Армия монголов периода завоевания Древней Руси

Итак, «Алтан дебтер», т. е. свод монгольских текстов по истории Чингисидов, хранившийся в сокровищнице ильханов Ирана, во многом известен нам благодаря Рашид ад-Дину – ведь он постоянно и на протяжении всего «Сборника летописей» или цитирует, или подробно пересказывает из него отрывки. Разнородность свода, состоявшего, по словам Рашид ад-Дина, из «разрозненных тетрадей», сказалась на разбросанности сведений по различным частям «Сборника летописей», откуда их надо извлекать путем тщательного текстологического анализа. Аналогичный свод имелся и у ханов Центрального улуса Монгольской империи, т. е. у императоров династии Юань. Поэтому в ряде китайских текстов представлена информация из аналогичных монгольских источников, часто совпадающая (иногда чуть ли не дословно) с текстами в составе «Тарих-и джахангуша» Джувейни и «Джами ат-таварих» (Рашид ад-Дина), что и неудивительно – все они воспроизводят первоисточники времен Чингисхана и его первых преемников. Все это делает «Сборник летописей» источником, мало уступающим по значимости и достоверности СС – разумеется, при условии должного критического и текстологического анализа его сведений.

«Юань ши» (далее – ЮШ) – это китайская официальная хроника, которая была составлена в 1369–1370 гг. по приказу Чжу Юань-чжана, первого императора новой династии Мин, в соответствии с древней китайской традицией, по которой пришедшая к власти в Китае новая династия пишет официальную историю предыдущей. «Юань ши» содержит изложение событий царствований императоров предыдущей династии (т. е. Юань) в хронологическом порядке (это ее первый и главный раздел «Бэньцзи» – «Основные записи», т. е. собственно анналы правлений монгольских каанов и императоров Юань); хронологические и генеалогические таблицы (раздел «Бяо» – «Таблицы»); описания обрядов и обычаев, состояние администрации, военного дела, экономики и торговли, географии, календаря, наук и искусств в период от Чингисхана и до последнего императора Юань (это было содержанием раздела «Чжи» – «Трактаты» или описания разных областей жизни и администрации государства); биографии всех выдающихся деятелей и описания вассальных государств (раздел «Лечжуань» – «Жизнеописания знаменитых», или просто «Жизнеописания», в него по традиции также включали описания таких вассальных государств, как Корея, Дайвьет и вообще всех стран и народов, которые имели те или иные отношения с данной династией).

Редакторская работа составителей ЮШ была сведена к минимуму – в тексте сохранено очень много оригинальных документов. ЮШ составлялась компилированием цитат из официальных сводов законов и распоряжений властей[39 - Кроме «Юань дянь-чжан» это были такие сборники официальных документов Монгольской империи и Юань – такие, как «Да Юань тун-чжи (Всеобщие законы Великой Юань)», до наших дней дошла его часть под названием «Тун-чжи тяогэ (Кодифицированные положения Всеобщих законов)», а также громадная компиляция «Цзин-ши дадянь (Всеобщее собрание законов, управляющих миром)» (была окончена весной 1331 г., состояла из 894 цзюаней, до нашего времени дошли некоторые ее части, а также предисловия к каждому из ее разделов). В «Тун-чжи тяогэ» много пересечений с ЮДЧ, а кроме того, ее основной состав документов – это эксцерпты и абстракты из развернутых текстов документов из состава «Цзин-ши дадянь», которые, к сожалению, не сохранились. В этом главная ценность «Тун-чжи тяогэ» для исследователей. «Цзин-ши дадянь» же широко использовалось авторами ЮШ, которые часто просто копировали тексты оттуда с минимальным их редактированием.] (на их основе составлялись разделы «Таблиц» и «Трактатов», а также частично и анналы правлений); шилу, т. е. поденных записей придворных историографов (на основе шилу составлялись «Основные записи», т. е. анналы царствований); и текстов из сборников так называемых «образцовых сочинений», в которые включались тексты всех видов мемориальных надписей и лечжуань знаменитых деятелей эпохи, а также прочих доступных авторам ЮШ документов. Сводчики пользовались работами Су Тянь-цзюэ (1272–1352 гг.) «Гочао вэньлэй» («Образцовые сочинения, созданные при правящей династии») и «Гочао мин-чэнь шилюэ» («Краткие сведения о знаменитых чиновниках правящей династии»)[40 - Первое сочинение Су Тянь-цзюэ датируется 1334 г., в нем 70 цзюаней, содержащих различные литературные документы эпохи Юань – стихи, доклады, предисловия (в частности, к «Цзин-ши дадянь»), различная эпиграфика, в частности тексты надгробных стел и т. д. Второе – состояло из 15 цзюаней с 47 биографиями знаменитых чиновников Юань. Оба сочинения дошли до наших дней.], сборником «Хоу-фэй гун-чэнь лечжуань» («Жизнеописания императриц, жен императора и заслуженных сановников») и многими другими собраниями сочинений юаньских авторов. Источниками сведений для таких сочинений служили, как правило, официальные послужные списки (об их происхождении из канцелярии монгольских каанов см. выше) и семейные архивы, которые обрабатывались профессиональными литераторами, авторами мемориальных надписей и лечжуань, которые им заказывались или родственниками, или официальными органами. Составители таких сочинений[41 - Таких, как, например, огромное, из 165 цзюаней, собрание сочинений Ван Юня (1227–1304 гг.), знаменитого поэта и историка той эпохи, или сборник Тао Цзун-и «Шо-фу» (напечатан около 1366 г., сохранился до наших дней).], как правило, пользовались первоисточниками, относящимися к XIII в., сохранившимися как в семьях заказчиков, так и в архивах, современных им. В целом можно заключить, что первоосновой для текстов династийной истории ЮШ с сообщениями о событиях военной истории и жизнеописаний полководцев времен Чингисхана, Угэдэя и Мэнгу-каана «являются аутентичные документы монгольской канцелярии середины XIII в., которые были переведены на китайский язык и обработаны юаньскими историографами 3-й четверти – конца XIII в.»[42 - Цит. по: Храпачевский Р. П. Юаньские источники XIII века… стр. 218.].

