Чистая река

– Хм, – только буркнул в ответ доктор.

Рики зашел за стойку и встал рядом с Джеком.

– Да, – страстно поддержал он своего шефа, – боже мой, Док. Да что с тобой такое? Неужели ты не можешь иногда подумать об остальных?

– Спокойней, парень, – рассмеялся Джек, обхватив его за плечи. – Она не из твоей лиги.

– Да? Но и не из твоей тоже, – усмехнулся Рик.

– Можешь уходить, когда захочешь. Сегодня вечером все равно больше никого не будет, – предложил ему Джек. – И отнеси домой бабушке немного этого рагу.

– Да, спасибо, – ответил парень. – Увидимся завтра.

Когда Рик ушел, Джек навис над Доком и произнес:

– Если бы тебе немного помогали, ты мог бы больше рыбачить.

– Спасибо, мне не нужна помощь, – ответил старик.

– О, вот оно, опять, – улыбнулся Джек. Любое предложение Хоуп сделать так, чтобы Доку немного помогли, встречало с его стороны твердый отпор. Возможно, Док был самым строптивым и упрямым человеком в городе. А еще он был стар, страдал артритом и, казалось, с каждым годом становился все более медлительным.

– Налей мне еще, – попросил доктор.

– Я думал, мы заключили сделку, – нахмурился Джек.

– Тогда полстакана. Этот проклятый ливень меня убивает. Я замерз до мозга костей. – Он взглянул на Джека. – Я вытащил эту маленькую шлюху из канавы, где она торчала в грязи под ледяным дождем.

– Она, как мне кажется, не шлюха, – заметил Джек. – Мне никогда на них не везло.

Затем он взял бутылку бурбона и плеснул старику в стакан выпивки. Но потом вернул бутылку обратно на полку. У него сложилась привычка присматривать за Доком: если того вовремя не остановить, он мог натворить дел. А выходить под ливень, чтобы убедиться, что Док правильно перейдет улицу, у него сейчас не было никакого желания. Дома у Дока не было никаких запасов алкоголя, пил он только у Джека, что позволяло ему держать себя под контролем.

Старика нельзя было винить – он был одинок и перегружен работой. Не говоря уже о боли в суставах.

– Ты мог бы предложить девушке теплое место для сна, – предложил Джек. – Очевидно же, что Хоуп не привела в порядок ту старую хибару к ее приезду.

– Я не люблю компанию чужих людей, – мрачно ответил старик. Затем Док посмотрел Джеку прямо в лицо. – Во всяком случае, кажется, ты в этом заинтересован больше меня.

– Не похоже, чтобы она сейчас кому-нибудь здесь доверяла, – сказал Джек. – Хотя она симпатичная штучка, а?

– Я как-то особо не заметил, – пожал плечами старик. Затем сделал глоток и продолжил: – В любом случае, похоже, у нее не хватит сил для этой работы.

– Прямо-таки не заметил? – рассмеялся Джек. Зато сам-то он заметил. Росту в ней было, наверное, около 160 сантиметров. Вес не больше пятидесяти килограмм. Мягкие, вьющиеся светлые волосы, что от влаги завиваются еще сильнее. Большие глаза, в которых грусть могла мгновенно смениться злостью. Ему понравилась та маленькая искра, промелькнувшая в них, когда она огрызнулась, что не оценила его чувство юмора. А когда она взялась обрабатывать Дока, в них загорелся свет, свидетельствовавший о том, что она прекрасно может со всем справиться. Но лучше всего был ее рот – маленький и розовый, в форме сердечка. Или задница – уж кому что милее.

– Да, – продолжил Джек. – Ты мог бы перестать артачиться и вести себя немного дружелюбнее. Чтобы было кому украсить местный пейзаж.

Глава 2

К тому моменту, как Мэл и миссис Мак-Кри вернулись в лачугу, она уже успела прогреться. Правда, чище выглядеть от этого не стала. Мэл передернуло от вида грязи, на что миссис Мак-Кри бросила:

– Я и представить не могла, когда мы общались по телефону, что ты такая чистоплюйка.

