Мозг и сознание. От Рене Декарта до Уильяма Джеймса

Развитие философской мысли в области проблемы души и тела после Декарта можно рассматривать как историю попыток выбраться из картезианского тупика. Первые усилия в этом направлении, носившие метафизический характер, сделали Мальбранш, Спиноза, Лейбниц, а также французские материалисты Ламетри и Кабанис. Более поздние концепции, появившиеся в XIX веке, имели естественнонаучный характер, поскольку основывались на появившихся к тому времени представлениях о локализации мозговых функций, физиологии и психологии функциональных нервных расстройств. Эти новые данные исподволь привели к рождению новой парадигмы, в которой головной мозг рассматривался как орган, отвечающий за мышление и психические функции. Декартовская проблема «души и тела» постепенно трансформировалась в проблему «мозга и сознания». И хотя появившиеся новые теории – эпифеноменализм, двухаспектный монизм, теория мысленного вещества – были в достаточной степени научными, главной их целью всё равно оставалось разрешение созданного Декартом парадокса.

Если мир разделен на принципиально различное по своей природе психическое и физическое, то становится невозможным объяснить, как одно может быть причиной другого. Сама суть понятия причинности подразумевает, что причина и то, на что она влияет, должны иметь сходную природу, иначе никакого взаимодействия (и, следовательно, причинности) не будет. А это будет означать, что интеракционизм картезианского толка несостоятелен. Пожалуй, первой относительно успешной попыткой разрешить картезианское противоречие, следует признать концепцию окказионализма. Наиболее четкое изложение идеи окказионализма мы встречаем у Мальбранша, хотя ещё ранее (1684) появилась работа Жеро де Кордемуа «Различение души и тела»[5 - Le discernement du corps et de Fame].

Николя Мальбранш (1638 – 1715) родился в Париже, получил образование сначала в колледже Ла Марш, а затем в Сорбонне. С трудами Декарта он познакомился в 1664 году. Десять лет спустя он обнародовал трактат «Поиски истины»[6 - De la recherche de la verite] [4], в котором высказал идею о том, что ни одна из Декартовских субстанций (психическая и физическая) не состоит в причинной связи с другой. Бог является единственной и единственно реальной причиной. Согласно Мальбраншу, ни тело, ни душа не могут оказывать влияние друг на друга. В нашем мире вообще ничего не может случиться, если Бог – единственная причина всего – не вмешается и не произведёт желаемых изменений. Таким образом, не причинность, а воля Бога объясняет наличие устойчивых закономерностей, которые мы наблюдаем в природе. Взаимодействие души и тела Мальбранш объясняет следующим образом. Если человек хочет пошевелить пальцем, то это является причиной для того, чтобы Бог передвинул его палец. Когда в поле зрения субъекта появляется некий объект, это служит причиной для того, чтобы Бог породил в сознании субъекта соответствующий чувственный образ.

Ещё одной попыткой выбраться из картезианского тупика стала концепция Бенедикта[7 - При рождении Спинозе было дано имя Барух, имя Бенедикт он принял после изгнания из еврейской общины в 1656 году.] Спинозы (1632 – 1677). Родившись в Амстердаме, Спиноза большую часть своей жизни занимался вытачиванием и шлифовкой стеклянных линз. Будучи евреем, он был отлучен от синагоги и изгнан из общины за еретические взгляды. При жизни он опубликовал всего две работы[8 - «Изложение декартовских принципов» (1663) и «Теолого-политический трактат» (1670), причем последний был опубликован без указания имени автора.], однако его сочинение «Этика»[9 - De ethica, полное название трактата – «Этика, доказанная в геометрическом порядке».], опубликованное посмертно в 1677 году в составе «Посмертных произведений»[10 - Opera posthuma] [5], по праву считается шедевром метафизики.

