Человечество

Из леса стали раздаваться странные звуки, не похожие ни на вой зверей, ни на крики человека. И они стали гадать, когда оно доберется до них, многие даже потеряли сон от этого. Некоторые уверяли, что это кричали души умерших зверей, вылезали из земли. Другие стали придумывать человека-волка, якобы рожденного нечистыми силами. И только они стали успокаиваться, как…

Однажды вечером на них напали дикари с визгами и в звериных масках, и было их так много, что они ничего не успели сделать. Их застали безоружными и уже отходящими ко сну, поэтому часть их перебили, а часть выгнали за пределы их селений. В них кидали острые палки и свистели спотыкающимся вслед, чтобы те бежали еще быстрее. Многие не проснулись следующим утром.

Хорошо быть добрым, когда вокруг светит солнце, и их проблемы решает кто-то неизвестный. Но опасно оставаться добрым, когда за твоей спиной точат ножи. Ведь на всех все равно не хватит плодов, которые побило градом. Они протягивают им часть своих ягод, но они улыбаются криво, потому что им нужно… – абсолютно все! Победители хотят не победы, а права считать себя победителем.

Их прогнали с земель, на которых они выросли, и где были похоронены их деды. Они ничего так не почитали, как своих предков, поэтому поклялись отомстить, и вернуться к знакомому лесу. Терпеть лишения для них уже стало привычкой, а сопротивляться – свойством характера. Они постоянно сталкивались с вызовами, которые делали их неуязвимыми перед болью и страданиями.

Теперь тучи сошлись на их лицах, молнии в их глазах сверкали, гром гремел в их груди, а ветер гнал их туда, еще не так давно светило их солнце. Но вернуть назад утекшую воду они были пока еще не в силах. Они сжимали в кулаках скалистые камни, словно глотки всех, кто виноват в их несчастье. И камни те с треском рассыпались в их кулаках в мелкую пыль под ногами.

Их терзала обида и месть, она ползала в них, и они не знали как ее вытравить из себя. Им хотелось бить, кричать и толкать тех, кто только что причинил им боль и страдания. Они не могли понять, почему люди бывают так жестоки и не могут жить в мире и спокойствии. Что мешает им признать незнакомого человека другом и братом, и не пытаться его убить ради собственной власти.

На новом месте они научились приручать диких животных, которые раньше на них бросались. Теперь они стали бегать и прыгать только по их указаниям, и виляли хвостами, когда их накажут. И тогда они стали загонять голодных зверей с разных сторон, замыкая в кольцо, где находились их неприятели. И животные всех их с ревом и воем перегрызли и исцарапали до смерти.

Они возвращались в свои жилища с грустными лицами, еще никогда им знакомые леса и горы не казались такими не привычными. Они не узнавали даже друг друга, всех кто допустил все это. Их дома были разрушены, памятники осквернены. Везде лежал мусор и огрызки от вчерашней еды. Впервые они увидели свою землю оплеванной и разорванной в клочья. Их переполняла злоба.

Они терпеть не могли вида крови и криков о помощи, но все равно убили всех, кто стоял еще на ногах напротив них. То есть всех, кто мог их запомнить, а потом неожиданно отомстить, так же как они сейчас сами. Они знали, что в порыве ярости выживают только те, кто идут до конца: либо они их раз и навсегда, либо их потом. И тот, у кого дрогнет рука, – проиграет. Как они когда-то.

И они стали задумываться: кто они и кто такие, что их окружает и почему. Стали искать причину своих поступков и никак не находили ее нигде, но сам процесс поиска их так сильно занимал, что они назвали это самой важной наукой. И решили называть, все что им запрещает, совестью. И стали спорить, о том, что хорошо, а что плохо, и почему люди постоянно путают одно с другим в деле.

Ночами они не отрывали глаз от черного неба. Их восхищали эти беленькие точки, которые они называли звездами, и по ним вскоре научились читать свою судьбу и характеры соседские. Они прислоняли пальцы к их краям и получались образ разных животных. От их положения зависело то, сколько раз они споткнуться сегодня и сколько раз найдут то, что им вскоре может понадобиться.

Им нравилось рассуждать о том, что такое хорошо, а что плохо. Почему их так легко ввести в заблуждение с помощью слов. Одни утверждали, что ничего не знают, а другие залазили в бочки. Другие ходили днем с факелами, и искали хоть одного честного человека. Они искали ответы, на вопросы которые их беспокоили. Почему мир так прекрасен, а человек так несправедлив и жесток.

Даже те, кто преуспевали в торговле, так же искали способы понять других. Им важно было понять, кто их окружает, и почему вчерашний друг, может завтра воткнуть нож в спину, или столкнуть с высокого обрыва. С одной стороны, они не могли жить без посторонних, но с другой, не знали чего от них ожидать. Они пытались найти эту невидимую середину между собой и окружающими.

