Городской ужас

– Слав, пойдёшь на обед? – задала вопрос миленькая рыжая головка, просунувшись в дверь.

– А… Нет, спасибо. Я сегодня опоздал, позавтракал тоже поздно, – соврал он. – Позже перекушу.

Дверь закрылась. Последнее воспоминание не желало покидать кладовку памяти.

Вдруг его дёрнуло как от удара током.

Из густой тьмы, образовавшейся за источником света, в освещённое пространство стало вплывать лицо. Он догадался кто это едва кончик носа и подбородок оказались в его полосе. В покрытое светом пространство втиснулось его собственное лицо, только глаза смотрели глухо, не содержа в себе ничего человеческого. Секунду оно смотрело на него двумя чёрными колодцами, освещённое фонариком снизу. А потом его собственные губы в отражении выдали мёртвенную улыбку с чёрным провалом рта. И больше Владислав не мог вспомнить ничего из этого вечера.

Глава II

Снова подвывал ветер и снова, как и в предыдущие ночи он не мог спать. Ночь, сгустившись из сумерек, заволокла привычную картину за окном и опустила на огромный город свой мрак. Кто-то пользуется им, чтобы делать то, чего нельзя делать днём, кто-то выходит на крыши, чтобы посмотреть на звёзды, а кто-то просто пытается уснуть. Но Владислав не принадлежал ни к одной из этих категорий.

Поначалу он не придавал значения происходящему и каждый раз, как в детстве, когда в голове начинал вещать серый ламповый телевизор, он пытался выключить мерцающую цифровую рябь. Пройдя постсоветские образовательные учреждения, лучшее, что может осознать подрастающий человек – это то, что во всём, от начала до конца нужно полагаться только на себя – это способствует формированию трезвого взгляда на жизнь. Циником Владислав не являлся – просто хорошо умел отграничивать реальность от выдумки.

«То, что творилось в моей жизни, напоминает завязку фильмов про безумцев, – думал он». Но человеку, которому нужно рано вставать, чтобы успеть на работу это по боку. Он просто существует, а в перерывах – глушит подавленные желания развлечениями, приводя себя в пригодное для продолжения жизни состояние.

Теперь же что-то изменилось.

Кошмары наяву стали преследовать чаще, многие привычные вещи, как поход в туалет, после выпитого на ночь стакана воды, превратились в пытку, а днём выбивали из колеи расплывающиеся и дрожащие головы прохожих и водителей, которые, казалось, смотрели только на него. Другие прохожие последнего явно не замечали. Но после столкновения с Крабусом – единственным пока физическим контактом с необъяснимым, Владислав осознал, что эти твари реальны и могут причинить вред.

Он почти перестал спать. Трудоспособность упала до нуля, и он запаздывал с проектом уже на три недели, а те мелочи, которые ему поручали ежедневно, делал хуже и хуже, буквально впадая в ступор при каждой новой задаче. Похоже, мечту о реализации плана «Нормальная жизнь» придётся на время забыть. Придя к этой мысли, он с иронией усмехнулся.

«Как там её? Светлана кажется. Симпатичная такая конфетка. Голова вроде тоже на месте…». Он вдруг понял, что не может вспомнить, где с ней познакомился. Беспокойство охватило тело с новой силой – теперь в крови бродил адреналин из-за того, что он не мог вспомнить где познакомился с красивой брюнеткой, с которой они отлично поговорили за барной стойкой… «А, да, барная стойка… Так, а я был в баре?»

Владислав высунул руку из-под одеяла, чтобы подтянуть его. Руку как будто пронзило иглами. За пределами одеяла было адски холодно – до такой степени, что плоть почти леденела. Он засунул руку обратно, она и вправду оказалась очень холодной – значит это не галлюцинация. Привычка к происходящему и в то же время надежда, что всё это временно, не дали страху парализовать мысли. Проблема была только в том, что он по-прежнему не мог уснуть. И он был один.