Бенедикт (Барух) Спиноза (1632 – 1677)

Спиноза пытается сохранить и идею Мальбранша о Боге в качестве единственной первопричины, и декартовскую идею о причинность в сфере взаимодействия психического и физического. Для этого он отвергает декартовский тезис о разделении мира на физической и психическое. Отвергнув дуализм Декарта, Спиноза называет свою концепцию двухаспектной теорией, согласно которой психическое и физическое являются не разными субстанциями, а разными проявлениями одной и той же универсальной единой субстанции, которую Спиноза отождествляет с Богом. Соглашаясь с Декартом в том, что мир сознания и мир материи являются качественно различными, Спиноза отвергает картезианский тезис о том, что протяжённость и мышление являются свойствами двух разных субстанций и утверждает, что протяжённость и мышление являются атрибутами единой мировой субстанции. Эта субстанция и есть Бог, сущность и причина всего существующего.

Хотя в концепции Спинозы ментальные явления по-прежнему могут быть причиной только ментальных явлений, а физические – только физических, сознание и тело у Спинозы существуют в тесном взаимодействии и соответствии, поскольку являются проявлениями одной и той же единой божественной субстанции, которая не может содержать противоречия в самой себе. Как мы увидим далее, ренессанс двухаспектной теории произойдет во второй половине XIX века.

Ещё одной альтернативой картезианскому интеракционизму стала идея психофизического параллелизма. Эта концепция не отказывается от декартовского дуализма и признаёт существование тесной корреляции между физическими и психическими явлениям, но отвергает саму идею причинной связи (прямой либо опосредованной) между психическим и физическим. Параллелизм отказывается от идеи интеракционизма на том основании, что столь сущностно различные явления, как физическое и психическое, вообще не могут быть причиной друг для друга и не могут влиять друг на друга. Он также отвергает окказионализм и двухаспектность бытия, считая, что никакая третья сущность не может быть причинным мостом межу физическим и психическим в силу их онтологического различия. Параллелизм просто признает факт того, что определённые физические явления коррелируют с определёнными психическими явлениями: когда случается одно, обычно случается и другое.

Основоположником такой трактовки параллелизма обычно считают Готфрида Вильгельма Лейбница (1646 – 1716). Историк, математик, философ, ученый и дипломат Лейбниц родился в Лейпциге, где позже получил образование. В 1676 году, после кратковременного пребывания в Майнце и четырех лет в Париже он отправляется в Ганновер, где проводит остаток своей жизни. Лейбниц ведёт обширную переписку, публикуется в научных журналах, однако часть его сочинений будет опубликована только после его смерти.

В сочинениях «Новая система природы»[11 - Systeme nouveau de la nature] (1695) и «Разъяснение новой системы»[12 - Eclaircissement du nouveau sisteme] (1696) Лейбниц представил миру свою трактовку психофизического параллелизма. В концепции Лейбница можно найти отголоски окказионализма – так, например, он утверждал, что душа и тело существуют в предустановленной гармонии. Лейбниц сравнивал душу и тело с двумя стоящими рядом точными хронометрами, у которых стрелки движутся синхронно. Эту синхронность можно объяснить тремя различными способами: интеракционизм (движение одного механизма является причиной движения другого), окказионализм (часовщик регулярно подстраивает часы, обеспечивая их точный ход) и параллелизм (каждый из механизмов просто точно отмеряет время). Лейбниц отвергал интеракционизм, поскольку не допускал мысли о том, что какие-либо частицы могут проникать из физической субстанции в психическую или наоборот. Он также отвергал окказионализм, так как считал излишним и алогичным привлечение третьей сущности – вмешательства Бога – для объяснения естественного хода событий. Параллелизм утверждает, что тело и душа находятся в состоянии естественной гармонии с самого начала их сотворения Богом.

