Новая фантастика 2024. Антология № 8

Колющими ударами Марпе пробил скорлупу в трех местах. Вершины образовавшегося треугольника соединились сетью трещин. Затем яйцо покачнулось, словно внутри кто-то перевернулся – и изогнутый клюв изнутри прорвал свою колыбель. После повторного удара часть скорлупы вывалилась наружу, и в дыру просунулась золотистая голова. Птенец представлял собой точную копию взрослого нэтса, за исключением радужки – она имела цвет земного неба, которое все реже снилось Марпе.

Они встретились взглядами. Человек и новорожденный нэтс.

– Тише, малыш… – произнес Марпе хриплым от долгого молчания голосом, пытаясь отыскать в голубых глазах признаки понимания.

Раздался треск скорлупы, и птенец вырвался из яйца. Истошно заверещав, он бросился на Марпе. Тот уклонился от бритвенного клюва, вследствие чего нэтс вывалился из гнезда и воткнулся клювом в наслоение сухих шкур. Марпе усмехнулся в бороду, глядя, как в попытках освободиться птенец скребет «ковер» пальцами, на которых пока не отросли когти.

Радовался он преждевременно. Едва Марпе обернулся к яйцу, как услышал позади агрессивные взмахи крыльев. Он рухнул на землю, защищая руками голову, и выкатился из гнезда. Острые кости птенцов не менее опасны для человека, чем у взрослых особей. Прогнав чужака, новорожденный нэтс гордо расправил трехметровые крылья.

Марпе ничего не оставалось, кроме как покинуть пещеру и вернуться к телу погибшего нэтса. За время, что он провел в пещере, наступила ночь. Желтые тучи превратились в жуткое полотно бордового цвета, полностью застилавшее звезды. Годы на Ядовитом континенте отучили Марпе пользоваться фонариком на открытом пространстве – слишком уж приметно. Поэтому лишь в дюжине шагов от тела он почуял, что обстановка изменилась. В отравленном воздухе помимо сероводорода витал запах крови и машинного масла.

Легкий гул заставил Марпе рухнуть на землю и укрыться под плащом-хамелеоном. Когда шум усилился, он сообразил, что испугался поезда, мчавшегося по тоннелю в облаках. Марпе поднялся и стряхнул пыль с изорванного плаща, уже давно не способного обмануть тепловизор.

Над телом нэтса кто-то поработал.

В зеленом свете фонарика вскрытая шея напоминала кошмарный натюрморт: черная кровь силилась осквернить золотое сияние перьев, пищевод криво вспороли до зоба, а трахею изрезали вдоль и поперек. Марпе сунул руку внутрь – дольки тимуса отсутствовали. Егеря так грязно не действуют, их надрезы хирургически выверены, чтобы не повредить зобную железу. Обычно на этом осмотр заканчивался, но сейчас Марпе выгреб землю из-под веерного хвоста и заглянул под него. Никаких следов вскрытия – егеря точно не оставили бы фабрициеву бурсу. Значит, нэтса распотрошили туристы.

Мысленно извиняясь за то, что придется сделать, Марпе провел ладонью по перьям на спине. Потом взял покрепче скиннер и рассек плоть возле клоаки. Одной рукой он нащупал шишку на прямой кишке и пилящим движением ножа срезал ее. Фабрициева бурса – слизкий мешочек размером в кулак – отправилась в рюкзак, откуда под бордовое небо была извлечена пила для костей.

Марпе перевернул нэтса и приступил к вскрытию: распорол живот от клоаки до грудной кости и начал пилить одно ребро за другим. Только когда небо на горизонте окрасилось в латунный цвет, он сумел снять грудную кость. За ней скрывалась его цель – желудок объемом более чем на два бата, наполненный кусками мяса. Перевязав шнуром пищевод сверху и кишку снизу, он выдернул ventriculum[1 - Желудок (лат.).] из тела на лоскут плотной ткани – последний кусок палатки – и поволок свой груз к спиральному холму.

Птенец нэтса спал, свернувшись около разбитого яйца. Услышав треск, с которым отягощенная ткань ползла по костям, он вскочил и угрожающе заверещал. Обогнув гнездо по дуге, Марпе выгрузил желудок в дальний угол, распорол скиннером стенку органа и отбежал в сторону. Маленький нэтс не спускал глаз с него, пока запах полупереваренной пищи не перехватил его внимание. Несколько минут метаний, и голод окончательно победил осторожность. Птенец вылетел из гнезда и бросился к желудку.

Марпе занял его место на подушке из перьев и включил фонарик. Дрожащий зеленый луч скользнул по черному кокону и нырнул внутрь яйца…

Внутренняя сторона скорлупы оказалась белоснежно чиста.

Каждый раз подобный миг вызывал у Марпе купаж ужаса и надежды, невзирая на неизменный результат на протяжении четырех десятилетий. Он пригляделся к птенцу, который оторвал клюв от желудка и теперь им же чистил перья, и покачал головой – никаких шансов.

От спирального холма до горизонта протянулась широкая полоса зыбкой тени, которую отбрасывал транспортный тоннель. Температура там держалась на добрый десяток кельвинов меньше, чем в местах, куда сквозь несколько слоев облаков пробивались лучи солнца. Марпе устроился на самом краю тени, чтобы дольше оставаться в благословенной прохладе, и достал металлический конус с водой. Во фляжке осталось несколько глотков. Он выцедил половину, затем посмотрел на модуль управления на запястье: тот сигнализировал, что Хавир уже на пути к нему.