«А давно ли я общался с друзьями?» – вдруг возник неуместный полуриторический вопрос. От этого вопроса что-то неприятно холодело и сжималось внутри, и он тут же хватался за соломинку рассуждений. «У меня, похоже, и нет друзей. После университета встретились пару раз, посидели в баре и с тех пор даже не переписывались. А ведь сидели же в одном ряду с некоторыми…» Вывод ему не понравился. Стало тоскливей. Почему-то от бесперспективности будущего страдаешь больше, чем от самого тяжёлого положения в настоящем. Тоскливее. Но оставалась ещё работа и отличный коллектив. Настя, секретарша опять же. Очень интересная девушка, надо будет сходить с ней в кино…

Он почти заснул. Момент был так зыбок, что если бы он стал ловить это состояние, боясь упустить сон, то из-за усилия воли, оно бы тотчас улетучилось, и ему бы пришлось снова лежать и бояться.

Нет, он не одинок. Его одиночество – его собственный выбор, он сам не стремился к общению с другими.

Вот, вспоминается множество случаев, когда и в университете, и в отдельные моменты жизни, в разных местах к нему подходили люди, что-то спрашивали, о чём-то просили или просто заговаривали о чём-то отвлечённом. Он почти неизменно выполнял их просьбы, отвечал на вопросы, но сам задавал только из вежливости, потому что интуитивно чувствовал, что иначе будет некрасиво. Но до какой же степени они ему надоедали! Большинство этих людей исчерпывает себя в разговоре за одну-две минуты и начинают повторяться, как будто в них самоперематывающаяся плёнка аудиокассеты с записанной на ней в плохом качестве информацией.

«Но, – решил он посмотреть на проблему с другой стороны – многое ведь от меня зависит. Если у меня есть внутренний запрос, то наверняка при старании, я могу раскопать то, что нас могло бы объединять… Например, с теми девочками в «Макдоналдсе», что попросили у меня чизбургер, а, когда я им отдал, университетские приятели отчего-то заржали… Когда это было?»

В слабом фокусе, растворяющегося во сне сознания, продолжали течь мысли, то вырываясь на поверхность и доходя до погружавшегося в сон разума, то теряясь в общем потоке… Перед глазами шевелятся ветки деревьев на стене, листья качаются вразнобой вместе с ними… Они свиваются, двигаются, ползут куда-то на шести тонюсеньких лапках, перетаскивая своё каплеобразное тело по стене. Сплошной поток мелких муравьёв сбегает с потолка вниз… Один крупный муравей беспорядочно бегает по стене – он как будто потерял связь с маткой и не знает, что ему теперь делать. Вдруг сплошной поток мелких муравьёв вспучивается и дугой смещается в сторону одинокого, мечущегося муравья. Его подхватывает тьма муравьёв и за лапы тащит в общий поток. Муравей сопротивляется, но маленьких много. Вдруг они стали тянуть его в разные стороны – каждый в свою. Они оторвали ему лапы и муравей, лишившись возможности бегать по стене, полетел вниз и упал на него.

Но он лежит под одеялом, так что это не страшно. Завтра он проснётся и стряхнёт трупик.

Глава III

В кафе было тепло и уютно. Холодный сырой вечер сгущал краски за стеклянной стеной, но внутри горел яркий свет, и приятная музыка отдавалась в душе спокойствием. От барной стойки в его сторону двигалась красивая девушка почти в неглиже.

– Принести ещё чай? – вежливо спросила она, наклоняясь вперёд, так что не смотреть на её полуобнажённую грудь было почти подвигом.

– Нет, благодарю. Можно мне картошку фри?

Девушка на секунду задумалась.

– Я сейчас уточню на кухне, – почти пропела она мелодичным голосом и всё также грациозно зашагала в сторону бара.