Одни загоняли оленя сбоку, другие спереди, а третьи кидали им сети на рога и валили наземь. После чего все набрасывались и добивали зверя. Им приходилось объединяться, потому что по одному они бы остались голодными. Даже на рыбалку стали ходить вместе: один выглядывал стаи плавников, другой пугал их из глубины выгоняя на берег, а третий ловил ладонями на мелководье.

Им приходилось решать все совместно, так как по одному у них ничего не получалось. Поэтому они стали друг с другом обходительнее, и стали понимать, что все, что хорошо другому, точно так же будет хорошо и ему. Они превращались в огромный организм с тысячью рук и одной головою. Так все, что было хорошо для всех они стали называть добром, а то, что только для одного – злом.

В лесу охотники повстречали чужих, лица и глаза их были иного цвета, и сразу же рассказали другим о них. Все изъявили любопытство, и сразу подумали, а может быть это и есть воплощение тех богов, которым они молятся. Незнакомцы стали подносить им дары и подношения, гладили их и заботились, чтобы они много не работали. После этого они радовались каждому их приходу.

И тогда пришел старейшина, которые едва уже говорил, и с трясущейся головой сказал, что от даров чужаков бывает мало пользы, но никто его не послушал. Они ели досыта, вкушая подношения, стали меньше работать и больше танцевать. Через некоторое время они стали замечать, что некоторые, самые довольные и доверчивые, стали бесследно куда-то пропадать.

Тогда они решили проследить за щедрыми иноземцами, и узнать куда они уходят каждую ночь, уводя с собой некоторых из них. Оказалось, они откармливали их как скотину, чтобы потом съесть. И когда в следующий раз те пришли к ним снова улыбающимися, они заперли их в своих жилищах и подожгли их, не жалея ни врагов, ни своего имущества. Теперь они решили стать осторожнее.

Они стали искать того, кто смог бы их огородить от будущих непредвиденных событий. И поняли, им нужно слушать тех, кто их уже больше пережил. И тогда позвали они того старейшину и призвали его править ими. Все захотели узнать, что было раньше. И стал он им всем рассказывать эту историю. Голос его дрожал от ветхости, но руки сжимались от злобы, вспоминая те события:

«Никто не помнил, когда точно они впервые появились у нас. Они пришли на нашу землю из глубокого леса, их было много, и все они были испуганными и уставшими. Никто не стал им теребить душу и спрашивать, что с ними приключилось. Сами же они все время молчали, быстро заняли пустые места в скалах, лишь по ночам разводили костры и шептали что-то друг другу.

Мы все жили разными племенами, иногда дружили, а иногда враждовали друг с другом, но всегда в последнюю минуту останавливались, когда стрелы созданные для охоты на зверей, направлялись на людей. Некоторые из нас расходились группами по тем местам, которые им особенно нравились. Имена нам давали названия рек, холмов, и даже сплетни и слухи, которые с нами тогда случались.

Обилие плодов и зверей в нашей местности, сделало нас добрыми и щедрыми, поэтому мы не ставили противиться новым своим соседям. Наоборот же, некоторые из нас, видя их тоскливые лица и неумение охотиться, подносили им то шумных зверей, то перистых птиц. Те, же смотрели на нас все с тем же недоверием, будто бы они пришли сюда ненадолго, якобы проходя мимо куда-то.

Они пользовались нашими вещами так, будто все это принадлежало им уже давно, без тени смущения. Некоторые смотрели на нас как-то с высока, будто мы им что-то должны. Если бы при них было бы оружие, мы бы их сразу же прогнали, но они пришли с пустыми руками, поэтому мы с почтением приняли их и проявили все свое гостеприимство, ведь думали: «что все люди – братья».

Однажды ночью после шумного праздника в честь плодородной земли, напившись соком винограда, мы крепко уснули все у священной реки. Некоторых из нас разбудили отдельные вскрики, и разбудили остальных в ужасе. Пришельцы ходили и забивали камнями спящих из нас, другие из них грязли тела наших своими кривыми зубами. Крик стоял от реки до самых гор.

Это были людоеды, о которых нам рассказывали еще деды, а им их деды, но сами мы их встретили впервые. Оказалось, что они не какие-то страшные там чудовища, а имеют такие же лица, как и у нас, столько же рук и ног, только глаза у них были другими, – имели иную глубину и множество тоннелей. Нам пришлось бежать от них через реку, в которой еще многие из нас потонули.

