Пир во время чумы

Сколько их сумасшествие продолжалось? Он опомнился только тогда, когда настенные часы отстукали то ли пять, то ли шесть ударов.

В шесть часов – начало развода. Выходит, что он опоздал? Малахов вскочил, как взведенная боевая пружина бойка ударника. Но тогда, на его счастье, часы показывали только пять.

Потом он к ней еще заходил и не один раз. Аннет призналась ему, что давно приглядывалась к нему, но не знала, как ей подойти. Помог случай. Его Величество Случай. Не сама же специально, в конце же концов, сорвала Аннет головку крану? Или все ж она сломала сама?..

– А как вы с ней объяснялись? – послышался каверзный вопросик.

– Я, – Жека прищурился, – в общем-то, неплохо шпрехаю. И не только, как говорится, в пределах школьной программы.

– А как же те, что не шпрехали? – подкинули в топку уголька.

– А кто и как, – усмехнувшись, подполковник пожал плечами. – Были такие, что ни слова не понимали. В магазине, чтобы взять полкило колбасы, сперва заказывали килограмм продукта. Килограмм, он, что по-нашему, что по-немецки, звучит на слух одинаково…

Вояки заинтересованно замерли:

– И что они делали с этим килограммом?

– Они? Они просили, показывая рукой, ополовинить слишком для них длинную колбаску. Сделать ровно в два раза ее короче…

В толпе усомнились в правдивости всего его рассказа:

– Шутите, товарищ подполковник? Сами все придумали?

– Нет, все на полном серьезе. Сам и собственными глазами картину в магазине наблюдал. Хохма была и с выбором лифчиков. Клиенты из наших тыкали пальцем в женщин со сходными размерами. Шли двое наших вояк по Потсдаму. Нет, не местные. Они из соседнего городка приехали. Идут и по сторонам все оглядываются. Но хочется им так, что уже и мочи терпеть нету. А им подробно объяснили, где тут, в городе, немецких «бабочек» ловить – на лестнице напротив торгового центра. Вот они туда вполне благополучно на трамвайчике добрались, вышли из вагончика. Прошлись быстренько туда-сюда. Встали парни, огляделись вокруг, взглядом приценились. Идет навстречу фрау одна – ну, глаз от нее не отвести. Одета… как с иголочки. По всем параметрам подходит под описания истинных знатоков. Один вразвалку подваливает к ней и, набравшись наглости, предлагает: «Фрау, фи… фи…?».

– Как-как?

– Предложение к этому самому по-немецки. А та вся покраснела, побледнела, яростно зашипела: «Ты что, козел драный, меня… захотел? С какой части, урод? Сейчас я комендантский патруль вызову!». Парни пулей дернули обратно. Говорят, что их никаким калачом в Потсдам не заманить было. Объезжали ребятки его десятой дорогой.

– А на кого они нарвались?

– На жену какого-то начальника. Я подозреваю, что это была жена нашего начальника политотдела. Любила она вызывающе наряжаться. Под сорок лет стукнуло бабе, а с виду и тридцати не дашь. Холеная штучка была. Многие на нее поглядывали и облизывались.

Вполне резонно прозвучал и еще один весьма насущный вопрос:

– А наши бабы там гуляли?

– Гуляли. Правда, наши бабы с немцами старались не связываться. Выгоняли из Группы. Двадцать четыре часа на сборы и в Союз…

Пытливый молодой глаз прищурился:

– Только ее одну?

– Нет, зачем же? На пару с мужем. Чтобы вовремя свою половину воспитывал. У нас и холостяков хватало. Многие любительницы острых ощущений при желании и солдатиками не брезговали…

Поведал Жека, что частенько к ним из Союза артисты приезжали. Любила их братия по загранице со сборными концертами разъезжать.

До него было, и за достоверность он не ручается. Жена его друга ему по настроению рассказала. Приехали к ним в гарнизон Миронов, Боярский, еще из их братии меньше по рангу, чуть менее известные.

Выступили они в полковом клубе. Все довольны. Бабье их, что попроворнее, с тыльной стороны клуба пробралось, приникло ушами к двери той комнаты, что на время стала гримерной, и слушает, о чем кумиры между собой поговаривают. Раздается непередаваемый и всеми узнаваемый хрипловатый голос Боярского: «Как вам местное бабье?».