3. XVIII век: разум и вещество

Для всех мыслителей XVII века, начиная с Декарта и заканчивая Лейбницем, было характерно проведение чёткой границы между душевным и телесным. Коль скоро такое различие установлено, сразу возникает вопрос о природе взаимодействия между душой и телом. Единственный способ не отвечать на этот вопрос – отказаться от дуалистической идеи разделения мира на физическое и психическое. Попытки такого рода неоднократно предпринимались и принимали самые различные формы.

Одной из таких попыток стал имматериализм, ярким представителем которого является Джордж Беркли (1685 – 1753). В своём «Трактате о принципах человеческого знания»[13 - A Treatise concerning the Principles of Human Knowledge] (1710) он утверждал, что только дух существует на самом деле. Согласно формуле Беркли, в мире есть только воспринимающий ум и то, что он воспринимает. В концепции Беркли нет и не может быть никакого дуализма, так как материя есть всего лишь иллюзия, существующая исключительно в сознании субъекта. Хотя у Беркли было немного последователей, его идея переживёт второе рождения в XIX веке под видом теории материи разума.

Восходящий к античности материализм утверждает, что только физическое (материя) реально, а всё, что существует или может существовать, есть производное материи. В своём наиболее радикальном выражении материализм вообще отрицает существование психических явлений, представляя организм как сложный физический автомат. Менее радикальный материализм признаёт существование психических явлений, но утверждает, что они целиком и полностью обусловлены физическими процессами, протекающими в теле. Именно такой позиции придерживался Ламетри.

Жульен Офре да Ламетри (1709 – 1751)

Жульен Офре де Ламетри (1709 – 1751) родился в Бретани, в городе Сен-Мало. Он изучал медицину в Париже и Реймсе, позже работал в Лейдене под руководством Германа Бургаве. В 1745 году он опубликовал свою первую работу «Естественная история души»[14 - Histoire naturelle de l’ame]. Гневная реакция научной общественности на высказанные Ламетри материалистические идеи заставила его перебраться в Голландию. Там в 1748 году он опубликовал сочинение «Человек-машина»[15 - L’homme machine] [6], в которой развил идею декартовского организма-автомата. Идеи, высказанные в этом трактате, оказались слишком радикальными даже для либерального нидерландского духовенства. Книга была подвергнута публичному сожжению, а Ламетри был вынужден вновь собираться в дорогу. На этот раз он отправился в Берлин, ко двору Фридриха Великого, где прожил до 1751 года, время от времени публикуя работы по разным темам, которые неизменно вызывали приступы ярости у его оппонентов.

Пьер Жан Жорж Кабанис (1757 – 1808)

Сочинение «Человек-машина» во многих отношениях было революционным. Критикуя идею о том, что физические процессы однозначно порождают психические, Ламетри придерживался четкой антиметафизической позиции. Как отметил Вартаньян (Vartanian, 1967), «натуралистический взгляд на человека у Ламетри предложен в качестве общей эвристической гипотезы, столь необходимой для объективного изучения поведения и при этом не требующей редукции психических процессов до их физиологических коррелятов». В этом же сочинении впервые высказана ещё одна важная мысль о том, что сознательные произвольные процессы отличаются от неосознанных и непроизвольных только сложностью участвующего в их осуществлении субстрата. Таким образом, Ламетри воспринимал организм как целенаправленную автономную динамическую систему, что, конечно, было гораздо более прогрессивным, чем декартовский статичный организм-автомат. Хотя представления Ламетри были критически восприняты современниками, его влияние будет ощущаться ещё много веков, особенно среди французских ученых.

Пьер Жан Жорж Кабанис (1757 – 1808) был одним из тех, кто попал под влияние идей Ламетри. Будучи наиболее последовательным материалистом среди представителей французского просвещения, он попросту довёл натурализм Ламетри до его логического завершения. В работе «Соотношения между физической и нравственной природой человека»[16 - Rapports du physique et du moral de l’homme] (1802) [7] он писал: «чтобы верно понимать, откуда происходит мысль, нужно признать, что мозг есть орган, специально предназначенный для того, чтобы её производить, подобно тому, как желудок предназначен для пищеварения, а печень для очистки крови».

