Коби Брайант. Философия игры и жизни легендарной Черной Мамбы

Глава 2: Отцовство

На протяжении всей своей юности баскетбольная карьера Джо Брайанта была еще одним блестящим средством передвижения в его жизни, которое могло доставить его туда, куда могли надеяться попасть немногие другие мальчики из его общины. Однако у Мармелада появилась совсем другая игра, со своим собственным стилем, которая впервые привлекла его внимание в детстве, проведенном в доме его бабушки в Западной Филадельфии, прямо за углом от асфальтированной игровой площадки около сорок второй и Лейди-авеню. Она разрешала ему выходить из дома и играть каждый день, кроме воскресенья, когда она поднимала его с постели пораньше, чтобы они могли выйти из дома в 6 утра и провести воскресенье в баптистской церкви Нового Вифлеема.

«Мы были там целый день», – однажды объяснил Брайант.

Пение, поклонение и хвала служили основой его нравственного воспитания. С корзиной он работал каждый день, и все это на игровой площадке.

Когда он подошел к подростковому возрасту, он и его семья переехали в Юго-Западную Филадельфию, в продуваемый сквозняками шаткий хрупкий дом на Уиллоус-авеню, недалеко от игровой площадки Кингсессинга, которая стала его новой баскетбольной лабораторией.

Уиллоус была неровной короткой улицей, как и многие в Юго-Западной Филадельфии. И все же это была обсаженная деревьями улица, где «старик» Мармелада, Большой Джо, иногда сидел на крыльце, улыбался и махал рукой всему миру.

Большую часть времени мир улыбался в ответ. В другое время Большой Джо мог бы играть за «Иглз» в качестве дефенсив-тэкла[6 - Defensive tackles – самые сильные и самые крупные из игроков защиты в американском футболе.]. Ростом он был 191 см, крепко сложен и широк в груди. Во всей Филадельфии нельзя было найти хоть одну душу, которая не восхищалась бы Большим Джо за его медвежью физиономию, за его спокойные, дружелюбные манеры и за его любовь к сыну.

Его высокое положение в обществе было большим достижением для человека, который сумел вырастить троих детей, несмотря на тяжелые финансовые обстоятельства. Десятилетия спустя люди на всех станциях без труда вспоминали Большого Джо, или Папашу Брайанта, как его называли соседские дети. С годами «Филадельфия Трибьюн», часто цитировавшая его на спортивных страницах, стала ласково называть его «веселым джентльменом с Уиллоус-авеню».

Смотреть, как его сын играет в баскетбол, казалось, было сладким эликсиром, который приносил радость Большому Джо. У него были большие мясистые руки и полное лицо, которое легко расплывалось в улыбке. Тем не менее его чувство дисциплины шло от ветхозаветного менталитета «не жалей розгу»[7 - «Пожалейте розгу, и испортите ребенка» – фраза из сатирической поэмы ХVII века «Гудибрас» Сэмюэля Батлера.]. Однажды он объяснил спортивному обозревателю из Филадельфии Джулиусу Томпсону, что часто предупреждает своего сына-подростка «не приносить дневной свет в мой дом», если тот выходит ночью. Другими словами, не задерживаться допоздна и не возвращаться домой после рассвета. Сын как-то раз проверил это правило, и Большой Джо тут же оглушил его, да так сильно, что Мармеладу потребовалось двадцать минут, чтобы прийти в себя. А когда все-таки пришел, то понял намек, вспоминал Томпсон.

Большой Джо решил присматривать за своим сыном. «Папаша Брайант, где бы ни был Джо, всегда был рядом», – вспоминал друг семьи Вонтез Симпсон.

«Большой Джо был полностью вовлечен в каждый шаг этого пути, – вспоминал давний баскетбольный писатель Филадельфии Дик Вайс. – Он очень гордился своим сыном».

«Большой Джо Брайант был просто потрясающим парнем, просто очень харизматичным парнем, – вспоминал Пол Вестхед, который тренировал Мармелада в Университете Ла Саль. – Люди в городе знали отца Джо. Он был заинтересован только в хорошем для своего сына и семьи. Хорошие вещи означают хорошие вещи, которые помогут им стать хорошими людьми. Он был восхитительным человеком».

