти нетрудно – он самый большой из всех.

Мать всегда дает ей два бутерброда и две коробочки сока, а еще пачку картофельных чипсов, сырные палочки и, как правило, один или два свертка фруктов. Не знаю, зачем ей столько всего – Кортни попросту не может в одиночку со всем этим изобилием справиться и в большую перемену неизменно становится настоящей матерью Терезой, делясь с теми детьми, у кого перекусон паршивый.

На следующее утро я немного опоздал. Солдатские пайки – так я называю их, сугубо шутки ради, – уже были разложены на полке. В дальнем конце я приметил набитый до отказа коричневый бумажный пакет Кортни. Интересно, Молли получилось начинить его резиновой змеей? Неужели удалось-таки?

По виду пакета трудно было что-то понять, зато по виду Молли – проще некуда. Ее щеки распунцовелись, она то и дело бросала на меня нервные взгляды.

О да. Ей определенно удалось.

Теперь нам оставалось только пережить три с половиной часа до обеда.

И как я смогу на чем-то сосредоточиться? Ерзая на стуле, я то и дело оглядывался на «солдатский паек» Кортни, воображая, экая сцена вот-вот разыграется у нас в классе. Вот Кортни, как всегда, сидит за партой напротив Дениз, подруженьки болтают. Вот она сует руку в коричневый бумажный пакет… ее всю коробит… и она громко-прегромко визжит! Я представлял себе, как змея с разинутой пастью и горящими глазами выскакивает из пакета, как эта зазнайка дрожит как осиновый лист, от ужаса, и как весь класс смеется над ней, когда я, играючи проходя мимо, подбираю ту липовую змею с пола – и во всеуслышанье говорю:

– Ну и чего ты крик подняла, она же резиновая! Резиновые змеи не кусаются!

Вот так номер, чтоб я помер!

Все утро Шлем, Молли, Шарлин и я переглядывались. Наверное, мы не запомнили ни одного слова из того, что говорил мистер Мелвин. Я не помню, что было написано на доске, какие задачки по математике мы решали. Для меня они стали просто набором букв и цифр на тетрадной страничке.

Мы постоянно поглядывали на часы. И вот пришло время завтрака. Мы не спускали глаз с Кортни, когда та на пару с Дениз прошла к полке с завтраками. Кортни наклонилась и сначала передала Дениз ее пакет, затем взяла свой. Прошествовав назад к своей парте, подруги передвинули стулья и уселись друг напротив друга.

«Вот оно, грядет», – подумал я, и у меня перехватило дыхание от волнения.

Великий момент почти настал!

6

Мы поспешили за нашими завтраками. Ни к чему было, чтобы народ в классе понял, что мы стоим и пялимся на Кортни.

Мы расселись за нашим обычным местом. Но я не мог не смотреть на эту зазнайку. Уж больно сильно нервничал в предвкушении развязки.

Кортни начала было разворачивать пакет – но с другого конца класса мистер Мелвин вдруг жалобно протянул:

– Ну вот, опять забыл все дома…

– О, не волнуйтесь! – И Кортни подбежала к нему.

Они склонились за его столом. Я не слышал, о чем они разговаривали – в классе во время большой перемены всегда шумно. Все разговаривают, смеются, шуршат пакетами и промасленной бумагой, в которую завернута еда.

Только мы четверо сидели тихо-тихо и смотрели на Кортни и мистера Мелвина.

– О чем это они толкуют? – шепотом спросил Шлем. – И почему она не откроет уже свой пакет?

Я пожал плечами, не отрывая взгляда от зазнайки. Вид у нее был такой, будто она о чем-то напряженно думает. Наконец, улыбнувшись Мелвину, она передала ему свой пакет с едой.

– Все в порядке, – сказала она – и это я, вот так ирония, прекрасно услышал. – Берите сколько нужно. Мама всегда кладет мне слишком много всего.

– Вот черт! Только не это! – прошептал я, чувствуя, как резко подкатывает дурнота.

– Может, предупредить его? – спросил Шлем.

Слишком поздно спросил.

Открыв пакет, мистер Мелвин сунул в него руку – и сощурился от неожиданности.

И со смешным пронзительным криком вытащил наружу большую черную гадину.

Пакет с завтраком шлепнулся на пол. Резиновая змея дико забилась в руке мистера Мелвина. Молли меня не обманула – эта штука взаправду выглядела живой.