Офицеры. Книга третья. За гранью

– Где же ты был раньше? – захлебываясь ошеломленными и одновременно восторженными слезами, вопрошала его женщина после того, как к ней вернулся дар разговорной речи.

Первый раз ее любили нежно, бережно, чутко прислушиваясь к ней самой, а не так, будто брали штурмом очередную высоту.

– Я искал тебя…

– Долго же ты меня искал…

За окном, не переставая, шумел дождь.

Подумав, Серж притащил в свой кабинет еще два калорифера, и комната относительно быстро нагрелась.

Не глядя на мужа, по губам которого гуляла непонятная ей улыбка, женщина наводила порядок на его рабочем столе. Точнее, она попросту убирала все бумаги и папки в сторону, складывая их, как придется, на широченном подоконнике.

– Ты что, собираешься на нем спать? – Серж рывком развернул ее к себе. – Или…

– Или! – шумно выдохнула Глаша.

Со дня их свадьбы прошло всего три дня, и она еще порой сильно смущалась, никак не могла привыкнуть к тому, что еще две недели тому назад совсем для нее чужой человек стал ее мужем, по сути, самым близким для нее человеком. Стал им де-юре, а вот, как обстояло дело с де-факто…

– Ты имеешь что-то против? – она лукаво улыбнулась.

Конечно, первая брачная ночь чуточку сблизила их. Вместе с близостью физической зародились ростки общности духовной. И все происходило в основном ее стараниями. Сам же Серж особого рвения к их быстрейшему сближению не проявлял.

– Ты хорошая, Глаша, – муж нашел ее губы, крепко поцеловал.

Не отрываясь, они долго стояли, тесно прижавшись друг к другу. Женщине казалось, что ледок отчуждения на сердце мужа постепенно тает, а он в это самое время грезил совсем о другой.

Думал о деве, которую он долго знал как немку Аннет, которая оказалась отнюдь не той, за кого она выдавала себя.

И выяснилось оное на их с Глашей свадьбе, когда в супруге комсомольца полка Баталова он вдруг увидел ту, к которой бегал на протяжении полугода. И было оно за гранью его понимания…

А потом Мирослава-Аннет и вовсе загнала его в тупик.

– Серж, я все про тебя знаю, – с грустной улыбкой на губах сказала она, когда они на минутку оказались вместе. – Твой дружок Сеня выболтал все, думая, что я плохо понимаю по-русски…

Набатным звоном застучало в ушах старшего лейтенанта. Дева оказалась в курсе всех их махинаций с горючим, продажей его немцам на сторону. Веселенькое дельце…

– Ловко ты, однако, почистил склад с боеприпасами…

В глазах у Шутова потемнело. Ему показалось, что это конец. До этой минуты с ним ловко играли, выводя его на «чистую воду», а сейчас прихлопнут, как мышь в мышеловке. И провела его, как он считал, прожженного кадра девочка с ангельской улыбкой. Кто бы мог подумать, глядя на нее, что она способна на иезуитскую игру.

– Я не полагала, что ты склонен к воровству с взломом…

По его лицу пробежалась усмешка. Если бы она хотя бы знала, на что он способен, то сто раз подумала бы, прежде чем говорить ему подобные вещи. Он и в училище-то военное поступил лишь для того, чтобы избежать колонии для малолетних преступников.

– Серж, я не пугаю тебя…

Чуть опуская голову, Шутов прищурил левый глаз. Его просто так не устрашить. В свое время он и не через такое проходил. Ему было около шестнадцати, когда следователь из области всю ночь допрашивал его, стращал и пугал. А потом взял и предложил ему уехать из их шахтерского поселка, посодействовал в получении новых документов, в коих он из Панова превратился в Шутова.

