Война чудовищ

Дверь в лабораторию распахнулась, и в комнату ворвались стражники. Маги пытались сопротивляться, но солдаты – отчаянно смелые или вовсе безумные – быстро скрутили их, как простых воров из городского притона. Командовал ими тот самый паренек из сада, Эрмин сразу его узнал.

Действовал он так быстро и решительно, что ни один маг не успел опомниться и произнести заклинание. И он сам отвязал Эрмина от железного стола, распоров широкие ремни кинжалом с гербом Сеговаров на рукояти. Ослабевший Эрмин плохо соображал, и только когда к пареньку обратился один из стражников, он понял, кто перед ним. Так он познакомился с Геордором Третьим, будущим монархом Ривастана, которого тогда звали просто Геор.

Граф де Грилл больно ударился макушкой о край люка и выругался. Он помотал головой, отгоняя непрошеные воспоминания, подтянулся на руках и быстро забрался на чердак. Темный, весь в паучьей пряже, с сугробами пыли, он больше напоминал склеп. Но как раз это граф и ценил: сюда никто не сунется по собственной воле. Здесь он часто прятался – уже после того, как принц освободил его из темницы магов. Здесь он жил и работал, когда Геордор взошел на престол. Этот пыльный и заброшенный чердак стал его тайной комнатой, хотя ей и было далеко до королевской.

Сейчас оставалось найти слуховое окошко с зачерненными стеклами, что ведет на крышу. Конечно, он его нашел, он сделал бы это с закрытыми глазами – настолько хорошо знал этот пыльный склеп.

Выбравшись на черепицу, Эрмин поднялся на ноги. Встал, распрямился во весь рост и без страха глянул вниз – на королевский замок, на парк перед ним, на площадь – на все это великолепие, что он видел сквозь темноту. Он не боялся высоты. Ведь он почти умел летать… Почти.

Раскинув руки в стороны, Эрмин крепко зажмурился и тихо зашептал ласковые слова. Привычные, давно вызубренные слова – не волшебные, не тайные, просто ласковые слова, что любит всякая живая тварь.

Рядом зашумели крылья, но граф не открыл глаз. И не открыл их тогда, когда в руку вцепились маленькие коготки. И вторые. И третьи.

Он стоял с закрытыми глазами и теперь тихо шептал то, о чем думал:

– Где ты? Где?

Они летели на его зов. И сизокрылые красавцы из королевской голубятни, и городские вороны, и маленькие лесные пичуги, невесть как попавшие в город. Даже два маленьких сыча выбрались из глухих чердачных убежищ и возмущенно заухали на пеструю стаю.

Птицы облепили советника живым шевелящимся ковром. Молча и деловито они присаживались на Эрмина, так что не осталось свободных мест. А потом те, кто не успел к живому насесту, закружились над его головой облаком, незаметным в темноте для простых людей.

– Я тебя найду, – шепнул граф одними губами и открыл глаза.

Желтые птичьи глаза с черным росчерком зрачков.

* * *

Утренние лучи весеннего солнца коснулись лица Сигмона, и он недовольно прищурил покрасневшие глаза. Всю ночь Ворон мчался по лесной дороге, пытаясь настигнуть убегающего вампира. Тан чуял: упырь недалеко. Они почти нагнали его, потому что не останавливались передохнуть уже целые сутки. Вампиру приходилось трудно – хоть он и выехал раньше, но днем ему нужно было прятаться от солнца. Сигмон рассчитывал вскоре его нагнать. Что он и сделал. Почти.

К утру даже неутомимый Ворон устал, да и сам тан едва держался в седле. Мерное покачивание усыпляло, и Сигмон знал, что ему нужно отдохнуть: – сейчас, если он и нагонит юнца, то будет не в лучшей форме для драки. Но у него есть фора – целый день. Кровососу придется спрятаться от солнца, и тан надеялся отоспаться и дать отдохнуть коню, чтобы вечером снова броситься в погоню и наконец догнать наглого кровососа.

Сигмон чуял его след: ощущал его всей кожей, как легкое покалывание, чувствовал едва ощутимый привкус падали во рту. Вампир близко, в этом нет сомнений – след так силен, что кажется, вот он, рядом, только руку протяни. Но где спрятался? Не на обочине же?