А Андрюшка, весь покатываясь от смешка, отвечает, что он ничего привлекательного не узрел, но если принять на грудь водочки, а затем затащить в постель местную красавицу, накинуть ей на постное личико ее платочек, то сойдет вполне за неимением ничего лучшего.

До души возмущенные и оскорбленные бабы чуть не выломали двери. Начальник клуба бдительно стоял на страже именитых гостей…

VI

…Оксана открыла глаза. В комнате посветлело. Она столь крепко уснула, что не слышала, как сосед собрался и ушел на службу. Все-таки странный он тип. С виду грубый, колючий. Но на деле старается своим присутствием причинить ей как можно меньше неудобств.

И она не уверена, что будь утречком на его месте женщина, то та стала бы вести себя столь же аккуратно. Ходила бы, стучала все утро дверями. Все, баста о нем. Не хватает еще, чтобы все свое свободное время думать об не просыхающей пьяни, мало что не подзаборной.

Собралась и вышла Сана на охоту, обошла один военный городок, следом второй. Она скрупулезно помечала на схеме въездные-выездные ворота, места расположения КПП и тыльных ворот автопарков.

А особо пристальное внимание Сана обратила на существующий порядок организации охраны складских помещений, на состояние ограждения. Все подмеченное тщательно она у себя зафиксировала.

Оно ей потом пригодится при составлении рапорта. Насколько она понимала, именно в том состоял весь смысл негласной проверки.

Следует ей найти, обнаружить возможные лазейки, пути, подходы, предпосылки для хищений. Если в охраняемом заборе из колючей проволоки зияет дыра, а к ней уже протоптана не зарастающая летом тропа, а в глубоком снегу пробита и проторена широкая дорожка…

С тыльной стороны автомобильного парка 45-ой аэромобильной бригады торчал замызганный боец, семафорил несуразным видом.

Увидев рядом с собой проходящую мимо него молодую, красивую женщину, воин расцвел в дурашливой улыбке, его масляные глазки со всем возможным бесстыдством пробежались по стройной фигурке.

В отмороженной головушке солдатика сразу же возникли шальные мысли. Захотелось бойцу женской ласки и тепла. Он заплатит…

Денег у него нынче навалом. А может быть, ей сойдет за плату и то, чем он в данный момент располагает? В вещмешке, что висел у него за плечами, таились парочка толовых шашек, несколько взрывпакетов, три сигнальные ракеты. Очень даже, на его взгляд, ходовой товар.

– Девушка, а, девушка! А можно с вами познакомиться? – боец вытянул шею и, чуть ли не суча ножками, весь посунулся вперед.

– Ты мне? – капитан тормознула и, прищурившись, посмотрела на «ходячую», но покамест стоявшую на месте «военную угрозу».

– Тебе, тебе! – часто-часто закивал, видать, по всей своей жизни моральный урод. – Хочешь пройтись со мной? Я тебе заплачу!

– Ты? – она удивленно приподняла бровь. – Заплатишь?

Вмиг ей стало интересно. И чем собирается расплачиваться с ней этот Аника-воин? Что он упер из своей части? Чем черт не шутит, а вдруг он предложит ей предметы из военного имущества?

– И чем будешь платить? Мылом, трусами или портянками? – ее плечики затряслись в вызывающе издевательском смешке.

– Мы тряпками не торгуем. У нас товар покруче! – боец сунул руку в карман и вытащил взрывпакет. – На рыбалку вещь что надо!

– Фуфло одно! – Оксана разочарованно качнула головой. – Я этим, блин, не интересуюсь. Извини, дружок, не сошлись в цене.

Часто дыша, солдатик засуетился, роясь во внутреннем кармане и вытаскивая тощую пачку замусоленных купюр, затряс ею:

– Ты не спеши. Хочешь, я с тобой деньгами расплачусь! Сколько? Мы, – он гордо вскинул подбородок, – за ценой не постоим…

Оксана моргнула. Мир окончательно сошел с ума. Средь бела дня боец клеится к незнакомой женщине и бесцеремонно пытается ее снять. Или в их городке так принято? Или же она сама пришла туда, куда именно гулящие женщины и ходят? Скорее, второе…