Эксперт по уничтожению

– Товарищ полковник, согласно пожеланию наших друзей-миротворцев в июне этого года вы направляетесь на месячную стажировку во Францию в бригаду «Сумеречная Тень», которая пока что лидирует по количеству пойманных рефлезианцев. Готовьте документы и начинайте передавать дела вашему заместителю…

Мотыльков тяжко вздохнул: в дальние командировки он любил ездить во главе вооруженного до зубов СОБРа, но никак не в одиночку. Но вскоре Сергей Васильевич смирился с неизбежным, тем более что во Франции он хотел побывать с того самого дня, как впервые увидел фильмы с Бельмондо и Делоном.

Смотрители Гавриил и Пенелопа сидели вместе с Мефодием за столиком маленького кафе в тени развесистых пальм, пили кофе и наслаждались прекрасным утром. Все трое молчали, словно перед этим договорились провести завтрак в полной тишине.

Мефодий намеренно не начинал разговор первым. Он знал, что дела от него все равно никуда не денутся, а еще раз посидеть вот так в тиши и покое, ни о чем не переживая и никуда не торопясь, в ближайшие дни вряд ли удастся. Так что, исполнитель, пользуйся выпавшим на твою долю краткосрочным отдыхом, пока тебе позволяют, означало это смотрительское молчание.

Господин Ятаганов и пользовался.

Информация о грядущем задании, которой владел исполнитель на данный момент, объясняла немногое: предстояло эвакуировать очередного кандидата на деблокирование мозга, точно такого же «счастливца«, каким чуть более года назад являлся сам Мефодий. Яснее ясного, что термин «эвакуация» подразумевал не рядовую прогулку, а то, что придется действовать шустро и, вероятнее всего, с кодлой недоброжелателей на хвосте. Но этими деталями трудовых будней акселерат забьет свою голову позже, а сейчас…

Древняя Ницца, жемчужина Лазурного Берега, Французской Ривьеры! Согреваемая лучами жаркого солнца, мирно дремлешь ты на каменистых предгорьях Приморских Альп и слушаешь ласкающий твои берега прибой Средиземного моря. Тебя совершенно не интересует, что где-то есть холодные, продуваемые ураганными ветрами скалы Гренландии, которые месяцами не видят солнечного света и потому даже не дремлют, а спят вечным сном, не нарушаемым ни треском ледника, ни заунывным воем пурги. А значит, незачем тебе знать, как мечтал о твоих ярких живых красках (ну пусть не о твоих конкретно, но не в этом суть) бывший уличный портретист, а ныне мощное боевое орудие Совета смотрителей акселерат Мефодий Ятаганов, который едва не натер на глазах бельма от серости гренландских скал и смотрительских подземелий.

Когда сегодня утром Гавриил и Пенелопа – пожилая женщина-смотритель, но в такой же, как и Глава Совета, отменной физической форме – пригласили Мефодия прогуляться и позавтракать в одном из маленьких кафе, что облепили улочки Ниццы словно ракушки – сваи портовых причалов, акселерат поначалу предложил смотрителям отправиться на побережье: свежим воздухом подышать да на море поглазеть. Но Гавриил с Пенелопой почему-то привели Мефодия именно сюда, в кафе на Рю-де-Шато, где до моря было достаточно далеко. В довершение ко всему рядом с кафе располагался рыбный рынок, начисто лишающий воздух так необходимой бывшему узнику подземелий чистоты. Ну да черт с ними, махнул рукой исполнитель, куда привели, туда привели, лишь бы назад в катакомбы не отправили.

Позавтракали, потом не спеша стали пить кофе. Уловив безмятежное настроение акселерата, Гавриил не торопился переходить к насущным проблемам, а великодушно давал подчиненному время адаптироваться к непривычным условиям.

Мефодий непроизвольно отметил, что, чем больше он узнает Главу Совета, тем больше замечает в нем простых человеческих качеств. Кто бы мог подумать, что во времена Хозяина этот тогда еще не смотритель, а обычный рядовой исполнитель хладнокровно вырезал половину населения Содома!

Меняются времена, меняются люди…

Впрочем, все же времена меняются гораздо быстрее человеческих привычек. Взять хотя бы прошедший год – насколько он стал для Человечества революционным. Обрести наконец во Вселенной братьев по разуму – могучих друзей и защитников! Но разве истовое поклонение, с которым землекоп относится к ним, чем-то отличается от поклонения, с каким аборигены Нового Света боготворили высадившихся на берег европейцев?