«Вот же ж…», – пролетело восклицание в голове Владислава. «Ещё чулки им эти выдали… А что это за заведение вообще?» Его вдруг передёрнуло. Он помнил, как шёл по Пятницкой, потом свернул в один из многочисленных переулков, но вот последних метров перед кафе он не помнил. Вместо этих секунд в полотне памяти образовался чёрный прямоугольник.

Он резко встал и пошёл к выходу. Почему-то шаг через порог дался ему с огромным трудом, как будто он шагал за порог чего-то неизведанного и потому потенциально опасного.

Он отдалился от двери кафе всего на метр, чтобы разглядеть его название. «Зло», – гласила светящаяся вывеска, выведенная шутливым шрифтом. Буквы были красного цвета и состояли из лампочек и неоновых лент. Название выглядело скорее игриво, чем зловеще, но у Владислава пробежали липкие мурашки по спине.

– Вы уходите? – спросила вновь вошедшего Владислава официантка, теребя ручку в кармане белого фартука – единственного, что прикрывало её великолепно сложенное тело.

– Нет, я остаюсь…

– А, а то картошка здесь возможна. Вам одну порцию?

– Сколько это?

Девушка снова зависла.

– Извините, – как будто смутившись, сказала она – я сейчас уточню. И вновь продемонстрировала свою лёгкую природную грацию.

Влад сел на прежнее место и погрузился в оцепенение.

Если допустить, что то, что с ним происходит – реально, то следует обратиться в церковь. Ведь если чертовщина реальна, то и её официальные враги должны обладать силой, чтобы с ней бороться. Ну, а, если нет…Значит он болен. В последнее совсем не хотелось верить. Мысль, что нужно идти к психиатру выворачивала похлеще ночных страхов. А вдруг он ошибётся, и эти зловещие явления окажутся реальностью? Тогда он будет беззащитен перед настоящей опасностью, валяясь обколотым психотропными, где любая его просьба о помощи будет трактоваться как обострение заболевания…

– Сто пятьдесят грамм, – произнёс женский голос. Влад вздрогнул.

Видимо девушка что-то прочитала в его взгляде, она сказала:

– Я про картошку.

– А, – сказал Влад – да.

– Будете заказывать?

– Да. И чай с трёхлистником.

– Я уточню есть ли он…

– Не надо, я пошутил. Просто повторите.

– Хорошо.

За барной стойкой сидел толстяк в белой рубашке с закатанными рукавами и в джинсах. Когда Владислав оглядывался, то видел, как тот всё пытался остановить официантку или коснуться обнажённых частей её тела. Той, видимо, было привычно такое отношение – она даже не отвечала на его колкие шутки, только ловко, можно сказать профессионально, уклонялась от его пальцев-колбасок. В какой-то момент толстяку всё-таки удалось завести с ней разговор (Влад отметил про себя его настойчивость и напор), он что-то рассказывал, быстро и энергично тараторя. Девушка слушала его вполуха, но затем стала отвечать и шутить в ответ. Влад не слышал как, но тот уломал её на поцелуй в щёку, и когда официантка приблизила своё личико к его, извернулся и поцеловал её в губы. Та резко отстранилась, но не стала поднимать шум или кого-нибудь звать – а просто развернулась и пошла к одному из столов. Владислав не видел её лица, но почему-то ему показалось, что она нисколько не обиделась.

Потом было ожидание.

Неожиданно он вспомнил, что в школе был большим хулиганом. Многие ушли из класса по его вине. Среди прочих забав в его арсенале было наглое ощупывание девчонок на переменах и имитация с ними полового акта на партах. Он никогда не задумывался, как они к этому относятся, а сам никогда не относился к этим выходкам всерьёз. Странно, но при всей девиантности своего поведения Влад всегда думал, что окружающие воспринимали это как шутку, то есть серьёзного влечения к жертвам таких выходок он не испытывал и полагал, что и они не воспринимают его действия как сексуальные. Скорее напротив – он думал, что такое поведение отвратит любую нормальную девушку от парня. Но потом в жизни ему приходилось сталкиваться с обратным.