Офицеры. Книга третья. За гранью

– Вышли подышать, Рэм? – на искусанных губах у женщины смятенная улыбка, а в глазах растерянно подрагивающие слезы.

– Вам что, плохо, Надежда Юрьевна? – больше из чуткой и доброжелательной деликатности спросил у нее лейтенант.

От его взгляда не ускользнуло то, что Зимина кидает косые и чуточку испуганные взгляды в сторону занавешенного окна, из которого хищно проступал настороженный силуэт ее попутчика.

– Он вас обидел? – Рэм нахмурился.

Всхлипнув, женщина спрятала от него свои глаза, не ответила. Но он и так все понял. По ее виду. По ее растерянно распахнутым глазам, по несколько учащенному дыханию. По чувственным губам и пальцам, которые не находили себе места.

– Ах, оставьте вы меня в покое, не спрашивайте…

– Извините меня, Надежда Юрьевна…

До него дошло, что ему лучше не вмешиваться. Разберутся и без него. Вернее, уже разобрались…

До Бреста оставалось ехать чуть более суток. Скорый поезд Вюнсдорф-Москва мчался по восточной Германии. В одном из его служебных купе сидели проводницы, пожилая и полная Лера Петровна и ее напарница Наташа.

Если бы не униформа, Наталья Николаевна легко сошла бы за учительницу или даже врача. Красивая блондинка с приятными манерами, в прошлом библиотечный работник. На прежнем месте ей платили мало, и она без сожаления ушла.

Даже в дальней дороге, на их канительной работе, женщина постоянно следила за своей внешностью и всегда выглядела очень креативно, а облегающая форма проводницы лишь подчеркивала изумительную привлекательность ее фигуры.

Обслужив пассажиров, проводницы ужинали и в молчании пили чай. Внимательно присмотревшись к своей подруге, Лера Петровна участливо спросила:

– Что, накатило?

С ожесточенным выражением глядя в сумеречное окно, Наташа кивнула. Подобное с ней периодически происходило раз в два-три месяца, и тогда семья, женская верность, деньги – все уходило куда-то в небытие, и на поверхность выплывало одно неукротимое желание, совладать с которым она оказывалась не в состоянии. И женщина кидалась в него безоглядно, как кидаются в омут головой, зная, что иного выхода нет.

– Вижу. И кто? Приличный человек, с деньгами? Молчу, молчу, – тут же замахала рукой Лера Петровна, хорошо зная, что за ее словами последует вспышка длительной обиды на нее.

Однако, собрав со столика и направляясь мыть посуду, она укоризненно произнесла:

– В конце концов, ты же не миллионерша какая-нибудь…

Но Наташа уже не слышала, находясь во власти все сильнее охватывающего ее возбуждения.

Оставшись одна, она по привычке подкрасила губы, а перед глазами стоял молодой лейтенант, широкоплечий и стройный, с цепким взглядом и решительным волевым лицом.

При первой же встрече безошибочным инстинктом женщины она сразу почувствовала в нем страстного мужчину, способного доставить наслаждение. Инстинкт никогда не обманывал ее.

Наташа достала металлическую фляжку с коньяком и отпила два небольших глотка. В подобных случаях она всегда прибегала к его помощи: вино добавляло раскованности в любви.

В десять часов вечера, передав дежурство Лере Петровне, она с горящим от нетерпения взором поджидала лейтенанта возле своего служебного купе.

На ней был один лишь халатик, застегнутый на две пуговки. Ночник слабо освещал крошечное помещение.

– Заходи, лейтенант, посиди, в ногах правды нет, – улыбнулась она, приглашая Рэма. – Чайку попей.

Ничего не подозревающий парень устало вытянул ноги, взял со стола стакан, поднес ко рту. Сладкий и горячий чай пришелся ему по вкусу. Блаженствуя, лейтенант прикрыл глаза.

Тихо задвинулась дверь, сухо щелкнул замок. Обнаженная рука коснулась его плеча, и он вздрогнул, повернул голову. Короткий халатик едва держался на женских плечах.

– Не надо этого, Наташа, – мужская щека дернулась, по ней пробежала болезненная судорога. – Я не могу…

Увидев его глаза, наполненные болью, она быстро запахнула разлетевшиеся полы, туго затянулась шнурком.

– Я думала, ты из тех…

Немного помолчав, она добавила:

– Ездит тут один. Каждую неделю. Купе на двоих. Каждый раз с новой женщиной. Чего бабы липнут к нему, чем он их берет… А ты, выходит, не по этому делу…

– Извини, Наташа…

Достав чистые стаканы, женщина плеснула в них коньяк.

– Я, наверное, скверная баба. Как видишь, изменяю…

– Муж знает или подозревает?

– Даже не догадывается…

С ироничной усмешкой проводница поведала, что муж у нее исключительно положительный человек, иного секса, кроме одного традиционного, не признает – считает буржуазным извращением.

Одним словом, настоящий советский кандидат филологических наук, закомплексованный на так называемой порядочности. Секс для него – супружеская обязанность, не больше. Он увлечен своей филологией и счастлив. Как и всякой кабинетной крысе больших эмоций горе-мужику не требуется. Ей же иногда хочется сильных ощущений, хочется насладиться мужчиной.

– Поэтому и пошла в проводницы?

– Ты догадлив. Впрочем, до отгадки не трудно дойти. Ты… иди, уже все прошло. Лучше мне побыть одной…

Остаток ночи лейтенант прошагал по узкому коридору вагона, день прокоротал, то стоя возле окна, то сидя в ресторане.

Наступила последняя ночь. Лера Петровна выделила ему и его невольному товарищу по несчастью одну койку на двоих в своем служебном купе, пообещав утром в Бресте оформить им места до самой Москвы.

Действительно, билеты закомпостировали без особого труда.

Но внутреннее чувство не давало Рэму покоя и гнало, гнало его вперед. Он физически не мог и не хотел тащиться в поезде, ехать спокойно, никуда не торопясь. Рэм понимал, что, если рвануть до Москвы самолетом, то он одним махом выигрывает сутки.

Попрощавшись с проводницами и поблагодарив их за заботу, Рэм забрал все свои вещи и сошел с поезда. Вперед, отбросив все сомнения в правильности или нет принятого им решения…

У выхода в город он столкнулся с попутчиком Зиминой.

– Что, брат, завидно стало? – Пестиков нехорошо улыбнулся.

Прошедшей ночью от его внимания не ускользнуло, как его женщина на одной из остановок прогуливалась с лейтенантом и, возможно, делилась своими впечатлениями или больше того.

– Мне завидовать вам не в чем, – сухо ответил Рэм. – Если вы – офицер, то такие, как вы, позорите честное имя офицера.

– Да, как ты смеешь, лейтенант! – лицо Бориса побагровело. – Ты хоть знаешь, кто я?