Текст ЮШ составлялся большим коллективом авторов, редакторов и сводчиков под общим руководством Сун Лянь и Ван И[43 - Сун Лянь (1310–1381 гг.) и его заместитель Ван И (1322–1373 гг.) возглавляли работу минской историографической комиссии, которой было поручено императорским указом написать династийную историю Юань в начале 1369 г. В ее первоначальном составе, кроме Сун Ляня и Ван И, было еще 16 человек – это были как собственно авторы (каждый из них писал свою часть текстов для разных разделов ЮШ), так и редакторы-составители (компиляторы) уже написанных частей. Высший надзор над их работой в качестве цензора-редактора осуществлял канцлер Ли Шань-чан. Когда первоначальный вариант был признан недостаточным и неполным, то работа над ЮШ была продолжена и к ней было дополнительно привлечено еще 15 человек. В новом, расширенном составе комиссия Сун Ляня собралась 3 марта 1370 г. В результате ее работы в течение четырех с половиной месяцев были дописаны новые цзюани и завершена вся остальная работа над данной династийной историей. Имена всех этих сотрудников нам известны по докладу Ли Шань-чана императору. К сожалению, нам неизвестно, какие именно части ЮШ кем из них писались и редактировались.]. Работа была начата в марте 1369 г., и уже через полгода текст этой династийной истории в составе 159 цзюаней был представлен императору Чжу Юань-чжану канцлером империи Мин и по совместительству куратором коллектива Сун Ляня – Ли Шань-чаном. Однако работа была признана недостаточной и неполной, поэтому составление было продолжено – были дописаны новые цзюани почти по всем разделам, скомпилированы со старыми и проведено редактирование. В окончательную редакцию ЮШ вошло 210 цзюаней, а ее текст был напечатан 1 ноября 1370 г. Несколько экземпляров этого издания «Юань ши», а также его более поздних минских перепечаток (сделанных с тех же печатных досок первого издания), дошли до нашего времени.

Упор на документы привел к еще одной особенности – сведения в разделе жизнеописаний знаменитых личностей более информативны (с необходимой поправкой на штампы китайского жанра эпитафий «добродетельным чиновникам»), чем в «Основных записях», где сообщения довольно лаконичны. Секретные документы из государственных архивов Юань в основном были недоступны создателям «Юань ши», пользовавшимся официально опубликованной информацией из сводов законов, зато частные архивы и документы были открыты для них. Поэтому составители ЮШ и пошли на необычный для китайской традиции составления династийных хроник шаг – внесли в «Основные записи» выжимки сведений из материалов к жизнеописаниям знаменитостей, живших в период, который рассматривался в соответствующей цзюани основной части хроники. Ввиду этого анналы правлений Чингисхана, Угэдэя, Гуюка и Мэнгу-каана в разделе «Бэньцзи» в составе «Юань ши» также содержат сведения, восходившие к первоисточникам XIII в.