Перебравшись на тот берег, мы наблюдали как оставшихся там, эти звери доедали наших. Но ничем помочь им мы не могли, – мы слишком поздно проснулись, и перевес был уже не на нашей стороне. Оружие наше они заранее выкрали, не умея им пользоваться, просто сломали, а какое не смогли – сожгли. Мы стояли на том берегу с голыми руками, и обессиленными от страха ногами.

Тогда мы дали себе клятву, что наберемся сил и вернем себе свои земли, а так же всех их уничтожим как коварных змей под ногами. Мы стали таскать камни с места на место, чтобы наши руки крепли, мы плавали на перегонки в реке против течения, чтобы не утонуть. Мы точили стрелы как можно острее, чтобы они не отскакивали от их твердой кожи, а проходили насквозь их тела.

И точно так же ночью, переправились на их берег, и нашли их спящими на наших ветвях. Мы чувствовали, как они смотрят сны о том, что им повезет и как у них все будет хорошо. И мы бы сохранили им жизнь, если бы их хорошо не было бы для нас так плохо. В ту ночь не было даже ни единого крика, все их тела потом унесла река, и больше мы о них никогда не слышали».

Старейшина встал и покинул всех слушающих, не сказав им больше не слова. И никто их присутствовавших не спал той ночью, думая о том, что не все, кто выглядят как они, могут быть такими же добрыми. Только сейчас они поняли, что там за лесом, скрываются не небеса из сказок, а настоящие подземелья. Ведь не просто так, все кто убегали туда, назад уже не возвращались.

Упали они в ноги того, кто их обо всем этом предупреждал. Старейшина с пониманьем кивнул им и сказал, что знает как всем хочется все на своем опыте испробовать. Он успокоил их, убедив что и сам таким когда-то был. Они стали его обхаживать и расспрашивать о том, что здесь было на их земле до того, как они еще не родились. И тогда он сел на камень возле костра и стал рассказывать.

«Никто уже не помнит, когда мир поделился на добрых и злых. Помню, одни со злобой разбегались в разные стороны, а другие почему-то держались вместе. Помню как даже однажды на озере антилопы затоптали льва, а лисы наблюдали за этим из леса. Вот тогда мир поделился на одиноких и злых с одной стороны, и дружелюбных с другой. Как река делит берега – на крутой и покатый.

С тех пор мы ходили, держась за руки, и у нас не было ни влияния, ни власти над ближними. Все мы были равны перед лицом природных стихий и диких животных. Но выжить смогли только те, кто держались вместе. Так появилось в людях добро, сострадание и любовь к незнакомым им людям. Даже прекрасные звезды и всемогущее солнце не грело нас так, как руки ближнего.

Любовь появилась вопреки тому, что всем было чуждо. Жизнь изменилась с тех пор, как люди перестали греться вокруг костра словно камни, а стали разжигать его внутри – каждого, кто к нему нечаянно прикасался. И это тепло было ни с чем не сравнимо, оно не светило, – но грело ярче, чем солнце из космоса. Они стали искать как передать свое внутреннее тепло наружу в виде огня.

Между тем ночью волки загоняли нас к оврагам, и раздирали нас по частям, когда настигали по одному в лесу. Нам приходилось разжигать костры вокруг жилищ, и всем ходить, держась за руки, оглядываясь по сторонам. Когда один кричал, другие сразу же забрасывали нападающего камнями. И только так мы спасались в то время. Наши глаза разгорались так же быстро, как ветви у костра.

Те времена были как живые, как вода, они текли под ногами, и падали с высоты водопадами. Им наполняли кувшины, стаканы, тела, пока не пришла вечная мерзлота. И лед не разорвал все, что было заполнено ей до краев. С тех пор время стало тяжелым и холодным, и перестало греть их тела. Ценность огня сразу стала выше всего остального, а прикосновения больше ничего не значили.

Слова появились значительно позже, когда мы уже попытались вернуть то, что было утеряно навсегда. Слова как снежки, не долетая до твердости земли, превращались в воду, и делали только хуже, туша последние искры надежды в наших телах. Мы стали ходить по кругу вокруг дерева, чтобы согреться, не понимая, как могли так много и быстро все потерять, не уходя никуда отсюда.

А когда треснул серый лед и разошлись берега по сторонам, мы обратились к тому, кто умел читать наши мысли по ветру и рекам в глазах. И он сказал нам, что любой из нас, кто обретет свою былую чувственность и сострадание к ближнему, сможет пройти по образовавшимся осколкам льда, на тот берег. И все стали пытаться, прыгая с льдины на льдину, но все кто выходили – тонули камнями.

Птиц по следам не найдешь, у них другие дороги, чтобы поймать их нужно подняться в самое небо. Никто не знает, как глубоко проникает свет через поверхность моря, и что прячется на самом его дне. Два океана трутся друг о друга своими телами, расталкивая всех по своим местам, чтобы кто-то наконец-то бросил давно брошенный кем-то жребий, и давно закончил то, что кто-то давно начал.