Тракт, уходящий на юг, раздвоился. В сторону уходила большая лесная просека с накатанной тележной колеей. Сигмон тронул поводья и Ворон остановился на развилке. Втянув носом свежий утренний воздух, тан почувствовал знакомые запахи: дым, животные, нагретый весенним солнцем металл. Сколько раз он стоял вот так, на распутье, и решал, что ему делать? Уже и со счета сбился… Вся жизнь – дороги и маята, где одна тропа похожа на другую как две капли воды. Но в этих местах он бывал, это точно. И тут Сигмон вспомнил…

Это поворот на Сагем – маленький приграничный городишко, где так давно, кажется, в прошлой жизни, он повстречал Ронэлорэна. Тогда обозленные горожане собирались вздернуть полуэльфа за грехи самого тана, но Сигмон вытащил его из петли. И не раз о том жалел: Рон оказался замечательным товарищем, вот только болтливым, как десяток городских кумушек. И все же Сигмону он нравился. Алхимик обладал удивительным даром – стоило ему бросить пару глупых и смешных слов, как любая беда становилась не такой уж страшной. В любой безнадежной ситуации он находил светлые стороны, а его картинные стенания заставляли Сигмона по иному взглянуть на свои собственные. И еще Рон всегда был готов прикрыть его спину. В то время как все считали Сигмона чудовищем, даже он сам, именно алхимик попытался убедить его в том, что тан все еще человек. И потому Сигмону становилось не по себе, когда он вспоминал, как они расстались. Вышло нехорошо, – Сигмон просто бросил его и умчался в одиночестве на юг, чтобы скрыться от людей, уйти прочь от этого мира. А Рон остался один, у сгоревшего имения ла Тойя – без коня, денег и спутника.

Тан нахмурился. Неприятное воспоминание. Он знал, что Рон обиделся на него, и было за что. Надо было хотя бы попрощаться с полуэльфом, а потом отправить ему весточку. Но он так и не сделал этого. О том, что Рон все-таки заходил к барону Нотхейму, как раз тогда, когда Сигмон прятался на горе и планировал свою фальшивую смерть, тан узнал слишком поздно. А потом уже и не знал, где искать Ронэлорэна. Арли говорила, что алхимик пришел в Дарелен, а потом двинулся дальше на восток. Где его нынче носит? Может, опять хрипит в петле где-нибудь на границах Ривастана, а вокруг ревет алчущая крови толпа?

Сигмон покачал головой. Нет. Прочь воспоминания. Это прошлое, и его не изменить. Нужно думать о будущем, о том, что впереди. О том, что еще зависит от тебя, о том, что ты в силах сделать.

Ворон возмущенно фыркнул, отзываясь на тычок каблуками, и свернул на просеку – к Сагему.

Желание хорошенько вымыться и отоспаться перевесило жажду мести. Сигмон решил остановиться в городе, несмотря на воспоминания о дурном приеме, оказанном ему в прошлый раз. К тому же запах упыря вел именно в этот городок. Пожалуй, лучшего убежища на день и придумать нельзя – забьется в темный уголок подвала или чердака и спокойно дождется темноты. Тан подумал, что кровосос, возможно, решит поохотиться в Сагеме, и крепче сжал поводья. На этот раз он не должен опоздать. Он больше не допустит смертей.

Солнце неумолимо ползло вверх, припекая все сильнее. Когда впереди показались первые бревенчатые дома, утро уже грозило обернуться днем. Время брало свое – с каждым рассветом становилось все теплее, и весна, похоже, должна была выдаться на редкость теплой. Сигмон знал: для него она станет по-настоящему жаркой, и вовсе не по причине хорошей погоды. Он должен найти Арли. Обязательно. Сейчас или никогда. Потому что пройдет еще несколько месяцев, и станет слишком поздно для разговоров.