На значение ЮШ для истории монголов рано обратили внимание отечественные исследователи: в 1829 г. первый перевод на русский язык (и вообще – впервые на европейский язык) фрагментов ее первых трех цзюаней сделал и издал под названием «История первых четырех ханов из Дома Чингисова» выдающийся русский китаевед о. Иакинф (Н. Я. Бичурин). Для того времени это было колоссальное достижение, намного опередившее европейскую синологию. Однако сейчас ряд недостатков этого издания (помимо его крайней библиографической редкости) уже не может быть терпим. Дело в том, что бичуринский перевод ЮШ был не столько переводом, сколько совмещением пересказов отрывков ЮШ с переводами частей позднейшей цинской хроники «Тунцзянь ганму». Кроме того, в переводе о. Иакинфа некритически использовались некитайские слова и названия, которые сильно исказила цинская комиссия по «исправлению имен в Ляо ши, Цзинь ши, Юань ши», издавшая при императоре Цяньлуне (1736–1795 гг.) обязательный перечень «Цинь-дин Юань ши юй-цзе (Высочайше утвержденные объяснения слов в Юань-ши)»[44 - Эта комиссия путем произвольного толкования исказила до неузнаваемости большинство собственных имен, терминов и понятий, происходивших из монгольского, тюркского и иных языков, а также топонимы вне собственно Китая.], в соответствии с которым были внесены изменения в текст ЮШ его цинских изданий. Вся номенклатура собственных имен в переводе Бичурина должна быть подвергнута сплошному пересмотру и исправлению. Более того, цинский печатный экземпляр ЮШ, которым пользовался о. Иакинф, был весьма неисправен – не раз в тексте перевода сообщается, что данное место не удалось прочесть. В бичуринском переводе пропущены не только некоторые слова и фразы, но и целые абзацы. В начале XX в. А. И. Иванов сделал переводы части фрагментов ЮШ, в которых были упоминания о походах монголов на Русь и сведения об аланах[45 - Аланы (асы) – предки осетин.]. Эти переводы в определенной мере дополнили работы о. Иакинфа. Но на тот момент не существовало ни критических работ по Рашид ад-Дину, ни исследований по языку монгольско-китайской канцелярии при Юань, что не могло не сказаться на восприятии специфического текста ЮШ, широко использовавшего некитайские имена, названия местностей, должностей и бытовых реалий некитайских народов. Для точного понимания ЮШ к настоящему времени есть все возможности, накопленные за последние десятилетия исследователями истории Монгольской империи.

Достоверность данных ЮШ для настоящей работы по ряду аспектов не уступает значимости СС или РД. Из гигантского свода сведений ЮШ можно извлечь тексты, восходящие к первоисточникам начала – середины XIII в. (в основном это касается раздела «Лечжуань»). Во многом такая работа сходна с извлечением ценнейших сведений по русской истории X–XI вв. в сводах XIV–XVI вв. Именно этим объясняется большое количество привлеченных данных из состава различных разделов ЮШ в последующих главах данной книги.

2.2. Внешние источники

Главными внешними источниками до сих пор являлись сочинения европейцев Плано Карпини, Бенедикта Поляка и Гильома Рубрука[46 - Подробные характеристики данных источников излагались неоднократно во многих доступных изданиях, поэтому считаю нецелесообразным подробно останавливаться на них в настоящем очерке.]. Степень их использования исследователями традиционно высока. Здесь они также привлекаются, но основной упор будет сделан на наблюдения более ранних китайских посланников и разведчиков к монголам Чингисхана. Основными такими китайскими «внешними» источниками среди множества описаний путешествий к монголам в первой половине XIII в. являются «Мэн-да бэй-лу (Полное описание монголо-татар)» (далее – МЛ) авторства Чжао Хуна и «Хэй-да ши-люэ (Краткие известия о черных татарах)» (далее – XIII) авторства Пэн Да-я и Сюй Тина.

«Мэн-да бэй-лу» – единственный крупный китайский источник, прижизненный Чингисхану. В 1220 г. командующий пограничными войсками Сун направил к монголам посла – чиновника Чжао Хуна, специализировавшегося на переговорах с приграничными «варварскими» народностями[47 - По некоторым данным, Чжао Хун не был ханьцем, а происходил из «инородцев». Очевидно, это помогало ему в миссиях к приграничным племенам.]. Он отправился к наместнику Чингисхана в Северном Китае Мухали и встретился с ним в 1221 г. в Яньцзине (совр. Пекин). Чжао Хуну пришлось почти год прожить среди монголов на захваченной ими территории Цзинь, ранее бывшей под властью чжурчжэней. Он собрал сведения огромной важности по всем сторонам их жизни, которые и внес в МЛ. Это чрезвычайно ценный по информативности и достоверности текст, главным недостатком которого является относительная краткость в описании военного дела монголов. Его перевод на русский язык и критическое исследование осуществил Н. Ц. Мункуев[48 - Мэн-да бэй-лу (Полное описание монголо-татар. М.: Наука, 1975.)].