Времена другие, люди все те же.

Землекоп, на свою беду, не ведает, что миротворцы-юпитерианцы медленно, но верно ведут Человечество к новому Содому, только теперь в глобальных масштабах. А в чем же, по мнению юпитерианцев, заключается вина Человечества? Да примерно в том же, в чем и у крыловского ягненка: само присутствие Человечества на Земле – один его большой и не подлежащий искуплению грех…

Не хотелось именно в этот момент – момент знакомства с живописным городом – думать о плохом, но все мысли Мефодия так или иначе возвращались к одной теме. Да и как было к ней не возвращаться? Останься сегодня на планете все как есть, и сколько еще простоит здесь эта древняя красота, прежде чем исчезнет под натиском юпитерианских полчищ?

Год? Несколько лет?

Может быть, но точно не века…

– Ну вот и настроился на нужный лад! – нарушил молчание Гавриил, уловив невеселые раздумья сидящего напротив акселерата. – А посему, если не возражаешь, переходим к работе.

– Хотел отпроситься у вас на полдня побродить по музеям, – сказал Мефодий, допивая кофе. – Я ведь бывший художник. Страсть как тянет взглянуть на полотна Матисса… Но так понимаю, что уже не успею.

– Да, время поджимает, – подтвердила Пенелопа и с грустью добавила: – К сожалению, не могу пообещать, что ты сможешь взглянуть на Матисса после работы. Но, может, когда-нибудь в будущем.

– Значит, у меня в жизни появилась еще одна цель – дожить до этого будущего, – так же невесело заметил Мефодий и откинулся на плетеную спинку креслица. – Ладно, господа-родители, выкладывайте.

– Он что, всегда такой беспардонный со смотрителями? – поинтересовалась Пенелопа у Гавриила.

– У кого стажировался, от того и нахватался, – пояснил тот.

– Я, кажется, догадываюсь, у кого.

– Совершенно верно, у него самого. Каюсь, моя вина: надо было сразу не давать им обоим спуску, да теперь уже поздно. А впрочем, разве это помогло бы? Некоторым просвещенным хоть каждый день дисциплинарные взыскания навешивай, все равно – что в лоб, что по лбу.

– Это точно!

Со стороны Гавриил и Пенелопа смахивали на пожилую супружескую чету, приехавшую на Ривьеру отдыхать. Неспешно бродят по улочкам, осматривают достопримечательности, беседуют… От Мефодия не ускользнуло, что смотрители обращались друг к другу хоть и на «вы», но без обязательного «смотритель», а просто по имени. Таких дружеских отношений между высшими представителями Человечества акселерату наблюдать еще не доводилось, а потому он решил присмотреться к этой занимательной парочке получше.

– Видишь здание напротив и чуть левее тебя? – спросила Пенелопа Мефодия и одними глазами указала в нужном направлении. Точно так же – не поворачивая головы – Мефодий скосил взгляд влево и осмотрел объект.

Обычный для малоэтажной Старой Ниццы дом – крытая красной черепицей крыша, неброский фронтон, три этажа, фигурные решетки на окнах и деревянная парадная дверь с огромной литой ручкой. На стоянке возле дома несколько современных машин. Рядом с дверью бронзовая табличка.

Мефодий навострил зрение: «Дюпон и Делакруа: экспорт рыбной продукции».

– Это не рыболовы. В здании находится региональное представительство бригады «Ля Плейн Омбр», – пояснила Пенелопа. Кто такие ребята из бригады «Сумеречная Тень», Мефодию пояснять не требовалось. – Снаружи дом как дом, внутри – сущая Бастилия а-ля модерн: бронированные двери, толстые стены, сигнализация, рота охраны, современные средства связи… Под землю также уходят несколько этажей, однако эта информация точно не проверена.

– Спасибо, что предупредили, – больше по этой улице гулять не буду, – шутливым тоном заметил Мефодий.

– Мы привели тебя сюда не для того, чтобы показать логово врага, – недовольный беспечностью исполнителя, произнес Гавриил. – Сегодня ночью тебе предстоит совершить самостоятельную экскурсию внутрь этой крепости.