– Серж, я люблю тебя…

Женские глаза на миг широко раскрылись, и он убедился в том, что Мирослава говорит ему чистую правду. И он втрескался в нее до беспамятства. Однако обстоятельства, кажется, все ж оказались сильнее их любви. Обстоятельства порой напрямую, а чаще всего исподволь оказывали влияние на их жизнь. И трудно, практически невозможно оказывалось, не сворачивая, следовать своим путем, а не быть игрушкой в их железных и бездушных тисках.

– Поверь мне, я желаю тебе одного добра…

Странно, но почему-то добра ему желали сплошь одни бабы. К тому же, чужие. Собственная мать на него начхала. Она кинула его, оставив жить с бабкой, а сама уехала со своим хахалем в погоне за «длинным» рублем. Мать укатила, когда ему еще не исполнилось и трех лет. В семь лет он остался сиротой.

3

Первой бабой, что пожалела его, была следователь. После того, как Софья Александровна завершила свой очередной допрос, глядя в сереющее окно, она распорядилась освободить его из-под стражи.

– Ты сейчас поедешь со мной! – безапелляционно заявила она, и Серж послушно кивнул головой.

Несмотря на свои юные годы, он прекрасно осознавал, что с ним давно уже играют далеко не в детские игры.

– Если попытаешься сбежать, я посажу тебя лет на шесть…

– Понял, – пацан с шумом засопел, – не дурак…

У Софьи Александровны имелся старенький «Москвич». На нем они выехали. Он сидел на заднем сидении и думал. Размышлял о том, что осталось позади его трудное и тяжелое детство, дружки, с которыми он связался, в общем-то, не по своей воле. Поселковая банда наводила ужас на местных жителей. Вечерами по улицам невозможно было спокойно пройти. Грабили прохожих, приставали к женщинам и девушкам. Воровали…

– Жить будешь у меня в городе…

Невзирая на все бодрые и оптимистические доклады местного милицейского начальства, в их районе процветал самый настоящий бандитизм. Преступная группа поражала своей организованностью и дисциплиной, потому что во главе ее стоял…

– Дело твое я закрыла…

Именно про главаря и хотела узнать Софья Александровна. Но Серж ей ничего толком не сказал, хотя знал и догадывался. И все-таки некоторые подробности следователь из него вытянула, по сто раз задавая одни и те же вопросы, ловко путая его и заставляя выдавливать из себя правду каплю за каплей, крупицу за крупицей. Умела мадам Шутова проводить допросы, имела талант к тому…

– Я займусь твоим усыновлением…

К сожалению, несмотря на данные от Бога таланты, жизнь у Сонечки не сложилась. Если не брать во внимание ее работу. С карьерой-то у нее все выстроилось. Немало способствовало тому то, что женщина жила одиноко и все время отдавала работе.

– Фамилию поменяешь на мою…

Сразу после университета она с головой ушла в профессию, отдалась ей. Когда чуточку «наелась», ушла новизна и романтика потускла, оглянулась и обнаружила, что осталась одна. Все друзья отдалились, вышли замуж и переженились.

– Никто тебя искать не станет…

Неглупая с рождения, Сонечка мужа для себя хотела подобрать умного и интеллигентного. Увы, оказалось, что пока она училась и с упоением осваивала приемы и методы работы, всех стоящих мужиков успели разобрать те, кто думал не только о том, чтобы кругом и везде соблюдалась социалистическая законность.

– Застрянешь в поселке, тебя свои же корешки порешат…

Остались свободными лишь те, на которых никто не смотрел, или же в корне привередливые, как она, или себялюбцы, эгоисты по своей натуре. А такие сокровища ей и даром не требовались. Жить с человеком, который заботится исключительно о себе, каким бы умным он и ни слыл, она не желала.

– Послушаешь меня, в люди выбьешься…

Но Сонечка, оптимистка по натуре, надежды не теряла. Она крепко верила в то, что, «если есть крышка, то и кастрюля к ней найдется». Крышка имелась, однако подходящей посудины к ней все никак не подбиралось. Эксклюзивным товар у нее оказался.