«Хэй-да ши-люэ» – сочинение, составленное из записок южносунских чиновников Пэн Да-я (побывавшего у монголов в составе посольства в 1233 г.)[49 - Он был «чиновником по составлению официальных бумаг» при китайской миссии, т. е. делопроизводителем этой миссии. Это было его официальное положение, но, вероятно, в его функции входили и другие, неофициальные задания и распоряжения правительства Сун.] и Сюй Тина (участника дипломатической миссии 1235–1236 гг.). Оно возникло в контексте плотного взаимодействия империи Сун с государством Чингисхана – вначале союзнического (против общего врага – чжурчжэньского государства Цзинь), а потом в условиях нараставшего напряжения, закончившегося первыми столкновениями между монголами и сунцами (в 1236–1238 гг.). Поэтому так важны были сведения миссий для властей Сун, в которых участвовали Пэн Да-я и Сюй Тин – в 1233 г. сунцы и монголы, пока еще союзники, договаривались о согласовании действий в предстоящей кампании против Цзинь (в феврале 1234 г. сунцы совместно с монголами взяли последний оплот чжурчжэней – их столицу Цайчжоу и покончили с империей Цзинь), а в 1236 г. сунским властям надо было срочно решать проблемы, возникшие у них с монголами по поводу раздела цзиньского наследства. В обоих этих случаях сунцы нуждались в конкретной и точной информации о состоянии дел в Монгольской империи. Значительная часть этих сведений и вошла в ХШ. Большая часть текста представлена цитатами из записок Пэн Да-я, дополненных поабзацно комментариями и дополнениями Сюй Тина из собственных записок. Эту работу описал сам Сюй Тин в послесловии к ХШ: «[Когда я, Сюй] Тин, первый раз возвратился из степи, то занялся сочинением, где изложил их [татар] местные нравы, привычки и обычаи. После того как только [я] прибыл на [остров] Очжу, то случайно встретился с чиновником по составлению документов прежней миссии Пэн Да-я. Каждый из нас показал то, что сочинил, чтобы взаимно сопоставить и проверить. И при этом не оказалось больших расхождений. Поэтому [я] использовал то, что сочинил Пэн [Да-я], как твердую основу. Но если во фрагменте [текста Пэн Да-я] не сходилось [с моими данными], то [я, Сюй] Тин добавлял комментарий внизу текста. Однако там [я] ограничивался изложением основных деталей»[50 - Цит. по: Хэй-да ши-люэ // Хайнин Ван Цзин-ань сяньшэн ишу (Посмертное собрание сочинений господина Ван Цзин-аня из Хайнина), т. 37. Чанша: Шанъу иньшугуань, 1940 (кит.), стр. 29б–30а.].

Сюй Тин практически к каждому сообщению Пэн Да-я добавлял свой абзац, где он дополнял, разъяснял или уточнял, если его собственные наблюдения расходились с комментируемым местом. В редких случаях его текст представлял собственную тему и наблюдение. В итоге получилось интереснейшее сочинение, в котором отражены независимые сведения первоисточников (наблюдения очевидцев и передача ими сведений от монгольских информаторов). С другой стороны, эти сведения взаимно перепроверены и составляют гармоничное единство. Авторы ХШ непосредственно наблюдали и тщательно фиксировали реалии государственного устройства в самой Монголии. Можно сказать, что текст ХШ – это сокращенное изложение подробных официальных отчетов посольств – «дневников», о чем Сюй Тин писал в послесловии: «[Я] ограничивался изложением основных деталей. Что касается подробностей, то смотрите их в “Дневнике похода на север”»[51 - Хэй-да… стр. 30а. «Дневник похода на север», равно как и другие официальные дневники южносунских миссий к монголам в 1230-х гг., к сожалению, до нас не дошел.]. Миссии, в которых участвовали Пэн Да-я и Сюй Тин, проходили в период активного взаимодействия Сун с монголами, когда ее власти были максимально заинтересованы в точной информации по военно-политической обстановке в Монгольской империи. Именно поэтому в ХШ значительно больше такой информации, чем в МЛ. Кроме того, целый ряд сообщений Пэн Да-я и Сюй Тина, не имеющих аналогов у европейских путешественников, независимо подтверждаются армянскими и сирийскими авторами того же времени[52 - В сочинениях армянских авторов Григора Акнерци, Киракоса Гандзакеци, Смбата-спарапета и сирийца Бар Эбрея (Григория Абульфараджа), непосредственно общавшихся с монголами на самой западной границе их продвижения в 30–60-х гг. XIII в., зафиксирован целый ряд примет быта и привычек монголов, настолько удивительных для европейцев, что те, видимо, не рискнули их описывать (в отличие от армянских и сирийских авторов). Зато на другом краю Монгольской империи – на ее крайнем востоке – их отметили Пэн Да-я и Сюй Тин. Например, про деревянные стремена у монголов кроме ХШ пишет еще Бар Эбрей.].

