Чувства на продажу

Павлов посматривал на экраны, привычно выхватывая из потока данных самое главное. На первый взгляд, все было в порядке. Показали прочности и гибкости соединений в норме, расход материалов в норме, коэффициент производительности – в норме. Единственный подозрительный момент, требующий, по мнению автоматики, проверки оператора – время монтажа финальной конструкции. На самую обычную операцию роботы потратили вместо десяти минут целых двадцать. Процесс был выполнен идеально, результат более чем удовлетворителен, но лучше перепроверить. На Земле никто бы не обратил внимания на это сообщение автоматики, ведь работа выполнена хорошо. Но в космосе мелочей нет.

Добравшись до конца секции, Павлов обернулся, поправил толстый фал, тянувшийся ранца к шлюзу. Старая модель ремонтного скафандра его раздражала – в конце концов, давно в ходу полностью автономные модели, Ястреб или Пустельга, способные защитить космонавта от любой опасности. А тут приходится возиться с этим старым барахлом. Конечно, для прогулок вдоль монтажных конструкций не требуется самое современное оборудование. «Монтажник» – хороший скафандр. Прочный, с повышенной радиационной защитой, с дополнительным запасом кислорода. Вот только у него нет модулей для самостоятельного движения и со связью плохо. Приходится тянуть за собой длинный трос-фал, в котором скрывается провод связи с доком. Кроме того, по инструкции, монтажник-контролер всегда должен быть прикреплен к станции.

Поправив фал, Павлов нырнул в переплетение железных балок и, отталкиваясь от них руками, добрался до финального шва. Последний блок, на который должна была крепиться заглушка, выглядел вполне прилично. Николай внимательно осмотрел весь блок. Проверил швы и крепления с помощью датчиков скафандра. Потом выяснил, какой из роботов осуществлял монтаж, подключился к его системам, вошел в режим настройки и проверил все протоколы выполненных работ. Оказалось, что робот действительно потратил вдвое больше времени, потому что ему из-за внутреннего сбоя не удалось завершить операцию. В ход пошла стандартная дублирующая схема, и робот выполнил задание с самого начала – еще раз. Результат – идеален. Конструкции в порядке, проблема в роботе. Значит, это вопрос к техникам, к Семену и его кучерявому дружку Игнату, не вылезавшему из центра управления биологической станцией. Пусть они проверят робота, и можно будет запускать процесс монтажа обшивки.

Павлов отключил окно связи с роботами, закрыл все информационные окна на экране шлема, превратив его в обычный стеклянный шар и начал выбираться из паутины пласталевых балок. Достигнув поверхности, Николай выбрал провисший фал, повернулся спиной к оранжерее и замер, устремив взгляд в открытый космос.

Здесь на самом краю недостроенной секции, торчащей из Биологической Станции наподобие иголки дикобраза, можно было на пару минут зависнуть в пустоте, сделав вид, что и перед глазами, и за спиной, нет ничего кроме открытого космоса.

Черное бесконечное полотно. Внизу – а низ в космосе всегда там, куда смотрят ноги – огромный серый шар Марса. Дальний край горит, словно залитый расплавленным металлом – это Солнце скоро выглянет из-за безжизненного каменного шара, раскрасив серые тона планеты. Земли не видно, она с другой стороны. Но этого достаточно, чтобы вообразить, что ты снова вышел на орбиту после ускорения и ожидаешь связи с Центральной. Самый любимый момент Николая – эти несколько долгих минут, когда ты предоставлен сам себе. Позади нудный полет, впереди интересная работа по стыковке, а сейчас ты наедине с космосом, и воображение уносит тебя вдаль, к Юпитеру, Сатурну, к дальним рейсам и даже еще дальше – к невозможному, пока, прыжку за пределы Солнечной Системы. К настоящему Большому Путешествию, в котором ты остаешься наедине с вселенной.

Павлов непроизвольно сжал кулаки, пытаясь ухватиться за несуществующие рычаги управления. Два года. Два года он ползает по железным балкам, как большой блестящий паук. Да, это нужная и важная работа, но он все чаще ощущает себя одним из роботов сборщиков, навеки скованных однообразной программой. Два года…

Он должен был водить управляемые корабли с Земли на Марс, опускать модули на поверхность, поднимать катера на орбиту. Чувствовать всем телом рокот стартовых двигателей и содрогаться во время ускорения, когда пиковые импульсы пробиваются даже сквозь гравитационную защиту, предохраняющую пилота от превращения в жидкую кашицу. Несправедливо? Да. Еще как. Но решение Профессиональной Комиссии неоспоримо – запрет на профессиональную деятельность пилота, с сохранением звания. Еще через пять лет можно рассчитывать на пересмотр дела. Но к тому времени он превратиться в старую развалину, забывшую стартовую процедуру корабля и бесконечно отставшую в изучении новых систем. Несправедливо? Нет. Жестоко? Да.

Николай сжал зубы, со злостью окинул взглядом черную глянцевую пустоту. Вот же ты. Рукой подать. Но недоступна, словно звезда, которую видно, но до которой не долететь и за всю жизнь. А ведь сейчас он мог бы выводить управляемый Сокол на орбиту Марса, прикидывая, как бы лучше подойти к Центральной, так, чтобы расход горючего был ниже стандартного. Это, на самом деле, не сложно, если отключить автоматический расчет. Нужно просто точно идти по стандартной орбите на стыковку…

Взгляд Павлова с тоской скользнул по пылающему краю Марса, окинул видимый участок планеты, устремился в темные глубины пространства. И остановился. Лениво повернув голову, Николай прищурился, заметив какое-то несоответствие на самом краю диска Марса. Что-то постороннее, никак не сообразить, что именно.