– Я не чистоплюйка. Родильное отделение в большой больнице вроде той, где мне довелось работать, выглядит весьма неприглядно, – ответила Мэл.

Было удивительно, что в той хаотичной и в чем-то даже ужасной обстановке она чувствовала себя лучше, чем в этой, гораздо более спокойной. Вероятно, то была некая форма самообмана, которая заставляла ее принимать фальшивую картину за чистую монету. И еще осознание того факта, что, как бы тяжело ни шли дела в больнице, у нее есть уютный и чистый дом, куда она всегда может вернуться.

Хоуп оставила ей подушки, пледы, стеганые одеяла и полотенца, поэтому Мэл решила, что лучше смириться с грязью, чем с холодом. Прихватив из машины лишь один чемодан, она надела спортивный костюм, теплые носки и обустроила себе для ночлега пыльный старый диван. Продавленный и испещренный пятнами матрас кровати выглядел слишком устрашающе.

Она завернулась в несколько слоев одеял, словно буррито, и съежилась на мягких, отдающих затхлостью подушках. Свет в ванной остался включенным, а дверь приоткрытой – на случай, если ей придется вставать ночью. Но благодаря двум порциям бренди, долгой поездке и испытанному стрессу от неоправдавшихся ожиданий она погрузилась в глубокий сон, и на этот раз ее не беспокоили ни тревоги, ни кошмары. Мягкий перестук дождя по крыше был подобен колыбельной, постепенно ее убаюкивая. Когда на лицо упали тусклые лучи утреннего света, Мэл проснулась и обнаружила, что за ночь ни разу не пошевелилась; так и пролежала все время спеленутая и неподвижная. А теперь чувствовала себя отдохнувшей и со свежей головой.

Это было редкое для нее ощущение.

Не вполне доверяя своим чувствам, Мэл еще продолжала какое-то время лежать на диване. «Мда, – подумалось ей, – хотя с учетом всех обстоятельств это кажется невозможным, но я на удивление хорошо себя чувствую». Затем перед ее глазами возникло лицо Марка, и она подумала: «А чего ты ждала? Сама во все это вляпалась!».

Тут же ей в голову пришла следующая мысль: «От горя все равно никуда не скрыться. Так зачем пытаться?».

Когда-то давно она чувствовала себя такой же довольной жизнью, особенно по утрам. У Мэл был странный и забавный дар – в ее голове звучала музыка. Каждое утро первым, что она замечала, была песня, звучащая чисто и отчетливо, словно в комнате работало радио. Всякий раз это была новая песня. Днем Мэл не смогла бы сыграть ни на одном музыкальном инструменте и удержать в голове какую-нибудь простенькую мелодию, но каждое утро она просыпалась, напевая очередную мелодию. Проснувшись от ее бессвязных напевов, Марк приподнимался на локте, склонялся над ней, улыбаясь, и ждал, пока ее глаза откроются. Он тогда спрашивал: «Что у нас сегодня в репертуаре?».

– Begin the Beguine[9 - Популярная песня, написанная Коулом Портером в 1935 г. для мюзикла Jubilee.], – отвечала она. – Или Deep Purple.

А он долго смеялся, не в силах остановиться.

После его смерти музыка в ее голове замолчала раз и навсегда.

Она села, закутавшись в одеяла, утренний свет только подчеркивал скопившуюся в хижине грязь. Птичьи трели заставили ее подняться на ноги и подойти к входной двери.

Мэл открыла ее, окунувшись в ясное и солнечное утреннее марево. Выйдя на крыльцо, все еще закутанная в одеяло, она посмотрела вверх – пандероза,[10 - Пандероза – гибридное цитрусовое растение, полученное путем скрещивания лимона, цитрона и грейпфрута.] сосны и ели казались в дневном свете настоящими великанами, вздымаясь над хижиной на пятьдесят-шестьдесят футов, а некоторые и значительно выше. С них все еще срывались капли омывшего их за ночь дочиста дождя. С веток свисали зеленые сосновые шишки – настолько большие, что если одна такая шишка упадет вам на голову, то легко можно получить сотрясение мозга. Внизу цвел густой, пышный зеленый папоротник – она насчитала четыре разных видов этого растения, от тех, что могли похвастаться широким разветвленным веером, до тонких, словно кружево, экземпляров. Все вокруг дышало свежестью и здоровьем. Птицы пели и перепрыгивали с одной ветки на другую, а над ней раскинулось лазурно-синего цвета небо, подобного которому она не видела в Лос-Анджелесе уже лет десять. В вышине бесцельно парило перистое белое облачко, над головой Мэл, широко раскинув крылья, пролетел орел и скрылся за кромкой деревьев.