По мере того как Большой Джо старел, а его вес и диабет становились все значительнее, он начал ходить с тростью. Даже тогда он загорался сначала при виде игры Мармелада, а затем своего внука Коби. Насколько велика была его любовь? Много лет спустя, когда диабет стал разъедать весь его образ жизни, Большой Джо таскал свой кислородный баллон на игры внука.

Из Джорджии

У отца Мармелада, вероятно, было много печальных историй, но он не слишком увлекался разговорами о прошлом. Он вышел из «Черного пояса» Джорджии, который протянулся почти по всей длине штата вдоль Шоссе 41 как часть великой миграции афроамериканцев с юга в двадцатом веке.

Филадельфия была основным местом для переселенцев. Юго-Западная Филадельфия, в частности, эволюционировала из ферм, загородных поместий и ботанических садов в девятнадцатом веке, будучи магнитом для поиска работы сначала для европейских иммигрантов, а затем, в конечном счете, для афроамериканцев, поскольку область превратилась в промышленный ландшафт с мыловаренными и локомотивными заводами, нефтебазами, нефтеперерабатывающими заводами и, в 1927 году, аэропортом.

На рубеже двадцатого века население так называемого Города братской любви в подавляющем большинстве было белым, но это начало меняться в 1920-х, 30-х и 40-х годах, когда миллионы чернокожих направились на север.

«Многие из них прибывали каждый день на поездах, делавших остановки по всему югу, собирая афроамериканцев – или негров, как их называли в ту эпоху», – объяснил Джулиус Томпсон, один из первых чернокожих спортивных журналистов, нанятых в крупную газету на восточном побережье, пришедший работать в старый «Филадельфия Бюллетин» в 1970 году.

Потерпев неудачу из-за краха фермерской экономики в 1930-х годах, они упаковали свои нищие жизни и направились на север, чтобы заполнить города страны в поисках работы и нового образа жизни. Миграция была вызвана отчаянием из-за падения цен на сельскохозяйственную продукцию во время депрессии, которая положила конец несостоятельным экономическим системам долевого и арендаторского земледелия, по-прежнему единственной работой, доступной многим афроамериканцам в стране, которая долгое время лишала их возможности получить образование.

Миграция также ускорилась из-за насилия белых толп линчевателей, которые десятилетиями нападали на чернокожих людей в одном уродливом инциденте за другим, задокументированными, часто с яркими деталями, газетами на юге.

Соблазн Севера усилился в 1940-х годах вместе с обещанием рабочих мест во время войны на верфях Филадельфии и в других местах. Возможности для этого только увеличились после войны, когда оживилась экономика.

В Джорджии Большой Джо Брайант работал в сельском хозяйстве вместе со своим отцом – первым из трех Джо Брайантов – по шестьдесят часов в неделю за гроши. Данные переписи показывают, что дед Большого Джо родился в рабстве в 1840-х годах и провел свою жизнь, как и его сын после него, работая на суровых, неумолимых полях юга.

Как и многие другие, Большой Джо Брайант был беженцем, приехав в Филадельфию молодым человеком. Тем не менее жизнь, которую он прожил, наградила его определенными преимуществами, включая стойкость и сильный дух. Очевидно, отцовство издавна ценилось в клане Брайантов. В ранние годы жизни Большой Джо переехал из деревни в город и завел семью. Он и его жена произвели на свет троих детей, и он обожал всех троих, особенно своего старшего ребенка, своего тезку.

«Вот что я тебе скажу, парень, в глазах Мистера Би Джо не мог сделать ничего плохого», – вспоминал друг семьи Мо Ховард.

Баскетбольный путь Мармелада начался, когда он был подростком, проводящим часы перед кольцом, установленным на столбе прямо там, на Уиллоус-авеню. Оттуда он отважится пересечь Коббс Крик Паркуэй и направится в парк, где на площадках будут еще более сильные соперники. Дальше он выходил на другие дворы в юго-западной части Филадельфии, в основном на углу сорок восьмой улицы и Вудленд-авеню, а также на большую детскую площадку на Кингсессинг-авеню.

