Город драконов

– Но Фенте никогда так себя со мной не ведет. Ну, почти никогда. Мне кажется, она любит меня, Тимара. Ведь драконица так бережно изменяет меня, проявляет особое внимание к этим переменам. А иногда, после того как я покормлю ее и почищу, Фенте просто хочет, чтобы я остался и составил ей компанию. Потому что ей нравится проводить со мной время. Такого у меня никогда прежде не было. Пока я был маленьким, мать вечно просила соседей присмотреть за мной. А когда она убила того мужчину, то просто сбежала.

Я склоняюсь к тому, что это был несчастный случай, что она просто хотела ограбить его. Может, она думала, что ей просто надо затаиться на какое-то время. Не исключено, что мама собиралась потом вернуться ко мне. Но так и не вернулась. Когда она поняла, что попала в беду, то просто сбежала и все, бросив сына на произвол судьбы. А Фенте хочет, чтобы я был с ней. Может, она и не любит меня по-настоящему, но она точно хочет, чтобы я находился рядом. – Татс пожал плечами, чтобы Тимара не сочла его слишком уж сентиментальным. – Единственным, кто когда-либо относился ко мне с симпатией, был твой отец, но даже он всегда сохранял между нами дистанцию. Я знал: ему не нравилось, что я провожу с тобой слишком много времени.

– Его беспокоило, что могут подумать наши соседи. Или моя мать. В Дождевых чащобах очень строгие правила. Никто не должен был ухаживать за мной. Потому что мне категорически запрещалось выходить замуж и рожать детей. Или даже заводить любовника.

Татс удивленно показал на отметины рогов на дереве, мимо которого они проходили. Олень, который их оставил, явно был так же велик, как и тот, которого убила Хеби. Тимара осторожно дотронулась до них пальцами. Это точно следы рогов? Или отметины когтей? Нет, она даже представить себе не могла древесного кота таких размеров.

– Да, я слышал об этих правилах, – кивнул Татс. – Но долгое время даже не думал о тебе в этом смысле. Я тогда не особо интересовался девчонками. Я просто завидовал тому, что у тебя было: дом и родители, постоянная работа и нормальная еда. Мне тоже очень хотелось иметь все это.

Он остановился на развилке звериной тропы и вопросительно поднял бровь.

– Иди по левой, она больше утоптана, – посоветовала ему Тимара. – Татс, мой дом вовсе не был таким чудесным, как тебе казалось. Родная мать меня ненавидела. Она стыдилась меня.

– Мне кажется… Ну, я не уверен, что мать тебя ненавидела. Я думаю, что, возможно, это поведение соседей заставило ее стыдиться собственного желания любить тебя. И в любом случае мама ведь тебя не бросила. И не выгнала из дома. – Он говорил почти упрямо, настаивая на своей правоте.

– Кроме того самого первого раза, когда отдала новорожденную дочь повитухе, чтобы та бросила меня в лесу, – горько заметила Тимара. – Это ведь отец принес меня обратно и заявил, что собирается дать мне шанс. Он буквально навязал ей ребенка.

Но Татса это не убедило.

– А мне кажется, что именно этого твоя мама и стыдилась. Не того, какая ты родилась, а того, что она не смогла защитить тебя перед повитухой и сказать, что принимает тебя, несмотря на когти и прочее.

– Может быть, – ответила Тимара.

Ей не хотелось об этом думать. Какой смысл ворошить это сейчас, когда уже прошло столько времени, а она находится так далеко от родителей? Все равно невозможно спросить маму, что она тогда чувствовала. Тимара знала, что отец любил ее, и старалась не забывать об этом. Как знала и то, что он был согласен с установленными правилами: его дочери нельзя заводить мужа или любовника, а также рожать детей. Каждый раз, задумываясь о том, чтобы преступить запреты, Тимара чувствовала, что предает его и все, чему он ее учил. Папа любил ее. Он считал, что строгие правила нужны для ее же собственной безопасности. Может ли она быть умнее отца в этих вопросах?