Проезжая между двумя домами, огороженными высокими деревянными заборами из гладко оструганных досок, Сигмон опасливо оглянулся. Нет, никто не показывал на него пальцем. Людей и вовсе не видно, хоть утро на исходе. Поправив верную дубинку, подвешенную к поясу на манер меча, тан подумал: узнают ли его в Сагеме? Нет, вряд ли. В прошлый раз он выглядел нищим оборванцем, явившимся в город среди ночи. Голодный и уставший, он немногим отличался от бродяг, что странствуют по дорогам королевства, питаясь подаяниями сердобольных граждан. Он был беглецом, едва ускользнувшим из темницы, боялся каждого шороха, шарахался от любого подозрительного куста и старался не попадаться на глаза стражникам. Теперь же… Теперь все по-другому. Он – уверенный в себе охотник на вампиров, прошедший огонь и воду, у него есть верный конь, а в кошельке звенят деньги. Пусть их немного, но они заработаны честным трудом. В нем не осталось ничего от того затравленного паренька с чужой кожей, который полтора года назад тайком пробрался в Сагем. Теперь он настоящее чудовище, а его руки по локоть в крови. И тот, кто встречал его взгляд, догадывался об этом. Сразу. И первым отводил глаза.

Добравшись до первого перекрестка, Сигмон остановил Ворона, пытаясь припомнить, где в городе ближайшая таверна или постоялый двор. В прошлый раз он не заходил в центр Сагема – таился на окраинах. А теперь и не вспомнить, что у них где. А хотелось бы. Желудок настойчиво бормотал о том, что пора бы отведать что-нибудь посущественней запахов весеннего утра. Сигмон привычно втянул носом запахи города. И замер. Приподнялся на стременах и снова принюхался.

В городе не пахло едой. Ни свежим хлебом, что по утрам готовят пекари и рачительные хозяйки, ни простецкими завтраками работяг, готовых отправиться на заработки. Не пахло и харчевней, что собирается заманить на обед побольше едоков. Ничем таким не пахло. Только прокисшим супом и мясной гнильцой.

Сигмон опустился в седло и положил руку на дубинку. Ворон, подчинясь каблукам хозяина, медленно двинулся по пустынной улице, лежавшей меж унылого строя бревенчатых домов. Тан посматривал по сторонам, пытаясь уловить хоть намек на городскую жизнь. Тщетно. Нигде не видно ни взрослых, ни ребятни. Нет и собак, и кошек, и даже вездесущих крыс.

Отчаянно прислушиваясь к своим ощущениям, Сигмон пытался уловить хоть малейшее биение жизни, но дух вампира забивал все. Он, несомненно, остановился в городе и прятался где-то неподалеку. Раньше Сигмон порадовался бы такому четкому следу, но сейчас было не до упыря. В городе творилось нечто странное, и меньше всего Сигмону хотелось впутаться в еще одну неприятность.

Ворон фыркнул и остановился. Дубинка сама прыгнула в руку Сигмона, но на этот раз оружие не понадобилось. Впереди, на повороте, лежала мертвая лошадь. Ран не было видно, похоже, она просто издохла, и все. Брюхо у нее разбухло, и, судя по всему, она лежала на дороге пару дней. Мертвая лошадь. Только и всего – на первый взгляд. Но тан и не подумал убрать дубинку. Он задумчиво тронул поводья, прикидывая, не развернуть ли Ворона и не отправиться ли обратно к тракту. В городе неладно, и если бы речь шла только о горячем обеде, он бы непременно развернулся и уехал прочь. Но вампир по-прежнему в городе, и совсем рядом – его присутствие нависло над таном душным облаком. Его нельзя оставлять здесь, среди людей. И все же…

Мертвые лошади обычно не валяются посреди дороги – в приличном городе, конечно. Если скотина пала, ее в любом случае оттащат на шкуродерню или хотя бы на окраину, подальше от улиц. И если ее так и не убрали, значит, людям не до нее. Значит, у них есть другие заботы, более важные и срочные.

Все это нравилось тану все меньше и меньше. Мор? Лошадиный или человечий? Нехорошо, ой как нехорошо. Сигмон сжал поводья, собираясь развернуть скакуна, и в этот момент его чуткое ухо уловило странный звук. Где-то впереди железо скребло о железо. Равномерно, настойчиво, как гномий механизм. Сигмон прислушался, пытаясь уловить оттенки звука, и вздохнул. Там, впереди, есть живая душа.