Мэл глубоко вдохнула свежий, напоенный ароматами весны, утренний воздух. «Да, – подумалось ей, – жаль, что с коттеджиком, уютным городком и стариком-доктором не выгорело, потому что сами края тут чудесные. Нетронутые. Чистые».

Неожиданно она услышала какой-то треск и нахмурилась. Безо всякого предупреждения провисшая сторона крыльца окончательно сдалась и резко накренилась, отчего ее ноги подкосились, и Мэл полетела вниз. Прямиком в глубокую, хлюпающую, грязную яму. Там она и осталась лежать: чумазое, промокшее, заледеневшее от холода, завернутое в одеяло буррито.

– Твою мать! – выругалась она, выпутываясь из одеяла, чтобы заползти обратно на крыльцо, правым концом все еще цепляющееся за стену дома. А затем проскользнуть внутрь.

Она собрала свой чемодан. Все, хватит.

По крайней мере, дорога теперь подсохла, и благодаря дневному свету она будет застрахована от того, чтобы съехать на обочину и утонуть там с концами. Подумав, что без кофе ей далеко не уехать, она направилась обратно в город, хотя инстинкт подсказывал бежать отсюда, спасая свою жизнь, и купить кофе где-нибудь по дороге. Она не особо тешила себя надеждой, что рано утром бар окажется открытым, но других вариантов не имелось. Мэл настолько отчаялась, что готова была даже постучаться в дверь к старому доктору и попросить у него чашечку кофе, хотя перспектива снова нарваться на его кислую гримасу не сильно воодушевляла. Но его дом выглядел закупоренным наглухо. Казалось, что в заведении Джека и магазине напротив ничего не происходит, однако когда она, изнемогая от нехватки кофеина, толкнула дверь в бар, к ее удивлению, та распахнулась.

Внутри по-прежнему горело уютное пламя в камине. Зал, хоть и более светлый, чем накануне вечером, производил такое же приятное впечатление. Он был большой и комфортный – даже с учетом трофеев в виде голов животных на стенах. Но затем она замерла, пораженная, увидев огромного лысого мужчину с блестящей серьгой в ухе, вышедшего ей навстречу из-за стойки бара. На нем красовалась черная футболка, туго обтягивавшая массивную грудь, а на руке из-под плотно прилегающего рукава выглядывал край большой синей татуировки. Если бы она не потеряла дар речи при виде огромных размеров мужчины, то точно сделала бы это из-за неприветливого выражения лица. Его густые темные брови нахмурились, когда он облокотился обеими руками на стойку бара.

– Я могу вам чем-то помочь? – осведомился он.

– Эм… Можно кофе? – выдавила из себя Мэл.

Повернувшись, мужчина взял кружку, поставил ее на стойку и налил из кофейника кофе. Сначала Мэл думала схватить ее и убежать за какой-нибудь из столов, но мужчина ей откровенно не понравился, поэтому, чтобы лишний раз его не оскорблять, она подошла к стойке и села на стул рядом с ожидающим ее кофе.

– Спасибо, – коротко поблагодарила она.

Вместо ответа он молча кивнул и, слегка отступив назад от барной стойки, прислонился к прилавку позади него, скрестив на груди огромные руки. Всем своим видом он напоминал ей вышибалу из ночного клуба или телохранителя. Эдакий высокомерный Джесси Вентура[11 - Джеймс Джордж Янош (псевдоним Джесси Вентура, 1951 г. рождения) – бывший губернатор Миннесоты, политик, актер, в прошлом боец рестлинга. Отличается внушительными размерами (рост 1 м 93 см).].