Мармелад был болезненно худ, но его рост означал, что старшие игроки, которые доминировали на игровых площадках, позволяли ему участвовать в своих играх. За это он будет им вечно благодарен. Из-за своей худобы он научился играть по периметру. Те часы, проведенные на асфальте против старших парней, сформировали его самовосприятие: он начал видеть себя игроком. Много лет спустя то же самое сделает и его сын Коби. Это был их общий дар – раннее понимание своей судьбы, любовь к игре.

«ОН ЛЮБИЛ ЭТУ ИГРУ. ОН ПРОСТО ХОТЕЛ ИГРАТЬ, ЧТОБЫ ПРОЧУВСТВОВАТЬ ЕЕ», – СКАЗАЛ ДЖУЛИУС ТОМПСОН О МАРМЕЛАДЕ, ХОТЯ ОН МОГ БЫ СКАЗАТЬ ТО ЖЕ САМОЕ И О КОБИ.

Одним из первых героев Мармелада был Эрл Жемчужина Монро, который играл в школе Джона Бартрама в начале шестидесятых. Монро причудливо обращался с мячом и в этом был просто волшебником, приведя команду школы Бартрам к чемпионскому титулу в Общественной лиге Филадельфии в 1963 году, когда маленький Джо Брайант был девятилетним мальчиком с широко раскрытыми глазами. Команды Общественной лиги были настолько жесткими, настолько физически сильны, что остальные школы Пенсильвании даже не разрешали им играть на турнире штата. «Если бы им это разрешалось, то команды Общественной лиги выигрывали бы его каждый год», – сказал Вонтез Симпсон, повторяя общепринятое мнение.

«В то время в Общественной лиге было так много великих игроков», – объяснил Дик Вайс.

«Я никогда не видел, чтобы столько талантов проходило через город», – сказал Джулиус Томпсон, который освещал игры Общественной лиги для «Бюллетин». «Это продолжалось и продолжалось, с шестидесятых до семидесятых годов».

Довольно скоро Эрл Монро отправился в Уинстон Сейлем Стэйт, а затем в старый «Балтимор Буллз» и, наконец, в «Нью-Йорк Никс». Он был как метеор в небе для молодого Джо Брайанта и других представителей следующего поколения. Так же как и звезды в составе «76-х» – такие игроки, как Вали Джонс, Чет Уокер, Хэл Грир, Люк Джексон и Уилт Ходуля – в 1966/67 годах, когда они выиграли титул чемпиона НБА, а Джо Брайанту было двенадцать. Вскоре после этого он стал фанатом Кенни Дарретта, который блистал в «Ла Саль».

Джо особенно любил агрессивный стиль и проводил часы, работая над дриблингом мяча между ног, за спиной, не глядя туда и сюда: вещи, которые большинство здоровяков той эпохи даже не пытались натренировать.

Довольно скоро люди заметили, что нет ничего, что Джей Би, как его называли в Средней школе Шоу, а позже в Бартраме, не мог бы сделать с баскетбольным мячом. Он уже проявлял граничащее с гениальностью, природное чутье к элементам шоу-тайм игры, которые могли освоить только избранные, смесь духа, приемов от Эрла Жемчужины, Боба Коузи, «Глобтроттерс» и Пистолета Пита Маравича. Где бы ни играл Джей Би, люди им будут восхищаться. Другие высокие парни просто были не в состоянии так обращаться с мячом.

Неприятности повсюду

К девятому классу рост Мармелада приблизился к 201 см и он обладал широким скользящим шагом. Когда ему хотелось куда-нибудь пойти, он пускался бежать и вскоре оказывался у цели – черта, которая вызывала симпатию у городских тренеров по легкой атлетике и баскетбольных скаутов.

На первый взгляд баскетбол Филадельфии конца шестидесятых – начала семидесятых годов мог бы показаться милой ностальгической историей, если бы не один важный фактор. Город был темным местом, в котором банды гарантировали, что у мальчиков, растущих на опасных улицах, будет много неприятностей. Позже газета «Филадельфия Дэйли Ньюс» сообщала, что в городе действовало 106 различных банд, каждая из которых имела свою территорию, причем их члены обычно были вооружены самодельными пистолетами. Десятки молодых людей погибли в бандитских разборках в тот период, когда войны за территорию распространились на коридоры городских школ.

