Велий ветер. Книга 2

– Например, приготовив вместо него что-то другое или взяв мясо не первой свежести.

– Зачем ждать, пока продукт испортится?

– Ты будешь удивлен…

– Брат, я голоден, – безапелляционным тоном заявил Стрибог. – Мне все равно, где мы будем есть – в этой таверне или другой, но дальше я не пойду.

– Как знаешь, только потом чур не жаловаться, – поняв, что спорить бесполезно, согласился Соловей-Разбойник.

Сделав незаметный жест рукой, он критично оглядел себя и брата и остался довольным увиденным – они представляли собой если и не самых успешных городских обитателей, но, во всяком случае, выглядели достаточно презентабельно. Стрибог опустил взгляд вниз, с удовольствием ощупывая чистую одежду, и радостно воскликнул:

– Новые шнурки! – после чего укоризненно проворчал: – А сам говорил, что магию мы больше не используем.

– Так я же уточнил: без надобности. Сейчас как раз такой момент и настал – или ты думал, что тебя кормить в ресторане будут бесплатно? – и Посвист продемонстрировал брату портмоне с цветными купюрами.

– То есть все это время, пока я то ковылял, то подпрыгивал, надобности в помощи мне ты не видел, так что ли?

– Шнурки – это такая штука, брат, – пожал плечами Посвист, – которая учит смирению и способствует мыслям о высоком. К счастью через страдания, слышал о таком?

– Я сейчас тебе организую кратчайший путь к счастью, умник, – вскипел Стрибог, но Посвист, не слушая его больше, вдруг остановился на месте как вкопанный и схватил брата за руку:

– Молчи и смотри.

Все еще горячась, бог ветра попытался вырваться, но, проследив за взглядом Посвиста, открыл рот от изумления:

– Хлоптун?!

– Тсс, – зашипел не него Соловей-Разбойник. – Ну, вот, он заметил нас.

Дальше произошло то, чего никто из них не ожидал: бес, так хорошо знакомый им обоим, подошел к ним и, заглядывая в глаза, жалобно протянул:

– Подайте немощному на лечение…

– Ты чего это? – отшатнулся от попрошайки Стрибог. – Издеваешься?

– Не подумайте ничего плохого, но в жизни каждого может произойти несчастье, – продолжал ныть Хлоптун. – Войдите в положение, подайте, сколько можете.

– Ах, ты… – сжав кулаки, бог ветра уже хотел было помочь бесу в меру своих сил, но брат вовремя остановил его. Ободряюще улыбнувшись Хлоптуну, он сказал:

– Друг, у нас принцип: денег не давать, – увидев, как разочарованно вытянулась физиономия беса, он добавил: – Но накормить тебя обедом мы можем. Если ты, конечно, не против.

– Конечно, не против, – тут же торопливо согласился Хлоптун.

– Вот, и хорошо, – подмигнув недоумевающему Стрибогу, кивнул Посвист. – Скажи, друг, где у вас тут стоящая харчевня – так, чтобы и вкусно было, и уютно.

– Харчевня? – хохотнул бес. – Откуда вы, ребята? Ну, да ладно – это на самом деле не важно. Знаю я хорошее местечко – вам понравится.

Уже спустя полчаса все трое сидели в отдельной кабинке ресторана восточной кухни, причем Хлоптун уплетал еду с такой скоростью, будто на самом деле не ел уже несколько дней. Стрибог сначала с недоверием поглядывал на своего недруга, но, видя, с каким аппетитом тот уничтожал заказ, в конце концов, также воздал должное угощениям. Посвист же почти ни к чему не притронулся и все это время молча разглядывал беса. Наконец, когда тот, отдуваясь, откинулся на спинку кресла, он спросил:

– Так что с тобой случилось, что тебе пришлось просить милостыню? Или это профессиональное? Не бойся, меня не волнует этический аспект того, что побудило тебя заняться этим.

– Зачем тебе это? – удивился Хлоптун. – Хотя обедом ты меня накормил, имеешь право знать правду. Впрочем, не жди захватывающей истории.

– Мне она и не нужна. Мне интересна правда.

– Вот как? Что ж, как знаешь. Сразу предупреждаю: я не нуждаюсь в сочувствии. Все, что произошло со мной, касается только меня.

– Понятно.

– Хорошо. Я помню последний год из своей жизни – до этого только пустота. Очнулся в больнице. Говорят, меня чем-то ударили по голове. Документов у меня с собой не было, об исчезновении никто не заявлял. То ли я никому не нужен, то ли все думают, что я умер. Может быть, я был преступником. Или миллионером. Мне второй вариант больше нравится, – Хлоптун невесело рассмеялся. – Хотя, скорее всего, я был обычным одиноким бедолагой, каких здесь миллионы. Вот, собственно, и все. Разочарованы?

– И ты совсем ничего не помнишь? – спросил Стрибог, который, судя по всему, поверил рассказу. – Никаких ассоциаций? Ощущения, может быть?

– Ничего, – покачал головой Хлоптун. – Вот только…

– Что? – подался вперед Стрибог.

– Мне кажется, что у меня была дочь, – мрачно произнес попрошайка.

– Почему ты так думаешь?

– Я часто вижу один и тот же сон. Будто ей угрожает какая-то опасность, и я должен спасти ее.

– Кого?

– Я не знаю, как ее зовут. Только лицо. Я вижу, как к ней подбирается некто или нечто. Подбегаю к нему, хватаю за плечи и резко поворачиваю к себе.

– И что дальше? – спросил Посвист, хотя уже знал ответ.

– И сталкиваюсь нос к носу с самим собой, – устало рассмеялся Хлоптун. – Я так ненавижу этого второго себя, что хватаю его за горло и сжимаю руки изо всех сил. Так и просыпаюсь – обхватив себя за шею. Странный сон, правда?

Несмотря на то, что рассказчик всячески старался скрыть свои эмоции, было видно, что ему не по себе.

– И как же ты живешь, раз ничего не помнишь о своей прошлой жизни? – продолжил расспрашивать Посвист.

– А что еще остается? – пожал плечами бес. – Меня сначала определили в клинику, но там жить невозможно – кругом одни психи. Вот я и дал деру. С едой, конечно, сложно, но ночлег всегда найти можно. Я все еще надеюсь, что однажды проснусь – и вспомню все. Кем бы я ни был, пусть самым последним негодяем, я должен это знать. Возможно, мне нужно у кого-то попросить прощения.

– Возможно, – задумчиво произнес Посвист, которого вдруг посетила какая-то мысль. – Скажи, ээ… Кстати, а как тебя зовут?

– Интересный вопрос, – усмехнулся Хлоптун.

– Извини, я не то хотел сказать, – поправился Соловей-Разбойник. – Скажи, как тебя называют сейчас твои друзья. У тебя ведь есть друзья?

– Есть, конечно, – кивнул бес. – Можете звать меня Велизаром. Знаю: странное имя, но уж какое есть.

– Совсем не странное, – возразил Стрибог. – Старинное имя, глубокое. Ты знаешь, что оно означает?

– Что?