Ввиду такой исключительной достоверности этого источника и наличия в нем более широкой номенклатуры сведений по военному делу монголов в дальнейшем изложении этой темы основной упор в настоящей книге будет делаться на данные именно ХШ. Дополнительную верификацию сведениям ХШ о военном деле монголов дает известная нам история жизни основного автора ХШ – Пэн Да-я[53 - Именно его кисти принадлежит основная часть сведений ХШ о военном деле, разведке и планах монголов. Вклад Сюй Тина несколько скромнее – он в основном комментировал указанные сообщения Пэн Да-я, хотя и не без ценных к ним дополнений и уточнений.]. Дело в том, что, по сведениям «Сун-цзи сань-чао чжэн-яо»[54 - «Важнейшее по части управления при трех царствованиях в конце династии Сун», южносунский источник второй половины XIII в.], которое очень хвалит Пэн Да-я за его заслуги в защите Чунцина (крупнейшего города провинции Сычуань) и всей Сычуани, Пэн Да-я «оборонял Чунцин в то время, когда остальная часть Шу[55 - Шу – древнее название Сычуани.] уже была разорена. [Пэн] Да-я, прорываясь сквозь терновник и колючки[56 - Перефразированный китайский чэнъюй (вид пословицы/идиомы), означающий «упорное преодоление препятствий в своем деле».] и невзирая на стрелы и камни [со стороны монголов], закончил огораживание стеной Чунцина для отражения врагов. [Он] был полезен как широкие врата, закрывающие теснину, и был коренной опорой для Шу. По этой причине 20 лет сопротивления [монголам] – это заслуга [Пэн] Да-я»[57 - Цит. по: Ван Го-вэй. Хэй-да шилюэ цзяньчжэн (Исследование и комментарий к «Кратким известиям о черных татарах») // Посмертное собрание сочинений господина Ван Цзин-аня из Хайнина, т. 37. Чанша: Шанъу иньшугуань, 1940 (кит.), стр. 32а–32б.]. Такая успешная деятельность «секретаря» посольства к монголам, которого мы уже вскоре видим военным комендантом Чунцина и заместителем командующего обороной провинции (чжичжи-фуши)[58 - Там же.], не может быть случайностью – он на практике применил познания монгольского военного искусства. И надо сказать, весьма удачно – в течение почти 20 лет с успехом отражал атаки монголов на Чунцин, что доказывает основательность его суждений о монгольской армии и разведке на страницах ХШ.

На русском языке до недавнего времени существовал перевод только первой половины памятника[59 - Пэн Да-я, Сюй Тин. Краткие сведения о черных татарах, публикация Линь Кюн и Н. Ц. Мункуева // Проблемы востоковедения, 1960, № 5.], в которой вопросы организации военного дела монголов не затрагиваются. Далее используется полный перевод источника и его исследование, сделанные автором настоящей работы[60 - Он опубликован вместе с текстологическим комментарием и примечаниями в: Золотая Орда в источниках, т. 3. Китайские и монгольские источники. М., 2009. Далее – ЗОИ, т. 3.].

МЛ и ХШ дают нам ценную информацию по следующим аспектам военного дела в армии монголов при Чингисхане и Угэдэе: организационная структура, численность и дислокация монгольских войск; вооружение, амуниция и конная сбруя; тактические приемы действий в конном строю, в пешем порядке и во время взятия укреплений; управление войсками; осадные приемы; разведка, стратегия и планирование; организация караульно-сигнальной службы и связи; система коневодства; материальное обеспечение и устройство военных лагерей. Особо ценными и уникальными являются сведения ХШ по тактическим приемам монголов – ни в одном другом источнике нет таких развернутых описаний способов ведения войны монголами. Археология и просто описания вооружений (защитных или поражающих) монголов не могут дать такой информации в принципе, так что именно сведения очевидцев, оставивших описания образа действий монголов на поле боя, должны быть основой для исследователей.

* * *

Рассмотренные китайские источники первой половины XIII в. оставили нам уникальную информацию по военному делу монголов. Она тем более важна, что подтверждает не менее подробные персидские и китайские источники («Сборник летописей» Рашид ад-Дина и «Юань ши» в первую очередь), созданные позднее, но извлекшие из недр монгольской канцелярии подлинные документы раннего периода. Такие исторические сочинения, как «Джами ат-таварих» («Сборник летописей») и «Юань ши», хотя и написаны на 100 лет позже, чем «Хэй-да шилюэ», но при этом базируются на документах, современных временам Пэн Да-я и Сюй Тина и созданных внутри монгольской канцелярии. Использование сведений названных и других внешних источников (в первую очередь китайских) по каждому из направлений изучения военного дела монголов и будет основным содержанием настоящей работы. А сведения из внутренних монгольских источников (СС, ЮДЧ, РД, ШУЦЧЛ, ЮШ) будут их дополнять и корректировать. Что же касается других некитайских и немонгольских источников, таких как записки Плано Карпини или Рубрука, то они будут использованы как иллюстративный материал, тем более что их данные давно вошли в обширную литературу по теме. Более глубокое сопоставление всех используемых нами источников с новыми данными и результатами археологии, эпиграфики, этнографии способно дать дополнительную информацию о военной истории Монгольской империи. Но это уже выходит за намеченные рамки настоящей работы.

Глава I. Основные характеристики армии монголов первой половины XIII в.

Варвары корыстны и стремятся к выгоде, ходят с неухоженными волосами и запахивают полу одежды на левую сторону, и имеют лицо человека и сердце дикого зверя.

    Бань Гу, китайский историк, I в. н. э.