Насколько крепка была власть над молодыми самцами Филадельфии? В большинстве случаев ты не мог даже добраться до школы, – не говоря уже о том, чтобы выжить там, – если не был бы связан с бандой. Там повсюду главенствовала сила обеспечивая серьезные последствия для всех остальных.

«В моем родном городе Филадельфии, штат Пенсильвания, злобные черные уличные банды, казалось, правили каждым сантиметром черного сообщества, и это было опасное время для молодого чернокожего подростка, живущего в предательской местности городских дебрей», – писал Реджинальд С. Льюис, сам бывший член банды.

Только в 1969 году, когда Джо Брайант учился в девятом классе в школе Бартрама, в городе было зарегистрировано сорок пять смертей, связанных с бандами. Напряженность ощущалась в каждой средней школе города. Банды начинали действовать рано, вербуя мальчиков из начальной школы, чтобы те становились их членами.

Мармелад Брайант каким-то образом умудрился стать одним из счастливчиков. «Если ты не был спортсменом, то у тебя были неприятности, – говорил Джулиус Томпсон. – Люди, которые занимались спортом, имели сильную поддержку у себя дома».

«Оглядываясь назад, я понимаю, – заметил Гилберт Сондерс, – что речь шла о том, чтобы задать направление. Как и у многих детей, у Джо отсутствовало чувство направления. Чтобы вырастить Джо Брайанта, нужна была традиционная деревня».

Баскетбол обеспечил эту «деревню» или, по крайней мере, стал той силой, которая все это объединила. В дополнение к бдительному оку Большого Джо, доброте родителей Сондерса и тренерам государственных школ, несомненно, самым большим фактором в жизни Брайанта будет легенда «Филадельфии» Сонни Хилл и его баскетбольная лига. Хилл виртуально присутствовал на каждом повороте пути, чтобы исправлять неудачи и превращать катастрофу в возможность.

Он сыграл подобную роль в жизни многих молодых игроков из Филадельфии.

Как заметил Гилберт Сондерс: «Сонни Хилл буквально спас мне жизнь. И также жизнь многих других ребят».

По словам Джулиуса Томпсона, в то время Филадельфия была городом, изобилующим всевозможными баскетбольными лигами: «Куда ни глянь, всюду дети от рассвета до заката играли в баскетбол».

Тем не менее, большинство элитных лиг были пригородными, пока не появился Хилл.

«Он руководил профсоюзом, – объяснил Томпсон. – Я называю его старой баскетбольной фигурой Филадельфии. Сонни обладал хорошими политическими навыками. Он втянул в это всех».

Невысокий, жилистый защитник, игравший в старой Восточной лиге в те дни, когда в НБА было всего десять команд и лишь несколько черных в ее составах, Сонни Хилл позже стал известным спортивным телекомментатором, а также боссом профсоюза и организатором сообщества. Хилл сам вышел из городских улиц и прекрасно понимал, с какими трудностями сталкиваются молодые игроки в своей жизни и в самом спорте.

В начале 1960-х годов Хилл основал Лигу Бейкера, летнее соревнование для профессиональных игроков. Вскоре она получила широкое признание за то, что помогла Биллу Брэдли из «Нью-Йорк Никс» улучшить свою игру после того, как он вернулся из творческого отпуска – учебы за границей.

«Когда Сонни запускал свою лигу, он играл в ней за команду Баптистской церкви Великой надежды, – вспоминал Дик Вайс, знаменитый баскетбольный журналист из Филадельфии. – Я до сих пор помню, как ходил туда смотреть игру Эрла Монро против Билла Брэдли сразу после того, как тот вернулся со своих занятий в школе Родс. Брэдли использовал Лигу Бейкера, чтобы подготовиться к игре за “Никс” и чтобы дать себе почувствовать себя в лучшей лиге, которая имитировала бы НБА. Он приехал в Филадельфию из Принстона, чтобы играть в Лиге Бейкера».