Похоже, ей придется принять очень непростое решение. Нет, разумеется, выбор за ней. Но, если Тимара сочтет, что отец был не прав и она может выбрать себе пару, не разрушит ли это каким-то образом ее любовь к нему? И не станет ли папа из-за этого меньше любить ее? Она знала, что он будет недоволен дочерью, даже если примет ее выбор.

И даже на таком расстоянии его недовольство ранило. Возможно, оттого, что Тимара находилась так далеко от дома и была так одинока, она только острее переживала. Будет ли отец разочарован, если узнает, что она целовалась с Татсом, позволяла ему дотрагиваться до себя?

Разумеется, будет. Она покачала головой, и Татс обернулся:

– Ты чего?

– Ничего, просто задумалась.

И как только Тимара это сказала, она почувствовала ритмичный стук. Кто-то бежал, не пытаясь скрыться, приближаясь к ним сзади по тропе.

– Что это? – спросил Татс и осмотрел деревья поблизости.

Тимара знала, о чем он подумал: если придется прятаться, то надежнее всего будет забраться на дерево.

– Две ноги, – вдруг сказала она и сама удивилась, что смогла определить это по звуку шагов.

Мгновением позже появился Рапскаль.

– Вот вы где! – закричал он весело. – Хеби сказала, что вы где-то поблизости.

Он улыбался от радости, что нашел их. Довольный жизнью, как и всегда. Тимара редко могла, посмотрев на Рапскаля, не улыбнуться в ответ. Он сильно изменился с тех пор, как они покинули Трехог. Трудности и лишения закаляли, да и естественный процесс взросления шел быстро: мальчишка превращался в мужчину. Он сильно вытянулся и стал гораздо выше среднего роста. Как и сама Тимара, Рапскаль при рождении был отмечен Дождевыми чащобами. За время путешествия он стал очень стройным и гибким. Его чешуя теперь была ярко-алой, как и шкура Хеби. Его глаза всегда были необычного оттенка голубого цвета, а теперь в них еще появилось то постоянное сияние, какое некоторые жители Дождевых чащоб приобретали с возрастом, однако порой теплая нежная лазурь вдруг сменялась серебристым блеском холодной стали. Однако черты его лица, вместо того чтобы стать драконоподобными, соответствовали канонам человеческой красоты: тонкий прямой нос, гладкие щеки, четкая линия подбородка, который за последние месяцы сделался более решительным.

Рапскаль встретил взгляд девушки, довольный тем, что застал ее врасплох. Тимара отвела глаза. И когда его лицо стало таким привлекательным?

– Вообще-то, мы пытались охотиться, – раздраженно ответил Татс на приветствие Рапскаля. – Но похоже, вы со своей драконицей распугали всю дичь на многие мили вокруг.

Улыбка медленно сползла с лица Рапскаля.

– Простите, – сказал он искренне. – Я просто не подумал. Хеби очень обрадовалась, найдя столько еды, а это так здорово, когда она сытая и довольная. Я тоже почувствовал себя счастливым, и мне захотелось побыть с друзьями.

– Ясно. Но вот Фенте сегодня повезло меньше. И Синтаре тоже. Нам нужно охотиться, чтобы накормить своих дракониц. Если бы Тимара подстрелила того оленя, которого Хеби утащила прямо у нас из-под носа, у нас было бы достаточно мяса, чтобы принести им обеим еды.

Рапскаль стиснул зубы и принялся оправдываться:

– Но Хеби не знала, что вы рядом, пока не убила оленя. Она не собиралась отнимать у вас добычу.

– Так-то оно так, – брюзгливо сказал Татс. – Но все равно по вашей с нею милости мы потеряли полдня.

– Мне жаль, что так вышло. – Голос Рапскаля стал напряженным. – И между прочим, я ведь уже извинился.

– Все в порядке, – торопливо произнесла Тимара. Странно, обидчивость была совершенно нехарактерна для Рапскаля. – Я знаю, что вы с Хеби не хотели испортить нам охоту. – Она бросила на Татса укоризненный взгляд. Фенте была так же своевольна, как и Синтара. Неужели не ясно, что Рапскаль не мог бы помешать Хеби напасть на оленя, даже если бы знал, что они нацелились на ту же добычу? Ох, похоже, на самом деле причина недовольства Татса совсем иная.