Рассматриваемые в настоящей работе внешние источники (т. е. в первую очередь ХШ и МЛ) дают больше всего информации о составе, организационной структуре и тактике монгольской армии. Однако эти сведения в них не систематизированы и разбросаны по всему тексту. Картина будет вырисовываться отчетливее, если сведем воедино эти сведения, добавим информацию внутренних монгольских источников (таких, как СС, РД, ЮДЧ, ЮШ, и другие) и систематизируем их так, чтобы наглядно была видна структура военной организации монголов и их тактические приемы. Ниже сгруппируем их по основным параметрам, характеризующим структуру и образ действия армии Монгольской империи.

1. Организационная структура монгольской армии

1.1. Структура монгольской армии и ее подразделения

Необходимо подчеркнуть, что здесь рассматривается организационная структура монгольской армии как единого целого – в том состоянии, когда армия собиралась целиком и подчинялась единому командованию каана – великого хана. Но кроме, так сказать, «регулярных» тысяч/туменов в ней были еще и гвардия – кешиг, безраздельно принадлежавшая каану и имевшая особый статус; и «войска баатуров»[61 - Старомонг. «баатур», в совр. халха-монгольском баатр, т. е. «сильный воин, богатырь». Также звание-титул в державе Чингисхана и позже, в Монгольской империи. Далее по тексту он приводится в той форме, которую фиксируют документы на китайском языке, синхронные событиям середины XIII в.], бывших скорее личной гвардией возглавлявших эти специальные подразделения особо отличившихся воинов-батуров. Были и другие личные войска монгольских аристократов – т. н. «войска таммачи», принадлежавшие на правах удела членам «золотого рода» и их свойственникам (гургенам, племянникам и даже женам), а также принадлежавшие нойонам, которые имели статус тарханов. На середину XIII в. еще не существовало их отличия от остальных монгольских войск в плане командной иерархии и системы призыва. Просто высшим командующим был их наследственный владелец[62 - Ими были: 1. Тарханы (лица, имевшие различные виды феодального иммунитета – полученные в качестве пожалования от каана, вплоть до права на свой удел). 2. Владельцы наследственных уделов по праву главы (вождя) монгольского племени или обока (точнее те из них, которые и при Чингисхане сохранили свое положение, будучи его сторонниками со времен начала его восхождения к власти, они же были и первыми тарханами). 3. Члены «золотого рода», их свойственники и прочие родственники, получившие уделы от каана в качестве особого пожалования.], а не назначенный кааном тысячник или темник. Но и командир таких «войск таммачи» во время войны или объявленного сбора всей армии мало отличался от тысячников и темников «регулярных» монгольских войск – на это время он был в полной власти каана как верховного главнокомандующего, и его личные войска действовали по тем же нормам, что и остальные. Только по мере нарастания феодальных смут их роль и значение трансформировались, а сами владельцы уделов и тарханы вместе со своими личными войсками стали обособляться от общеимперских. Но рассмотрение этих процессов уже выходит за временны?е рамки данной книги.

1.1.1. Основа монгольской армии и ее иерархия

Приведем основные цитаты из ХШ и МЛ касательно основных характеристик армии монголов:

ХШ: «Их [черных татар] войско – это те из простого народа, кому 15 лет и больше. В [войске] имеются [только] конные воины и нет пеших солдат»[63 - Хэй-да… стр. 18а, текст Пэн Да-я.].

МЛ: «[У них] нет пеших солдат, а все – конные воины»[64 - Мэн-да… стр. 67.].

ХШ: «Их [черных татар] организация простого народа: начальник над десятью людьми называется «десятником», от десятка до сотни, от сотни до тысячи, от тысячи до десятка тысяч – каждый имеет своего начальника»[65 - Хэй-да… стр. 15а, текст Пэн Да-я.].

В МЛ упоминаются те же ранги в армии монголов – «от командующего до тысячника, сотника и десятника»[66 - Мэн-да… стр. 67.].

Итак, наблюдавшие лично войска монголов китайские разведчики характеризуют его как конное войско, причем именно как классическое всеобщее ополчение кочевого народа, т. е. так называемое «народ-войско». Как правильно отметил исследователь военной системы династии Юань профессор Сяо Ци-цин: «В то время как “всякий крестьянин – воин” было для Китая идеалом совершенно недостижимым, “всякий кочевник – воин” или “всякий охотник – воин” было частой реальностью среди северных соседей Китая»[67 - Цит. по: Hsiao Ch’i-ch’ing. The Military Establishment of the Yuan Dynasty. L.: Harvard University Press, 1978, p. 7.]. Следует подчеркнуть, что это не кавалерия в европейском понимании – монгольские воины в случае необходимости могли сражаться и пешими (о чем будет подробнее рассказано ниже).

Система иерархии командования, она же командная вертикаль – десятник-сотник-тысячник была изначальной, а темники[68 - Темник – командир тумена, т. е. подразделения номинально в составе 10 тыс. воинов (по исходному значению этого тюрко-монгольского термина). В китайских источниках он назывался ваньху (букв. «10 тыс. дворов»).] вместе с подчиненными им туменами появились на ее вершине позднее.