Хмыкнув, Павлов активировал функции усиления и фильтры на экране шлема. Нет, так тоже ничего не видно, но… Резко выпрямившись, бывший пилот скорректировал изображение. Отключил усиление и взглянул на край планеты самым обычным взглядом, без всяких приборов. Вот оно. Вспышка. Еще. Очень похоже на двигатель. Но работающий в странном режиме. Да и орбита странная, тут только служебные орбитальные спутники, почему так…

Оттолкнувшись от железной балки, Павлов воспарил над оранжереей, до рези в глазах всматриваясь в черное пространство около Марса. И тут же выругался, сообразив, как глупо он выглядит. Вскинув руку к груди, он нашарил управление связью со станцией и сразу переключился на главный канал.

– Это Павлов, – быстро сказал он. – Кто дежурный?

– Это Игнат, – мрачно откликнулся низкий голос. – Сижу, вот, бдю. В смысле – дежурю. Вместо того, чтобы программировать климат-контроль.

– Где Смирницкий, зам начальника станции?

– Известно где, – хмыкнул Игнат. – Вместе с шефом на совещании. На Центральной. Небось, натуральный кофе сейчас хлещет. Литрами. А мы тут…

– Умолкни, – бросил Павлов, лихорадочно соображая, кто сейчас главный на станции.

Теоретически, следующий по званию – Зеленский. Но он начальник биологической лаборатории, у него своя епархия. Ладно. Инструкции для того и писались, чтобы разгребать нештатные ситуации. А по инструкции следует обратиться к непосредственному начальнику.

– А что такое? – обиженно протянул Игнат. – Что случилось то?

– Оставайся на связи, – отрезал Павлов и переключился на второй канал, на линию своего подразделения.

– Эльдар, – позвал он. – Это Павлов. Вы на связи?

– Что там? – тот час раздался приглушенный голос главного инженера.

– Кажется, нештатная ситуация, – отозвался Николай. – Эльдар, вы можете пройти в центр управления?

– Если только через полчасика, – сдавленно отозвался главный инженер. – Я в пятой секции, в самом конце. Разобрал двух роботов и крепления. Тут полный бардак, четырнадцатый номер при монтаже вскрыл систему обеспечения водой. Хаос и разруха, да. Так что там у тебя?

– Я сейчас снаружи, – медленно произнес Павлов. – Проверяю «десятку». Визуально наблюдаю странное явление в пространстве.

– Странное явление? – главный инженер хмыкнул. – Это вроде той летающей тарелки Семена?

– Нет, – серьезно отозвался бывший пилот. – Мне кажется, я вижу след от двигателя автоматического грузовика модели АГ8. Судя по интенсивности свечения, он работает в нештатном режиме. И, похоже…

– Что? – быстро переспросил Петренко.

– Похоже, он идет по нестандартной орбите. Приближается к нам.

Петренко не ответил. Но Николай слышал его тяжелое дыхание – шумное, влажное, как если бы главный инженер припал губами к самому микрофону.

– Это точно? – наконец, сказал он.

– Не могу точнее сказать без данных радара, связи и вычислителей, – мрачно отозвался Павлов.

– Так, – веско сказал Петренко. – Кириллов с замом на Центральной?

– Да.

– Ясно. Вот что, товарищ монтажник. Я эту чертовщину не вижу. Свяжись с Диспетчерской на Центральной, сделай запрос, обрисуй ситуацию. Делегирую, так сказать, полномочия. Для протокола: вызов по аварийному каналу станции разрешаю под мою ответственность. По исполнении – доложить. Доступно?

– Так точно, – отозвался Павлов и тут же переключился на главный канал станции.

– Игнат, – быстро сказал он. – Открой аварийный до центральной. Мне нужна связь с диспетчерами.

– А? – приглушенно откликнулся программист. – Чего? Что случилось?

– Нужна информация от диспетчеров, – спокойно отозвался Павлов, стараясь не повышать голос. – Эльдар берет ответственность на себя, занеси в журнал.

– Серьезное что-то? – спросил Игнат. – Жить будем?

– Будем, – совершенно серьезно откликнулся Павлов. – Подключай.

– Готово, – мрачно отозвался тот. – По нажатию клавиши аварийной связи, пойдет автоматическое подключение через наш передатчик к аварийному каналу Центральной. Дерзай.

Павлов взглянул в черную пустоту – в ней мерцала крохотная, едва заметная точечка. Песчинка на лике вселенной. Мелочь, кроха – в сравнении с другими объектами. Но ее тут быть недолжно. А мелочей в космосе не бывает.

Бывший пилот решительно коснулся красной клавиши, выждал положенные десять секунд.

– Аварийная, – позвал он. – Вызывает монтажник Николай Павлов с Биологической Станции номер один.

– Дежурный диспетчер Брагин, – тут же откликнулся звонкий мальчишеский голос. – Как там погода в оранжерее?

Павлов стиснул кулаки и задушил в себе желание наорать на юнца, посаженного на нудное и скучное дежурство.

– Я нахожусь на обшивке станции, – медленно сказал он. – Визуально наблюдаю странное явление, примерно в восьмом секторе финишной орбиты грузовиков.

– Явление? – насторожился юнец.

– Свечение, напоминающее нестабильную работу импульсного двигателя автоматического грузовика, – мрачно сказал Павлов. – В графике сегодня есть прибытие АГ8?