На том берегу у нас остался костер, который достался нам еще от предков, но сами мы не знали, как его разжигать в камне. Мы лишь постоянно подбрасывали сухие листья в него веками, и грелись как бабочки вокруг яркого цветка. И без этого огня одинокие сердцем были обречены на замерзание, их руки, которых никто давно не касался, замерзали. Даже пальцы их стали выгибаться как ветви.

Тогда у злых еще был огонь, а у добрых не осталось даже ни искры, кроме них самих. Злые люди грелись по очереди у костра, поэтому постоянно пытались утащить горящие палки из него, чтобы потом сидеть у него по одному. Но они не успевали подкидывать листьев, и огонь тух, а холод змейками заползал в них. Пришло время, когда улетающие птицы на юг, стали звать их с собой.

Один рыбак захотел стать спасителем и пройти океан в одиночку по битому льду, но не успел он дойти до середины, как он треснул под ним и сбросил его в пучину. Что он мог в одиночку сделать, только обрек себя на бессмысленные страдания и нарек себя жертвой. Когда его тело прибило к берегу, то его объявили вечным героем. И все в конец потеряли надежду добраться до того берега.

Все кто были сильнее самого сильного человека, погибли давно от холода. Потому что красота и гордость их не грела совсем. Динозавры и мамонты то же не привыкли ходить за руку, и греться друг об друга, когда их кожа покрывалась мурашками. Наши предки ютились и спали в пещерах, прижимаясь все ближе друг к другу, пока эгоизм и злость уничтожали их врагов по одиночке.

Зерна ярких звезд на холодном небе больше не грели их как прежде. Лишь только глаза тех, кто был близок друг к другу горели тем самым огнем, и это пламя разжигало из них дружбу и любовь. Как мотыльки во тьме они слетались на невидимое тепло тел. Все влюбленные бежали навстречу друг к другу через материки, океаны и горы. Они перестали отличать цвета, но стали видеть тепло.

И однажды мы все взялись за руки, и пошли длинной цепочкой по огромным льдинам, которые не могли переворачиваться, потому что на них наступали с обеих сторон одновременно. Облака над нами восхищенно кивали, а волны под нами рукоплескали. Небеса восхищались нашим поступком, только ветер пытался столкнуть нас в океан. Но такую массу тел не так-то легко было сбить с ног.

И когда мы наконец добрались до того берега, лед за нашей спиной растаял от прикосновения ног, и противоположный берег стал недоступным. А на том месте, где горел раньше костер предков, лежал только пепел, который летел нам в лицо. Сначала нам показалось, что поход был бесполезным, но вдруг держась за руки, мы почувствовали огонь, что был прежде в наших предках.

И когда один из нас увидел на земле маленький уголек, он тут же уткнулся в него своей кустистой головой, дав разгореться своим волосам. Он не думал в тот момент, что сгорит таким образом весь сам, а лишь о том, как ему сохранить огонь для остальных. Кто держал его только что за руки, и того, за кого сам держался. А мы не стали его тушить, а стали подбрасывать ветки к его ногам.

Запах живого горящего тела, которое было сожжено для сохранения остальных, разлетался над землею и заполнял наши носы. Все восхищались им, но никто из нас не смог бы повторить этого снова. Мы лишь протягивали руки к кричащему в пламени человеку, но не для того чтобы помочь ему чем-то, а чтобы согреться самим в этом пламени. Так из искры разгорелось целое поколение.

Он же продолжал кричать от боли, а мы продолжали плакать. Он понимал, что все мы теперь выживем, а мы знали, что он уже нет, из-за огромного количества ожогов. Так даже самые черствые стали внутри трескаться, пропуская внутрь себя все, что горит, но не светит. Но никто из нас не догадался, что согревал их не тот огонь, что трещал под его ногами, а тот, что он пробудил внутри.

Чувственность растекалась в нас как огненная лава с высокой горы, заполняя трещины и ямы своим теплом. Она разгонялась с высоты как шумная бурлящая река, сметающая все на своем пути, чтобы впасть сначала в тихие озера, а потом в бескрайние океаны, которые до сих пор отражаются в наших глазах. И тогда ваши предки поняли, что у них на всех всего одна, но бессмертная душа».

Когда старейшина закончил свой рассказ, слушающие стали смотреть друг на друга с удивлением, и услышали где-то далеко волны бескрайнего океана. И что-то едва уловимое стало мелькать в их глазах, – это был тот самый огонь, что когда-то чуть не потеряли их предки. И вот теперь он снова передал его им, напомнив о том, что единственный способ их выжить – это объединиться вместе.