4. XIX век: сознание и мозг

В XIX веке проблема взаимодействия мозга и сознания стала ещё более актуальной. Она настолько захватила умы мыслителей того времени, что после 1860 года едва ли можно найти научное сочинение, в котором не обсуждался бы этот вопрос. Отчасти это можно объяснить появлением новых естественнонаучных данных. Во-первых, появились результаты первых исследований о мозговой локализации психических функций. Во-вторых, накапливалось всё больше данных о том, что ментальные процессы – мысли, убеждения, трансовые состояния, психические травмы и др. – производят выраженные физиологические изменения в теле. В существенной степени эти данные накапливались благодаря изучению пациентов с психическими расстройствами.

Хотя теории взаимодействия мозга и сознания, сформировавшиеся к XIX веку, – эпифеноменализм, интеракционизм, монизм и теория мысленного вещества – были сформулированы в рамках научного подхода, в своей основе они оставались метафизическими.

В 1870 году английский философ Шадворт Ходжсон (1832 – 1912) опубликовал двухтомный труд под названием «Теория практики»[17 - The Theory of Practice] [8], в котором предложил концепцию эпифеноменализма. Декарт считал, что животные есть в чистом виде биологические автоматы, лишённые психической жизни. Из этого следует, что нервная система животного является самодостаточной для того, чтобы производить сложные и вполне целесообразные действия. Подобно Ламетри и Кабанису, Ходжсон распространял этот взгляд на человека, делая при этом оговорку, что у человека ментальные явления всё же существуют, но не являются причиной происходящих в теле процессов.

В своей «Теории практики» Ходжсон утверждал, что никакие чувственные ощущения, сколь бы сильными они ни были, не могут быть причиной телесных изменений. Сравнивая ментальные процессы с красками, нанесенными поверх каменной мозаики, Ходжсон считал, что камни мозаики поддерживают друг друга, а не удерживаются краской на их поверхности. Так и события в нервной системе формируют цепь причинно связанных событий, осуществляющихся независимо от сопутствующих психических проявлений. Ходжсон считал ментальные процессы эпифеноменом, который ни коим образом не может повлиять на нервную систему.

Эта идея была подхвачена, популяризирована и развита в эволюционном контексте Томасом Генри Хаксли (1825—1895). В 1874 году, выступая перед членами Британской ассоциации развития наук в Белфасте, Хаксли представил одну из наиболее влиятельных и цитируемых работ своего времени под названием «Гипотеза организма-автомата и её развитие»[18 - On the hypothesis that animals are automata, and its history]. В частности, Хаксли предположил, что психические процессы есть результат молекулярных изменений в структуре мозга, достигшего необходимой степени организации. Животные, согласно Хаксли, представляют собой «осознающие автоматы».

В том же году выходит в свет работа Уильяма Бенджамина Карпентера (1813 – 1885)«Принципы ментальной физиологии»[19 - Principles of Mental Physiology] [9], в которой рассматривается точка зрения, диаметрально противоположная эпифеноменализму Ходжсона и Хаксли. Британский врач Карпентер получил образование сначала в Бристоле, затем в Лондонском и Эдинбургском университетах. В 1845 году он получил должность профессора физиологии, а в 1856 году занял почётное место регистратора в Лондонском университете. Сочинение «Принципы ментальной психологии» содержит детальное изложение концепции интеракционизма в том виде, в каком она была известна во второй половине XIX века.