«Сокровенное сказание» на вторую половину 1200-х гг. констатирует существование монгольской армии в виде подразделений, подчиненных 95 тысячникам. И только после Великого курултая 1206 г. Чингисхан формирует тумены и назначает первых темников. К 1234 г. эта иерархическая командная система получает юридическое оформление в виде ряда положений военных законов в редакции «Великой Ясы», принятой на Великом курултае в июне 1234 г.

В них же зафиксированы и дисциплинарные меры, поддерживающие вертикаль через круговую поруку без исключения – от рядового воина до его командиров. Эти положения сохранились в составе «Юань ши»: «В войске всякому десятку ставится десятник[69 - Здесь и далее в тексте цитаты «Великой Ясы» в ЮШ используется китайский термин цзячжан, который имел в старом Китае вполне определенный смысл – глава десятки («цзя»), единицы круговой поруки в 10 человек. Использование этого знака китайскими переводчиками монгольских указов не случайно – как ниже сообщается, и сотники, и десятники по «Великой Ясе» отвечали за нарушения солидарно со своими подразделениями. В других же местах ЮШ десятник обычно называется пайцзытоу.], все слушаются его команд, тот, кто действует самовольно, будет признан виновным в [воинском] преступлении… [Будь то] сотник ли, десятник ли, если в любом его подразделении совершено преступление, то он будет виновным в преступлении наравне с ним [подразделением]»[70 - Юань ши… стр. 33. Отметим, что там же приведены нормы наказаний и для тысячников, нарушающих воинские порядки.].

В окончательном виде эта командная вертикаль для периода единства Монгольской империи сформулирована в ЮШ: «В начале государства[71 - Так в ЮШ назывался период правления Чингисхана.] чиновник, служивший по военному ведомству, в зависимости от количества войск [под его командованием] – малого или большого, получал [соответствующие] ранг и жалованье – от низших до высших [размеров]. Тот, кто начальствовал над 10 тысячами человек, – становился темником; тот, кто начальствовал над 1000 человек, – становился тысячником; тот, кто начальствовал над 100 человек, – становился сотником»[72 - Юань ши… стр. 2507.].

1.1.2. Структурные подразделения монгольской армии

Из приведенных сообщений ясна организация монгольской армии в виде построенной по десятичной системе (известной у кочевников Центральной Азии еще со времен сюнну) конной армии – в нее зачислялись все мужчины кочевого народа поголовно (от 15 лет и старше), которые разбивались на десятки-сотни-тысячи. Китайцы были давно и хорошо знакомы с ней, видимо, поэтому Чжао Хун, Пэн Да-я и Сюй Тин подробно не останавливаются на ее описании, упоминая только общую иерархию подразделений, их начальников и роль военной дисциплины у монголов. Еще Пэн Да-я особо выделяет подразделения, не вписывающиеся в эту известную военную систему «северных варваров». А именно – так называемые «войска батуров» и полусотни, на которые были разбиты сотни – основные тактические единицы кочевников.

Так, ХШ упоминает среди обычных подразделений монголов и особые полусотни: «50 всадников называются дю… что означает “один отряд”… Воинственные вожаки и [их] крепкие слуги собираются в войска, которые находятся в особом подчинении у старших военачальников. Их называют войсками батуров»[73 - Хэй-да… стр. 15а, текст Пэн Да-я.]. Отряд в 50 всадников был обычной тактической единицей в чжурчжэньской кавалерии. Возможно, что Пэн Да-я в 1233 г. наблюдал заимствование у чжурчжэней такого разбиения на полусотни[74 - В «Сань-чао бэй-мэн хуй-бянь (Компиляция клятвенных договоров с Севером [в течение] трех правлений)», цзиньском источнике конца XII в., говорится: «Чжурчжэни со времени начала возникновения [их государства] руководили конницей, все воины которой представляли собой отряды по 50 человек в каждом. Впереди были 20 человек, полностью одетых в крепкие доспехи и держащих в руках пики и палицы, а сзади – 30 человек в легких доспехах и действовавших луком со стрелами», цит. по: Ван Го-вэй. Хэй-да шилюэ цзяньчжэн… стр. 18а. Кроме того, в Цзинь существовали конные отряды войск дю (записывались именно тем иероглифом, который использовал Пэн Да-я в своем тексте) – они состояли в основном из монголоязычных племен, (в т. ч. киданей), разных племен тюркского происхождения (онгутов и проч.) и тунгусо-маньчжурских народностей, которые занимались по большей части охраной северных границ Цзинь. Возможно, Пэн Да-я так хотел подчеркнуть схожесть увиденных им полусотен монгольской армии с цзиньскими конными отрядами дю, состоявшими из тех же кочевых племен. Собственно, к 1233 г. эти войска дю давно перешли на сторону монголов – уже в 1215 г. они служили Чингисхану, и только очень небольшая их часть осталась верной Цзинь.] и зарождение в середине 1230-х гг. такого разбиения исходных сотен и тысяч на несколько подразделений низшего ранга (полусотен в сотне и соединений по 2–3 или 4–5 сотен в тысяче), которые характерны для более позднего, юаньского периода, т. е. для 1270–1280-х гг. Именно этими годами датируются в «Юань ши» изменения в военной организации государства Юань в ходе реформ внука Чингисхана Хубилая.

