Офицеры. Книга третья. За гранью

– Все будет хорошо…

В госпитале врачи проведут операцию, постараются спасти то, что осталось от безобразно изуродованной ступни.

Саньку еще крупно повезло. Лишь краешком носка армейского сапога наступил он, не навалился пяткой, всей тяжестью, на мину. Успел уже солдатик ногу свою приподнять, пока сработал под ним взрыватель. Оттого и мощность заряда пропала почти вхолостую, растворившись в мягкой пустоте воздушного пространства.

Возле ПУОД – пункта управления огнем дивизиона толпились бойцы с миноискателями и щупами. Начальник штаба приказал выслать группу на разминирование местности.

– Обнюхать каждую подозрительную кочку, ощупать каждый сантиметр. Вперед, дети подземелья!

Отправив бойцов, капитан зашел в медпункт. Настенька сидела на кровати и плакала, уткнувшись лицом в подушку.

– Это война, Настенька! Ничего не поделаешь, – офицер мягко дотронулся до девичьего плечика.

– Он звал меня замуж! – сквозь слезы произнесла сестричка.

В серо-голубых глазах капитана промелькнуло нечто, схожее с муками скрываемой ревности. Он, помолчав, отрывисто спросил:

– А ты?

– А я ему ответила, что люблю нашего майора! – девичьи очи широко распахнулись.

Резко поднявшись, начальник штаба шагнул к выходу. У порога он остановился, повернул к ней голову:

– Хан наш женат. У тебя нет ни единого шанса. Он до дрожи в пальцах любит свою красавицу жену.

Почувствовавшая себя так, будто ее окатили ушатом холодной воды, Настенька вскочила, вытянула к нему протестующие руки:

– Юра! Ты все врешь! Ты нарочно мне сказал! Потому что ты сам любишь меня!

Поймав надломленные ладошки, капитан дотронулся до них теплыми губами, пожал кажущимися безразличными плечами:

– Можешь мне не верить. В его личном деле есть запись. Они женаты почти пятнадцать лет…

Было время, он сам не верил в то, что подобное возможно. Но их командир дивизиона, по сути своей, уникальный человек. Таких, как их майор, на свете мало…

Разрывы мин то приближались, то удалялись, основательно перепахивая дорогу, круша и ломая технику, приводя в полную негодность то, что еще совсем недавно представляло собой боевую колонну. Боевики зажали федералов со всех сторон.

Тыльной стороной кисти майор машинально вытер со лба пот, перемешанный с пороховой гарью и пылью. Колонны их больше не существовало. Надежда на то, что придет помощь, угасала…

Развернув рабочую карту, Хан определил координаты их точки.

– Майор, твою мать… – командир сводного батальона говорил с трудом, – ты что, хочешь вызвать огонь на себя? С «катушек съехал»? Ты хорошо подумал, прежде чем принять решение?

– Другого выхода, комбат, – жестко сжимались пересохшие губы, – для нас нет. Не думаю, что плен окажется намного лучше.

Держа голову прямо, он выдержал взгляд подполковника и не отвел в сторону свои черные, наполненные тоскующей болью глаза. Лучше смерть, чем выносить измывательства изуверов.

Настроив радиостанцию в подбитой БМД на частоту своего дивизиона, майор нажал на тангенту:

– «Дон», «Дон», я, «Урал»…

Из динамика громкоговорящей связи, установленного на ПУОД, вырвалась команда, и капитан скачками помчался к машине управления, запрыгнул на свое кресло, торопливо протянул руку к телефонной трубке. Пока он суетился, эфир снова затрещал:

– «Дон», я, «Урал». Прием…

– Голос Хана, – начштаба удивленно моргнул. – Откуда? Он же выехал с колонной…

Расчет машины замер, напряжение достигло предела.

– «Урал», я, «Дон»! – торопливо проговорил капитан, будто очнувшись от летаргического сна.

В ответ они услышали ровный голос командира дивизиона, словно он стоял вблизи от них, всего в двух-трех шагах:

– Понял… слышу хорошо… «Дон», стой! Цель одиннадцатая, пехота, триста на двести, Х…, У…, высота…, внакладку, огневой налет десять минут, расход 144. Готовность доложить. Я, «Урал».

Вычислитель наклонился над прибором, нанес на него точку.

– Ущелье Шайтана рядом с высотой 1147, – испуганно моргнул он, докладывая. – Дорога между ними…

Начштаба схватился за карту, напряженно всмотрелся в нее, словно хотел в ней увидеть то, что происходило там, на дороге.

– Их зажали в тиски… Хан вызывает огонь на себя…

Направленные локатором девичьи ушки все мигом просекли.

– Юрка! – сестричка ворвалась в салон машины управления огнем дивизиона. – Ты не посмеешь туда стрелять! Там наш майор! Ты убьешь его! Юра!!!

– Кто? Кто пустил ее? – капитан растерянно оглянулся. – Это война, Настенька! На войне приказы не обсуждают, а выполняют! Уберите ее! К черту! К дьяволу! Куда угодно!

Старший радиотелефонист под руки вывел девушку, дверь тут же захлопнулась, отделив расчет от всего мира. Шла боевая работа, и ничто не в силах было помешать выполнению поставленной им боевой задачи.

– Дальность свыше двадцати четырех километров, – доложил вычислитель, – близка к предельно максимальной.

– «Дон», стой! – капитан вошел в связь с дивизионом. – Цель одиннадцатая! Пехота! Триста на двести! Активно-реактивными снарядами, заряжание с грунта…

Будто по единой команде разом взревели и застучали мощные V-образные 12-цилиндровые высокоскоростные четырехтактные дизеля жидкостного охлаждения мощностью 840 лошадиных сил. Сизые дымки поднялись над пятнами маскировочных сетей…

Огневой налет длился десять минут. Потом все стихло. Капитан достал из-под сиденья солдатскую фляжку, не глядя, плеснул себе в алюминиевую кружку.

– Я выполнял приказ…

Трясущейся рукой начштаба поднес посудину ко рту, залпом опрокинул все в себя, закашлялся.

– Вы! – девушка прорвалась к ПУОД. – Вы убили его! Вы…

В воздухе послышался рокот. Одна за другой три винтокрылые машины сели на относительно ровной площадке.

– Как раненого с поля забрать, их не докричишься, – проворчал старший офицер второй батареи. – А тут они как тут, налетели, и полдня не прошло, без зова сами по себе явились…