Уильям Бенджамин Карпентер (1813 – 1885)

«Ничто – писал Карпентер – не может быть более очевидным, чем то, что первичная форма психической активности – осознанное восприятие – осуществляется посредством материальных физиологических процессов. Так, при действии на сетчатку глаза световых лучей формируется определённое физическое ощущение. Свет возбуждает некие процессы в нервах, которые передаются в мозг и вызывают определённую активность в участках мозга, которые являются инструментами нашего визуального сознания. Мы не знаем, каким образом физические изменения в наших воспринимающих структурах переводятся в психические процессы, которые выражаются в видении предметов, свет от которых попал на нашу сетчатку. Но мы также ничего не знаем и о том, как свет производит химические изменения в субстрате, на который он действует. … Всё, что мы можем сказать – это то, что и в том и в другом случае имеет место последовательность событий, тесно связанных причинно-следственной связью».

С другой стороны, «поскольку существует корреляция между психическими процессами и той формой активности нервов, которая вызывает сокращение мускулатуры, … каждый вид психической активности – ощущение, эмоции, мышление, волевое усилие – может проявляться в двигательной активности тела… Подобно тому как гальваническая батарея неактивна, когда электрическая цепь разомкнута, и начинает давать ток при замыкании цепи, эмоции, мысли, волевые усилия, достигая определённой силы, замыкают цепь, высвобождая в участках мозга некие процессы, распространяющиеся по нервам».

Как мы видим, за более чем 200 лет, отделяющих Декарта от Карпентера, решение основной проблемы интеракционизма едва ли сдвинулось с места. Цитируя широко известные слова Джона Тиндаля (1871), «переход от физического процесса в мозге к соответствующему ему процессу в сознании по-прежнему находится за переделами нашего понимания. Даже зная, что определённая мысль в сознании и определённый химический процесс в мозге происходят одновременно, мы не обладаем никаким органом, который осуществлял бы причинно-следственное преобразование одного в другое» (с. 119—120). Против этого аргумента оказываются бессильными как интеракционизм, так и эпифеноменализм. Вот почему мыслители XVIII века, как и их предшественники, были вынуждены вернуться к монизму как последнему возможному выходу из безжалостного картезианского тупика. Две наиболее влиятельные монистические концепции этого периода – двухаспектный монизм и теория мысленного вещества.

Теория двухаспектного монизма – детище Джорджа Генри Льюиса (1817 – 1878). Льюис родился в Лондоне и считался одним из наиболее разносторонних и выдающихся умов своего времени. Писатель, актер, биолог, философ, физиолог, и это далеко не полный спектр его занятий и интересов. Льюис – автор широко используемой по сей день «Биографической истории философии»[20 - Biographical History of Philosophy] (1845—1846). Его сочинение «Общая физиология жизни»[21 - Physiology of Common Life] вдохновило юного Павлова заняться физиологией, а пятитомный труд «Проблемы жизни и сознания»[22 - Problems of Life and Mind] по праву считается классической работой в области психологии.

В работе «Физические основы сознания»[23 - The Physical Basis of Mind] [10] (третий том «Проблем жизни и сознания»[24 - Problems of Life and Mind]) Льюис предлагает современное изложение двухаспектной теории – двухаспектный монизм. Льюис не просто повторяет взгляды своих предшественников-монистов, но привносит нечто новое – нейтральный монизм. В основе нейтрального монизма лежит утверждение о том, что существует только один вид универсальной материи, разум и материя рассматриваются как разные формы существования этой универсальной субстанции.

Используя метафору Фехнера, Льюис описывает отношения между сознанием и телом как отношение между выпуклостями и вогнутостями извилистой кривой. Кривая линия остается кривой линией, какую бы замысловатую траекторию она не описывала. Иными словами, психические и физические процессы есть ни что иное, как разные аспекты единого континуума психофизических процессов. Когда этот континуум рассматривается с субъективной позиции (например, когда кто-то наблюдает за своим мышлением), мы видим его ментальную сторону. Когда он воспринимается с объективной точки зрения (например, когда кто-то наблюдает за процессами в мозге другого субъекта), то выглядит как последовательность физических событий.