– Что ж, есть отличный способ исправить это упущение, – заявил Татс. – Когда Хеби закончит трапезу, она может убить еще какого-нибудь зверя. На сей раз для наших драконов.

Рапскаль изумленно воззрился на него:

– Но когда Хеби пообедает, ей нужно будет отдохнуть. А затем она доест все, что осталось. Ну, и к тому же драконы не охотятся для других драконов. Просто она никогда этого не делала… и вообще, это неправильно. – Решительно взглянув Татсу в лицо, он добавил: – Ты же знаешь, что на самом деле проблема в том, что ваши драконы не умеют летать. Если бы они могли подняться в воздух, то сами бы выслеживали и убивали добычу. И я уверен, им бы это понравилось не меньше, чем Хеби. Вы должны научить их летать.

Татс уставился на него. В его глазах вспыхнула ярость.

– Спасибо, что сообщил очевидное, Рапскаль. Мой дракон не может летать. – Он раздраженно закатил глаза. – Какое ценное наблюдение! Без тебя я бы этого и не заметил! А теперь мне надо идти охотиться. – Он резко развернулся и пошел прочь.

Тимара смотрела ему вслед, не веря собственным глазам.

– Татс! – позвала она. – Подожди! Ты же знаешь, нам не следует охотиться поодиночке! – Потом она повернулась к Рапскалю. – Извини. Я не знаю, что его так разозлило.

– Еще как знаешь! – Он радостно уличил ее во лжи. А затем поймал руку девушки и не выпускал ее, пока говорил: – И я тоже знаю. Но это не имеет значения. В любом случае, Тимара, я хотел поговорить именно с тобой. Давай, когда Хеби проснется после дневного отдыха, вместе отправимся в Кельсингру? Я хочу тебе кое-что там показать. Нечто совершенно удивительное.

– Что именно?

Он лукаво улыбнулся:

– Нас с тобой. Большего пока говорить не стану. Я покажу тебе нас обоих, тебя и меня. Я не могу объяснить, о чем речь, а просто должен взять тебя туда. Ну что, согласна? Пожалуйста, очень тебя прошу! – Рапскаль нетерпеливо подпрыгивал на носках, очень довольный собой, и так широко улыбался, что девушка не смогла удержаться от ответной улыбки, хотя при этом и скептически покачала головой.

Заманчивое предложение, что и говорить. Рапскаль попросил бы Хеби перенести их обоих на другой берег. Оседлать дракона! Взмыть вверх, подняться высоко в воздух, лететь над рекой. От одной лишь мысли об этом Тимару бросило в жар: какая пугающая и восхитительная перспектива!

Но Кельсингра? Девушка не была уверена, что ей стоит туда отправляться.

Тимара была в городе Старших лишь однажды и провела там всего несколько часов. Проблема заключалась в том, чтобы пересечь реку. Сейчас река была полноводной из-за постоянных дождей, так что они волей-неволей должны были ждать лета, когда поток станет не столь бурным и глубоким. Широкий изгиб реки указывал на то, что течение было особенно стремительным как раз у разрушенного причала древней Кельсингры. С тех пор как они прибыли, Смоляной дважды пытался достичь противоположного берега, но оба раза течение быстро сносило баркас прочь от города вниз по реке, после чего живому кораблю и его команде с превеликим трудом удавалось добраться обратно в поселок. Это очень расстраивало всех: обидно проделать такой путь, найти легендарный город и оказаться неспособными причалить к нему. Капитан Лефтрин обещал, что по возвращении из Кассарика привезет прочные тросы, багры и все необходимое для постройки временной пристани рядом с Кельсингрой.

Но юные хранители не могли так долго ждать. Тимара с товарищами переправились однажды на тот берег в двух корабельных лодках. Они все утро налегали на весла изо всех сил, чтобы пересечь реку. И все равно их отнесло далеко вниз по течению от разрушенного каменного причала, и ребятам пришлось долго брести до города обратно. Они добрались до Кельсингры уже ближе к вечеру, и им оставалась всего пара часов неяркого зимнего света, чтобы обследовать огромный город, осмотреть его широкие улицы и высокие здания.