Последний воин духа

– Пойду, приготовлю чего-нибудь перекусить. На такой пир, как у леди Арталиэн, конечно не надейтесь, но всё же. Нам есть что обсудить за обедом.

Дядя Чарльз стал спускаться на первый этаж, ребята расслабленно полулежали в креслах и молчали. В это полуденное время, когда ярко светило солнце за окошком и пели птицы, так хотелось просто поваляться после стольких утомительных дел и разговоров! Но они были довольны сегодняшним днём, а ведь ещё предстояло обсудить что-то за обедом – дядя Чарльз просто так не стал бы их раззадоривать – значит, предстоит что-то интересное.

– А вот и я! – дядя Чарльз поднялся наверх, неся с собой обед. Они сели за стол, разложили приборы и начали трапезу.

– Вкусно? – спросил дядя Чарльз. – И, видя, как ребята уминают за обе щеки, продолжал: – Я хотел вам напомнить, что скоро Новый Год, и можно отметить его всем нашим Союзом, если у вас, конечно, нет своих планов на это замечательное время.

– Конечно нет! – ответили Джон с Уолтером хором.

– Тогда предлагаю вам подготовить концерт! Как вы на это смотрите?

– Я – за! – обрадовался Уолтер.

– А я… – Джон растерялся. – Я играть не умею, песен не знаю. Да и вообще только подпевал всегда.

– Джон! Но мы же можем сыграть там Кинкс! Тебе же так понравилась та песня. И она не сложная, я научу тебя.

– Ты уже умеешь её играть? – удивился Джон.

– Я примерно с десяток их песен могу сыграть.

– Ладно, только не просите меня играть «Под Сугробами…», вот это уж точно будет излишним.

– Напротив, это-то и будет гвоздём программы! – вставил улыбающийся дядя Чарльз.

– Но… – у Джона отвисла челюсть.

– Кушай спокойно, Джон. Эта вещь напрямую относится к деятельности нашего Союза. Так что все обязательно должны её услышать.

И тут у Джона родилась тщеславная мысль сочинить до Нового Года ещё что-то более сильное. Тем более, что у него уже было начало новой вещи. Но мысль эту он пока скрыл от остальных. Он сделает, как они просят. Он сыграет на праздник, когда все соберутся. Сыграет «Под Сугробами…» Но сыграет не только её одну! «Эх, только бы сочинить именно так, как мне всё это представляется. Эти деревья…» – подумал он.

Тем временем они покушали, и дядя Чарльз, убирая со стола, произнёс:

– Ну что ж, зимний день короток, солнце уже клонится к закату, а нас ещё ждут дела! Сегодня снова Совет!

– А почему же мы ничего не знаем об этом? – спросил Уолтер. – Неужели одни участники почтенного Совета могут что-то скрывать от других участников? И ведь Совет только вчера образовался, а уже обман! – И он притворно расстроился. Джон сидел за столом и улыбался.

– Верно, Совет только вчера начал своё существование. А предложение собраться поступило мне только сегодня. И вот я сообщаю его вам. Это предложение владычицы Арталиэн.

– Тогда мы согласны!

– Время не ждёт, мои юные друзья! В путь! Берите с собой только самое необходимое, всё самое ценное – уже внутри нас, – наставительно улыбался дядя Чарльз.

– Ну ты и шутник, папа! Да у нас всё самое ценное – снаружи, мы ж карьеристы, материалисты, сплошь банкиры и финансисты. Мы всё время посвящаем работе, по выходным с семьёй мы выезжаем в рестораны, театры и бутики – порассуждать в уважаемой компании, как мы хорошо в искусстве, моде и стиле разбираемся… Ах, да, ещё отпуск раз в полгода полагается, съездить на Канары, отдохнуть от жены, поваляться на пляже, на задницы попялиться… женские!

– Да это ты, Уолтер, шутник! – Джон смеялся. – «В бутики», ну ты даёшь… шоппер ты наш!

– Было бы у нас больше времени, если бы не Совет, я бы вызвал тебя на дуэль за такое! – и Уолтер состроил строгое лицо.

– Мы выступаем, – и дядя Чарльз направился вниз по лестнице. – Лучше направьте свою неуёмную энергию на общие цели.

– На какие это на общие? На общественные? – съязвил Уолтер.

– На Совете узнаешь.

У дома Арталиэн их уже встречали. Анна и тётя Дженни стояли на резном крыльце и воздевали руки в приветствии.

– О, путники, я – Арталиэн, приветствую вас, вы можете найти приют в нашем скромном доме. Отдохнёте и выспитесь с дороги, а мы узнаем от вас, что происходит в мире.

– Прекрасная госпожа, – поклонился ей дядя Чарльз, – мы с удовольствием принимаем ваше приглашение.

– В мире происходит много вещей, нам непонятных. Мы и прибыли на Совет в надежде разъяснить кое-что для себя с помощью вашей мудрости, – сказал Джон.

– И вашей, леди Анна, – откланялся ей Уолтер.

– Проходите, прошу вас, – позвала всех в дом леди Арталиэн, – не ждите ответов на все ваши вопросы, но на некоторые из них мы с Лютиэн, возможно, сможем дать ответ, на другие – надеемся услышать его от вас.