К сожалению, ментальная и физическая интерпретация единой реальности использует термины, которые не являются взаимозаменяемыми, как этого можно было бы ожидать. Например, воспринимаемый образ большого серого слона не может быть адекватно представлен в терминах, описывающих взаимодействие света с веществом и механизмы работы нервной системы. Другими словами, термины психической реальности не могут быть заменены терминами физической реальности. Сделав такое утверждение, Льюис переместил дискурс психофизической проблемы из области метафизики в область лингвистики, что стало мощным аргументом против крайнего редукционизма и подмены психологии физиологией.

Теория умственного вещества генетически близка к двухаспектному монизму Льюиса. В частности, она утверждает, что высшие функции сознания, такие как разум, мышление, целеполагание, состоят из так называемых ментальных элементов, т. е. мельчайших частиц мысленной материи. Сами по себе эти элементы высшими психическими свойствами (разум, мышление) не обладают. Каждый материальный объект содержит в себе некоторое количество этих ментальных элементов. Когда материальные объекты образуют сложные структуры, ментальные элементы делают то же самое. Когда молекулы объединяются в структуры достаточно высокого уровня организации (например, головной мозг), содержащиеся в них ментальные элементы формируют сознание и мышление. В отличие от двухаспектного монизма Льюиса, который предполагает, что разум и материя являются проявлениями некой третьей субстанции, теория умственного вещества стоит на позиции психического монизма, согласно которому разум есть единственная реальная субстанция, а физический мир есть ни что иное, как проявление его деятельности.

Идея о том, что сознание состоит из мельчайших ментальных элементовеще булуич студентом он подобно тому, как материя состоит из молекул, была широко распространена в XIX веке. При этом считалось, что сами элементы функцией сознания и/или мышления не обладают. Например, Герберт Спенсер (1870) считал, что «существует единый исконный элемент сознания, а все бесчисленные разновидности и состояния сознания представляют собой сочетания этих изначальных элементов разных уровней сложности». Авторство этой идеи традиционно приписывают Лейбницу – в работе «Новые опыты о человеческом разумении»[25 - Nouveau essais sur l’entendement humain], написанной в 1695 году, но впервые опубликованной в 1765 году, он упоминал о бессознательных мельчайших ощущениях (petites perceptions). Однако, по утверждению Даймонда (Diamond, 1974), эта мысль впервые появилась в работе друга Лейбница, Игнаса Гастона Пардиса (1672).

Появление в метафизике термина «умственное вещество» обычно связывают с именем Уильяма Кингдона Клиффорда (1845 – 1879), который обобщил имевшиеся к тому времени воззрения по этому вопросу в статье «О природе вещей в себе»[26 - On the nature of things in themselves], опубликованной в 1878 году в журнале Mind. Однако наиболее четко и последовательно идея умственного вещества была развита Мортоном Принсемв работе «Природа ума и человеческого автоматизма»[27 - The Nature of Mind and Human Automatism] (1885) [11].

Мортон Принс(1854 – 1929) родился в Бостоне, получил образование в Гарвардскому колледже и Гарвардской медицинской школе. Вдохновлённый работами Шарко, Жане, Льебо, Бернхайма, Гурнея и Джеймса, Принс занялся изучением сознания и неосознаваемых психических процессов, что стало делом всей его жизни. Ещё будучи студентом, он получил престижную награду за свою дипломную работу, которая позже стала ядром его трактата «Природа ума и человеческого автоматизма»[28 - The Nature of Mind and Human Automatism] [11].

Мортон Принс (1854 – 1929)

В этой работе Принc предпринял попытку доказать интуитивное убеждение о том, что наши мысли являются причиной наших действий. «Ничто не может разубедить меня в том, что я пью воду по причине того, что испытываю жажду» – писал он. Поскольку данный тезис никоим образом не вписывался в концепцию параллелизма, Принц предложил свою альтернативную концепцию – метафизическую теорию психической материи. «Вместо того чтобы рассуждать о материи с двумя разными проявлениями, проще и логичнее предположить наличие одной материи – психической; что же касается движения – то оно есть не что иное, как отражение этой материи в сознании другого организма, когда на этот организм действует (или им воспринимается) единственная реальная психическая материя». Таким образом, концепция Принса является ничем иным, как психическим монизмом, её также можно охарактеризовать как одну из разновидностей имматериализма.

