Маска Дантеса

– Уж если патрицию и предаваться развлечениям, то каким-нибудь дерзким, невероятным, экстремальным… так, чтобы глаза на лоб лезли! – комментировал их времяпрепровождение Флакк. – Жду – не дождусь, когда вернусь к своей когорте. Уж с ними я никогда не скучаю!

Но Корвин мечтал не о развлечениях. Больше всего на свете ему хотелось применить свои силы и доказать, что раб с плантаций барона Фейра вновь стал настоящим патрицием, и генетическая память рода Корвинов, полностью вернулась к нему. Возможно, ему придется доказывать это год за годом, до конца своих дней. Юноша изнывал от вынужденного безделья и втайне надеялся, что на базе свершится страшное преступление. А он, Марк Валерий Корвин, самый лучший следователь галактики, это преступление раскроет. Но никто никого не убивал, не исчезали секретные документы, не появлялись неизвестные красотки, молящие о помощи. Лишь в барах нижней палубы дрались отпускники-грузчики, и охранникам приходилось их разнимать.

– Почему сенат не отвечает? – спрашивал Марк, меряя шагами свою удобную, хотя и не очень просторную каюту на станции.

Трибун Флакк, развалившийся напротив него в кресле с бокалом в руке, отвечал флегматично:

– На Лации слишком много людей, не заинтересованных в том, чтобы патриций вновь стал следователем по особо важным делам.

– Разве они не обязаны меня назначить?! – возмутился Марк. – Я справился с первым делом и…

– Обязаны, – подтвердил Флакк. – Но сенаторы наверняка отыщут десяток причин, чтобы отказать. Во-первых, как я уже сказал, ты знаешь все их тайны, большие, средние и маленькие – на любой вкус. Во-вторых, ты – бывший раб и для них чужак, куда хуже плебея. Сознавать, что они вручают тебе почти неограниченную власть, для нобилей Лация невыносимо.

– И что теперь? – уныло спросил Марк.

– Тебе не хватает самоуверенности. В свой талант ты поверил, умение показал. Но до сих пор ведешь себя не как патриций.

– А как они ведут себя? Как? Я лично не замечаю разницы.

– Патриции считают себя властелинами мира. Ты не таков.

– Где уж… – скривил губы Марк.

Еще в прошлом году он не мог выбирать даже, что будет есть на обед, и будет ли есть вообще. Какой же из него властитель мира! После бегства с Колесницы Фаэтона Марк запретил себе вспоминать о своем рабском прошлом. Но вскоре понял, что так просто от двенадцати лет ношения ошейника с управляющим чипом не избавиться. Можно ли как-то извлечь пользу из двенадцати лет унижений?

Патрицию Марку, чья генетическая память простиралась на сотни лет в прошлое, было особенно жаль эти двенадцать настоящих лет, потраченных впустую. Пусть старость удалось отстрочить, жизнь человеческая все еще не так уж длинна… Сто двадцать – сто тридцать лет… Максимум сто пятьдесят. Память о чужих жизнях лишь напоминает о краткости твоей собственной. Говорят, на планете Олимп обитают бессмертные. Но на Олимпе надо родиться. Или попасть туда ребенком. Обычные люди среди бессмертных могут находиться лишь несколько дней. Иначе смерть. Почему – неведомо. Тайну эту олимпийцы хранят нерушимо.

Сигнализатор на двери мигнул, мявкнул звуковой сигнал, и сестричка Лери впорхнула в каюту. Именно впорхнула: искусственное притяжение на управляющей базе лишь ноль семь от лацийского. На девушке была белая блузка и брючки цвета морской волны до колен. Запах ее духов тут же наполнил каюту.

– Что заказать вам на обед, господа? Может быть, жареного поросенка? Я пробовала. По вкусу почти как настоящий, хотя и суррогатный, как любое мясо в космосе.

– Пришел ответ с Лация? – спросил Марк. – Отказ? Так ведь?

– Как ты догадался? – Лери изобразила крайнее удивление.

– Заботливость тебя выдала, ласковая ты моя! Тебе так хотелось меня утешить… Ладно, выкладывай, что там прислали.