Конечно, это мог оказаться и ветер – подхватил кусок жести и скребет им о засов калитки, или, к примеру, скрипят несмазанные петли на распахнутой двери. Но тан знал, что это не ветер, не жесть и не петли.

Никто из них не умеет так отчаянно браниться.

* * *

На следующем перекрестке Сигмон нашел то, что искал: большой сарай, откуда и доносился странный звук. Спереди к сараю пристроили большой деревянный навес – крыша на столбах, и только. Под ним стояла небольшая наковальня, рядом поместился маленький кузнечный горн, стылый и заброшенный. На деревянных столбах развешены серпы, топоры, подковы и всякая мелочь, что копится на рабочем месте у любого мастера. Пожалуй, в Сагеме этот сарай считался кузницей, но Сигмон, только что вернувшийся из города мастеров, решил, что это скорее мастерская жестянщика. В другое время он проехал бы мимо, не доверив местному мастеру даже подковать коня, но сейчас его интересовало иное: звук, идущий из-за неплотно прикрытой двери.

Сигмон спешился, накинул поводья на подходящий штырь в столбе и вошел под навес. Осторожно ступая по утоптанной земле, стараясь не наткнуться на разбросанные кузнечные инструменты, он добрался до двери и заглянул в щель.

Первое, что бросилось в глаза – спина в грязной серой рубахе. Ткань в потеках пота, грязная, пыльная, над ней – нечесаная копна грязных волос, бывших когда-то светлыми. Широкие плечи ходят ходуном. Все просто: человек сидит на полу спиной к двери и что-то мастерит. Почему на полу? Судя по ругани, это не очень-то удобно.

Переждав очередной взрыв брани, Сигмон положил руку на дубинку и осторожно открыл дверь.

Сарай и вправду оказался велик. У дальней стены – разобранная повозка, по стенам развешаны инструменты, около входа примостился верстак. Больше ничего – кроме человека, сидящего на полу и отчаянно бранящего железо.

– Эй, – позвал тан. – Эй, ты!

Человек подпрыгнул на месте, словно его кольнули шилом. Он перевернулся, и Сигмон подумал: сейчас бросится. Но человек неловко завалился на бок, и тан тотчас понял почему: у бедняги оказались скованы руки и ноги. Широкие железные браслеты на руках прикованы к ножным кандалам, а цепи, что их соединяют, заперты на маленький замок гномьей работы. Сигмон прекрасно знал такие оковы. Узник напрасно пытался выбраться из них – он не мог дотянуться до замка, да и открыть его можно лишь специальным ключом. Тан видел их раньше – в них держали воров, что славились умением открывать замки. Обычным головорезам хватало и ножных кандалов. Но эти…

Несчастный помянул матушку Сигмона и тем отвлек его от разглядывания замка. Тан вспыхнул и собрался ответить, но лицо узника приковало его взгляд. Рассеченная скула, под разбитым носом засохла кровь, щеки и лоб вымазаны то ли грязью, то ли засохшей кровью. Досталось узнику крепко, но его зеленые глаза, напоминавшие цветом весенние листья тополя, восторженно сияли.

– Я знал! – восторженно выдохнул Рон. – Я знал, что так и будет, сукин ты сын!

Сигмон осторожно выдохнул, боясь спугнуть видение, опустил дубинку и прислонился к дверному проему.

– Тогда я думал, что мне конец, – продолжал полуэльф, сверкая зелеными глазами, – а потом появился ты и вытащил мою шею из петли. А сейчас я подумал – раз мне настает полный и окончательный конец, может, судьба снова повернется ко мне прелестным личиком и подарит еще один шанс?

– Ронэлорэн, – тихо сказал тан. – Это ты?

Алхимик одарил друга презрительным взглядом.

– Нет, – серьезно сказал он. – Это не я. Это конь его величества Геордора Третьего в парадной мантии рода Сеговаров.

Тан вошел в сарай, присел на корточки и коснулся пальцем грязного плеча алхимика.