Все поднялись наверх и расположились у круглого стола. На улице уже темнело, на столе горели свечи, а в уголке комнаты тихонько потрескивал камин. В доме Анны всегда было уютно, а сегодняшняя обстановка и вовсе сама располагала к тёплому дружескому общению за чаем, обещая нечто торжественное.

– Мы собрались здесь, чтобы обсудить кое-какие детали, касающиеся деятельности нашего Союза, – начала леди Арталиэн. – Кроме того, есть и просто приятные вещи, которые нам сегодня предстоит озвучить.

– И начнём мы, конечно, с приятного, леди Арталиэн? – просиял Уолтер.

– Не будь таким нетерпеливым, юный господин Берен. Всему своё время. У нас с Лютиэн есть предложение. Сейчас вы его услышите, а после мы рады будем выслушать ваши мысли и предложения. Итак, мы предлагаем издавать журнал. Пока что он предполагается как домашний. В нём будет отражаться наше творчество и наши мысли, различные идеи – ну что-то вроде дневника Союза, отчёта о его деятельности.

Повисла минутная тишина. Все переглядывались. Джон думал: «Здорово. На обложке журнала крупный заголовок: „Джон сочинил новую гитарную вещь! Это просто столп духа!“ Да уж». Уолтер подумал и выдал:

– Скажите, леди Арталиэн, уже второй раз за сегодняшний день я слышу это «мы – вы». Как будто Совет успел за один день своего существования разделиться на какие-то группировки, как будто мы не единая структура, а так, мелкие группки. Такое обычно бывает к закату, а нам не к лицу, у нас восход, так сказать!

– Милый Уолтер! – улыбнулась Арталиэн, – ну почему ты сегодня так подозрителен? Мы с Анной находимся рядом, вот и родилась у нас эта идея во время чаепития. Подумай о том, что лучше ведь хоть какая-нибудь идея, чем полное отсутствие идей у всех! А неудачную идею можно потом отбросить. Ведь если тебе не нравится эта идея о журнале, ты можешь сейчас же это высказать! И мы всё обсудим.

– Да нет, меня очень даже заинтересовала эта идея. Но, право, я в растерянности. Что же конкретно будет в журнале? У меня есть несколько сочинений, но они – музыкальные, их же не поместишь туда.

– У меня то же самое, – подал голос Джон, – есть пара сочинений на гитаре. И больше пока нет. Конечно, у всех нас есть мысли. Но одно дело высказывать их тут, в частной обстановке, и совсем другое – знать, что их будут читать многие люди. Тут нужен талант красноречия, дар убеждения. Ведь мы будем затрагивать области весьма тонкие…

– Ты прав, Джон. – Анна встала и медленно пошла делать круг по комнате. В полумраке казалось, что это плывёт по волнам морским грациозный эльфийский корабль с изогнутым носом в форме лебединой шеи. – Мы будем писать о том, что представляет для нас первичные ценности. И даже если он выйдет за рамки нашего маленького Союза – почему мы должны что-то менять?

– Тот язык и те ценности, о которых вы говорите, леди Лютиэн, могут быть понятны далеко не всем. В контексте того, что все мы страстно желаем – изменения мира, нам нужно подумать о доступности его широким массам. Иначе мы ни до кого не достучимся, проще говоря, – и Джон вопросительно оглядел Совет.

– Джон, – дядя Чарльз тоже встал, – я думаю немного преждевременно говорить о его доступности массам. Мы же, в первую очередь, сейчас планируем его выпуск для себя, для своего круга.

– А я вообще думаю, – влез Уолтер, – что никакая доступность не нужна. Никаких компромиссов с обществом и его приспешниками – журналистами! Человека можно изменить только до двадцати лет, и нечего рассчитывать на тех, кто старше, они все прозомбировались и засохли уже.

– Мы немного отклоняемся от темы, – произнесла тётя Дженни, – но раз так угодно всему Совету… Уолтер, тебе я могу ответить двояко. С одной стороны ты прав, только в молодом возрасте на человека можно ещё успеть воздействовать, приоткрыть перед ним мир прекрасного. С другой стороны, некая мудрость говорит мне о том, что люди не равны друг другу от рождения. – Арталиэн сделала небольшую паузу. Все с интересом посмотрели на неё, желая услышать продолжение этой мысли от Главы Совета. – Каждому что-то даётся ещё до его рождения. Возможно, это заслужено им когда-то ранее, возможно – нет, этого я вам в точности сказать не могу. Быть может, это вложено в человека самим Единым. И если это вложено в одного, не факт, что именно то же будет вложено в другого. Такова воля Единого. – И Арталиэн опустила голову, взор её погас. – Мне не дано проникнуть в Его мысли. Так же, как никому из смертных.

– То есть, Вы хотите сказать, что у нас почти нет шансов пробудить кого-то и вдохнуть в него истинную жизнь? – горестно вопросил Джон. – А я верю, что можно что-то исправить. И не этого ли хочет Единый? Иначе зачем мы вообще существуем?! Не затем ли мы пришли сюда, в этот мир, чтобы исправить то ужасающее, вопиющее попирание духовного – единственной основы жизни?

– Я солидарен с Джоном! – Уолтер поднялся. – Не затем ли мы организовали наш Союз, чтобы что-то делать и сделать реально?