– Бред, разумеется! – взорвалась Лери. – В заявлении сената говорится: раз ты не проходил положенную “настройку” генетической памяти, то сенат не может после завершения первого успешного дела утвердить тебя в должности. Сенаторы полагают, что ты раскрыл убийство на Психее лишь благодаря случаю. Так что рассмотрение вопроса о присвоении тебе звания префекта по особо важным делам отложено…

– Отложено до… – Марк запнулся и вопросительно глянул на сестру.

– На неопределенное время.

– До тех пор, пока ты им сам не понадобишься, – подсказал Флакк. Он шутит? Но на суровом лице военного трибуна не было и тени улыбки. – Тогда не забудь потребовать жалованье за все прошедшие месяцы или годы. Не только для себя, но и для верных помощников. Меня можешь в список не включать: я в отпуске, платят мне исправно.

– Кстати, Лери, послание было на мое имя! – спохватился несостоявшийся следователь. – Как ты его прочитала?

– Друз по ошибке вскрыл ответ сената.

– Вскрыл ответ сената… – повторил Марк. – Он что, знает правительственные коды?

– Ну конечно! Ведь Друз служил на “Сципионе”…

Марк усмехнулся:

– У меня такое впечатление, что ребятам с этого линкора секретная информация известна куда лучше, чем сенаторам.

– Думаю, народ там поумнее, чем в сенате, – заметила Лери.

Это был скрытый комплимент в адрес трибуна Флакка, чей отец много лет командовал “Сципионом”. Впрочем, и своему жениху (за глаза) Лери польстила.

– Что ж мне теперь делать? – Марку очень хотелось немедленно написать в ответ гневное письмо, и сообщить отцам-сенаторам, что он о них думает. Но он знал, что ничего писать не будет. Патриций в какой-то степени раб сената.

“Раб”… опять это подлое слово.

Лери придала своему лицу жалобное выражение:

– Этот отказ все испортил, да? Ты не будешь искать отца Друза?

– Это еще почему?! – пожал плечами Марк. – Напротив! У нас есть приглашение князя Андрея. Летим на Китеж в гости. Немедленно. И так засиделись!

– Тогда расскажи, каков план действий, – потребовала Лери.

– Самый простой. Приеду к князю Андрею и спрошу: где тот парень, что гостил у вас в усадьбе двадцать лет назад? Его звали Сергий Малугинский. И все.

– Ты знаешь вымышленное имя старшего Друза, так почему не нашел на него информацию в галанете? – спросила Лери.

– Уже пробовал. Есть одно сообщение двадцатилетней давности: Сергий Малугинский прибыл на Китеж.

– И все?

– И все. Больше – ни одного байта.

Глава II

Усадьба с водопадом

“Я был здесь…” – в который раз повторял Марк Корвин про себя.

Даже не интересно. Он видел двадцать лет назад этот космодром (почти не изменившийся внешне), видел приемную таможенного офицера, теперь отделанную заново, но все в том же стиле девятнадцатого века Старой Земли – комната в провинциальной гостинице, с мягкими креслами и диванами, старинный письменный стол с зеленой лампой. Казалось, и офицер таможни был тот же самый, вежливый, подтянутый, немногословный. Во всяком случае, мундир на нем был точно такой же.

– Марк Валерий Корвин… Вы с Лация, милостивый государь? – спросил таможенник. И нахмурился. – Я лично ничего не имею против Лация. Но нынче вам не стоило прилетать на Китеж. Обождали бы, если дело не срочное.

– Почему не стоило? – насторожился Марк.

– Карнавалы вот-вот… – Таможенник многозначительно замолчал.

– Вадим Григорьевич! Да что ж это такое! Почему моих гостей у себя держите?! – молодая женщина в белом платье и широкополой шляпе с ленами влетела в кабинет таможенника. – Безобразие! Вас же предупреждали! Содействовать во всем! Вы – Марк Корвин? – повернулась она к Марку. – А я княжна Ксения. Можно просто Ксюша… Дочь князя Андрея Константиновича. Отец прислал меня для вашего сопровождения. С таможней все формальности улажены. Так что прошу. И в следующий раз, Вадим Григорьевич, извольте мне сообщать немедля…