Хорошо, что Мефодий уже допил кофе, иначе он бы, наверное, поперхнулся.

– Так, значит, вот откуда будет осуществлена эвакуация! – наконец догадался он, мгновенно утратив не только беспечность, но и хорошее настроение.

Самое яркое воспоминание из боевого прошлого господина Ятаганова – атака на Генеральную Ассамблею ООН – тут же померкло перед грядущим заданием. Или, если говорить начистоту, обычным самоубийством. Так вот для каких целей его держали полгода в темных подземельях, гоняли по снегу, копались в мозгах и шпиговали взрывоопасным адреналином! Надо было тогда, в Колизее, просто дать Сатиру разорвать себя на клочки, и все…

– Внутри объекта засели не только Сатиры. На днях прибыла парочка придворных Юпитера: Артемида и Арес, – добавила пикантную деталь Пенелопа, после чего акселерат понурил голову еще больше.

– Но я не чувствую в округе возмущения эмоционального фона! – возразил он. Присутствие небожителей всегда и везде можно было вычислить по волнению местного населения, невольно обращающего внимание на странных чужаков.

– За те полгода, что ты набирался уму-разуму, этот закон утратил силу, – сказал Гавриил. – Теперь миротворцы такие же полноправные граждане Земли, как и… вон тот официант. К их присутствию землекоп давно привык и реагирует на их странности вполне спокойно. Поэтому ты не чувствуешь никакого возмущения эмоционального фона.

– Та-а-ак… – озадаченно протянул Мефодий, свыкаясь с очередным осложнением, явно не последним. – Это все или есть еще новости, которые обошли меня стороной?

– Да нет, все, что тебе нужно, ты уже знаешь. На данный момент юпитерианской блокировке каналов телепатической связи подверглись порядка девяноста пяти процентов землекопов. Мы можем без проблем контролировать только одного из двадцати. Самое неприятное в том, что и этого одного ни по каким признакам не отличишь. Горько признаваться, но мы, высокоразвитые земляне, утратили контроль над самым многочисленным подвидом Человечества. Поэтому единственное, на что сегодня способны смотрители, это лишь бить гравиударами, обесточивать электрические системы да обращать в невидимку того, кого потребуется.

– Ну, хоть это радует. Значит, к «Теням» я все-таки войду под прикрытием «скользкого колпака»?

Гавриил тяжко вздохнул и отвел взгляд. Отвечать на вопрос подчиненного взялась смотритель Пенелопа:

– Извини, но «скользкого колпака» не будет. В здании «Сумеречной Тени» он неосуществим в принципе. Видишь ли, «скользкий колпак» лишь делает тебя незаметным на фоне окружающей среды, не более. У «Теней» же есть несколько фильтрационных ворот, которые открываются только после сканирования сетчатки глаза и отпечатков пальцев. Их можно пройти… ты сам догадываешься как.

– Только с боем! – Мефодий потер виски – головная боль, что последние дни не давала о себе знать, снова запульсировала в мозгу ударами тяжелого молота. – А другие пути проникновения есть? Подвалы, чердаки, вентиляционные шахты?

Пенелопа посмотрела на акселерата снисходительно и одновременно сочувственно. В ее взгляде без труда читался ответ: неужели ты, мальчик, считаешь, что «Сумеречная Тень» настолько глупа, что оставила без внимания столь элементарные вещи?

Свыкаясь с услышанным, Ятаганов подозвал официанта, после чего заказал еще одну чашку кофе и два бисквитных пирожных; загруженный информацией мозг нуждался в повышенной порции углеводов для подпитки. Юркий официант исполнил просьбу Мефодия с похвальной даже для отточенного курортного сервиса расторопностью.

– Итак, я вхожу… Что дальше? – полюбопытствовал исполнитель, ложечкой кромсая на тарелке пирожное.

– Дальше ты находишь одного человека, – ответил Гавриил. – Запомни его хорошенько.

Перед глазами Мефодия возник телепатически переданный Гавриилом портрет молодого человека лет восемнадцати-двадцати. Парень напоминал обычного студента: худощав, длинные волосы зачесаны назад, неряшливый пушок на щеках и подбородке, на носу большие очки, а в глазах, несмотря на внешность простачка, недюжинный интеллект.