Уильям Джеймс (1842 – 1910) так же как и Принс был убежден в реальности психического. Однако подобно Ходжсону, который оказал немалое влияние на развитие идей Джеймса, он не мог игнорировать известные к тому времени факты о работе головного мозга. В своей книге «Принципы физиологии»[29 - The Principles of Physiology] (1890) Джеймс посвятил две главы анализу и критике существующих взглядов на проблему мозга и сознания. Последовательно критикуя теорию автоматизма и теорию психической материи, Джеймс, кажется, вот-вот перейдет к изложению своей собственной концепции. Вместо этого блистательный критик Джеймс, как и многие другие, в финале приходит к мысли о неразрешимости картезианского парадокса:

«Что же нам делать? Многие увидят в этом знак того, что эта проблема находится за гранью понимания, и что мы должны испытать священный трепет от тщетности наших усилий. Другие же возрадуются от осознания того, что взятый нами за основу сепаратистский взгляд на мир наконец обнаружил свою несостоятельность и должен быть диалектически трансформирован в некое более высокое понимание, которое будет свободно от противоречий и в котором восторжествует логика. Назовите этой моей слабостью, но я не могу позволить себе роскошь интеллектуального поражения. … Лучше вечно жить на краю пропасти и предпринимать безнадежные попытки».

Джеймс делает выбор в пользу временного прагматичного эмпирического параллелизма – точки зрения, которой до сих пор придерживаются многие физиологи. «Простейшая психофизическая формула, которая может быть ясной, проверяемой и свободной от недоказанных предположений – это установление корреляции (один к одному) между состояниями сознания и соответствующими процессами в мозге». Как только мы выходим за пределы этой формулы – мы покидаем пределы эмпирической науки.

5. Локализация функций в головном мозге

В XIX веке проблема соотношения мозга и сознания становилась всё более актуальной по мере тогок несчастью как продвигались исследования в области локализации психических функций в головном мозге. В общем виде мысль о функциональной локализации была известна с античности. Представление о душе, взаимодействующей с мозгом, встречается у Пифагора, Платона, Эристратуса, Галена. Средневековые пневматики считали, что психические процессы связаны с жидкостями желудочков головного мозга, однако эта идея, никогда не имевшая широкого признания, была окончательно дискредитирована в XVIII веке. В 1784 году Иржи Прохаска опубликовал работу «Функции нервной системы»[30 - De functionibus systematis nervosi], после чего внимание исследователей разума полностью переключилось на головной и спинной мозг.

Несмотря на воззрения античных философов и пневматиков, доктрина функциональной локализации, предполагающая, что каждый ментальный процесс коррелирует с определённой областью головного мозга, родилась в XIX веке. Именно тогда были сделаны первые попытки идентифицировать функции отдельных участков мозга на основании эмпирических данных. Одним из основоположников этой концепции считается Галл.

Франц Джозеф Галл (1758 – 1828) родился в Бадене, изучал медицину в Страсбурге и Вене, где получил ученую степень в 1785 году. Ещё в детстве Галл был впечатлён странным соответствием между необычными талантами своих друзей и столь же необычными вариациями в строении их черепа. Позже Галл разработал краниоскопический метод для изучения локализации мозговых функций. В 1796 году он прочитал публичную лекцию на эту тему, проиллюстрировав её результатами собственных исследований. К несчастью, его идеи встретили ожесточенную критику, главным образом, из-за априорного материализма, что заставило Галла в 1805 году покинуть Вену. Спустя два года Галл обосновался в Париже, где продолжил свои исследования вместе с Иоганном Гаспаром Шпурцгеймом (1776 – 1832)