Когда Марпе запрокинул голову, чтобы допить остаток, он заметил блеск у соседнего спирального холма. Так и не сделав глоток, он упал на землю и достал бинокль. На границе света и тьмы шли двое: в тени – тонкая фигура в белой кандуре, прятавшая лицо за полами белой гутры в красную клетку, на солнце – гигант с металлическими головой. Марпе прибег к излюбленной тактике: надел маску и зарылся в красную почву, оставив снаружи вывод трубки для дыхания.

Громкий кашель вырвал его из полудремы.

– Эта вонь меня убивает, – простонал капризный голос, которой мог принадлежать как юноше, так и девушке. – Садиб, ты уверен, что мы идем правильно?

– Моя антенна повреждена.

Обладателем второго голоса – резкого, с «металлическими нотками» – определенно являлся киборг.

– Тогда почему мы идем в этом направлении, а не в другом?

– Впереди побережье, что увеличивает вероятность наткнуться на поселение.

– Ты это взял из универсального справочника по выживанию?

– Да.

– Как же все это глупо!

Они прошли в шагах пятнадцати от Марпе. Наступила тишина, которую вскоре нарушили звуки рвоты.

– Невыносимо, – прохрипел юный голос.

Марпе прекрасно понимал, что путник чувствует. При вдыхании сероводород вызывает головную боль и рвоту, но главная опасность заключалась не в нем. И даже не в аммиаке. От газов можно защититься респираторами.

Главная причина того, что человечеству пришлось остановить экспансию на границе облаков – это патогенные микроорганизмы, циркулирующие в воздухе Ядовитого континента. Их выбрасывают вместе с пыльцой гигантские цветы, растущие в горах Харей-Парахим на побережье. Первые колонисты навсегда остались в богатых железом красных почвах. Последующие корабли пытались уничтожить цветы, но этим только способствовали распространению их семян.

Микроорганизмы попадают в воду и пищу, едва нарушается герметичность; они кружатся в воздухе и оседают на поверхностях. Только в скафандре можно спрятаться от воздействия «ветра опыления». Попадая в организм, патоген вызывает столь сильную ответную реакцию, что организм буквально убивает сам себя. Подобно животному, которое, спасаясь от насекомых, ныряет в реку и тонет там.

Человеку в кандуре осталось недолго. Вскоре симптомы от отравления сероводородом покажутся ему легкой неприятностью. Марпе поднялся, и волна красного песка сошла с него.

– Вы идете не туда.

Путники медленно обернулись. Из-за краев гутры выглядывало смуглое тонкое лицо юноши со сморщенным носом. Тяжелым взглядом из-под густых бровей он смерил Марпе с ног до головы и следом окатил волной презрения спутника-киборга.

– Хорош защитник.

– Мои поисковые системы…

– Заткнись! – бросил юноша. – Что ты сказал, саандиман?

– Дальше на восток только Харей-Парахим – у подножья гор концентрация патогена в десятки раз превышает ту, которой ты дышишь. Ближайшая станция в той стороне. – Марпе указал на юг, где солнце притаилось за горчичными облаками. – Но ты до нее не дойдешь… в отличие от своего спутника. Впрочем…

Похожую на коринфский шлем металлическую голову киборга украшала внушительная вмятина сбоку. Пострадал и плюмаж: на шипастом гребне, делающим носителя похожим на футуристического панка, не хватало нескольких зубьев-антенн. Похоже, киборг неисправен, но мощное тело, прикрытое светлой накидкой до пят, в любом случае внушало опасения.

За спиной Марпе не наблюдал «горба» – и это было одно из немногих отличий от механических егерей, начавших охоту на нэтсов пару сезонов назад. Если с охотниками-людьми он справлялся с помощью винтовки, то против киборгов оказался бессилен. Жестянки десантировались с самолетов и планировали на нэтсов с помощью крыльев, расправляющихся из «горба». В очередной раз человек скопировал природу и обратил изобретение против оригинала.

Однажды Марпе наткнулся на егеря, растерзанного нэтсом, и скрупулезно изучил расколотую клювом металлическую голову. Там, где между сведенными нащечниками «шлема» должно проглядывать лицо, чернел пластик; вместо рта – сетчатый динамик, вместо глаз – непроницаемые стекла. Однако за десятилетия, что он провел отшельником, люди так и не смогли превзойти самый совершенный компьютер в известной вселенной – человеческий мозг.

– У тебя есть транспорт? – спросил юноша, борясь с тошнотой. – Или вода?

– Вода скоро будет. Пока лишь глоток.

Юноша вырвал протянутую флягу, опрокинул в себя остаток воды и разочарованно швырнул конус на землю.

– Когда будет еще?

– Скоро, – повторил Марпе, поднимая флягу и отряхивая ее от красной пыли. – Однако придется пить с песком.

Лицо юноши скривилось, когда он осознал, к чему привел его поступок.

– Ненавижу эту планету. Идем, Садиб…

Молча откинув плащ, Марпе прикрепил флягу к поясу.

– О! – неожиданно бодро воскликнул юноша. – Так ты из «Клэвис»?