Что же касается «войск батуров», то они упоминаются еще раз в ХШ: «Не [присужденных к] смерти наказывают ссылкой на тяжелые работы в войске батуров (то же, что по-китайски «бесстрашные воины») и прощают их только после трех-четырех случаев [заслуг]»[75 - Хэй-да… стр. 15б, текст Пэн Да-я.]. Первоначально батурами, как отдельной категорией монгольского войска, стали именоваться воины из личной охраны Чингисхана – было в ней всего 1000 человек baatud (множественное число от «баатур»). Вот как об этом сообщает «Сокровенное сказание»: «Затем была отобрана тысяча богатырей[76 - Так в переводе С. А. Козина. В оригинальном монгольском тексте СС использовано это слово во мн.ч. – baatud.], которыми он милостивейше повелел командовать Архай-Хасару и в дни битв сражаться пред его очами, а в обычное время состоять при нем турхах-кешиктенами»[77 - Кешиктен – это ед. ч. от кешиг (название гвардии Чингисхана), т. е. «гвардеец». Цит. по русскому переводу С. А. Козина: Сокровенное сказание… стр. 144. Отметим, что в китайском переводе фрагмента СС китайские переводчики XIV в. немного иначе поняли роль этой тысячи батуров: «[Чингисхан] поручил командовать Архай-Хасару одной тысячей храбрых воинов, отобранной [им], которые в мирное время исполняли обязанности сменной охраны, а во время военного похода этим храбрым воинам было приказано исполнять обязанности авангарда», цит. по: арх. Палладий. Старинное монгольское сказание о Чингисхане // Труды членов Российской Духовной миссии в Пекине, т. 4. Пекин, 1910, стр. 49.]. Именно про таких воинов личной охраны и одновременно костяка отборных подразделений для ответственных заданий и говорится в первом отрывке. Позже, во времена Юань, «батуры» отмечены как одна из категорий внутри личной охраны (гвардии) юаньских императоров[78 - Юань ши… стр. 2525.].

Со временем слово «баатур» стало также званием для отличившихся в боях воинов, при этом получавший звание баатура одновременно жаловался кибитками простолюдинов-харачу. Эти кибитки закреплялись за ним для удовлетворения его материальных нужд, из их числа брались в военные походы мужчины, подчинявшиеся непосредственно своему баатуру, составлявшие как бы его личную дружину[79 - См., например, в ЮШ: «[Гуюк] указал каждой сотне монгольских кибиток передать одного человека на службу у батуров», цит. по: Юань ши… стр. 39.].

Судя по сообщению ХШ и других китайских источников, батуры вместе с приданными им людьми использовались как в составе ханской гвардии и охраны высших монгольских военачальников, так и для различных ответственных задач – например, для руководства хашаром[80 - Хашар (букв. «толпа») – пленные и подневольные люди, захваченные в ходе военных действий и использовавшиеся во всех армиях Центральной Азии на тяжелых работах. Монголы заставляли часть хашара идти в бой с оружием в руках впереди собственно монголов. Чтобы отчаявшиеся люди не повернули оружие против них, хашар охраняли самые умелые и ловкие воины, способные на корню пресечь бунт.], который гнали впереди собственно монгольских войск. О такой функции говорится в другом отрывке ХШ: «Воинственные вожаки и [их] крепкие слуги собираются в подразделения, которые находятся в особом подчинении у старших военачальников.

Их называют войсками батуров. Раньше, когда они нападали на тангутов и чжурчжэней, то во всех [этих] государствах гнали [впереди] их людей [как рабов] и атаковали их города»[81 - Хэй-да… стр. 18а, текст Пэн Да-я.].

Уточнение касательно такого использования «войск батуров» мы можем найти в более позднем сунском документе – в надгробной надписи, посвященной южносунскому полководцу Ду Гао (датируется 1260-ми гг.), где, в частности, сказано: «Захваченные [в рабство] рубили деревья на фашины для свирепого войска батуров. Войско батуров посылало всех приговоренных к смерти в атаку на укрепления. Тем самым [за счет смертников] замещалось [использование] латников и заграждений от стрел, которые [иначе пришлось бы] сооружать в виде плоских щитов из десятка с лишним слоев бычьих шкур»[82 - Эта эпитафия входит в собрание сочинений знаменитого южносунского поэта Лю Кэ-чжуана (1187–1269) «Хоу Цунь сяньшэн да цюань-цзи», цз. 141. Цит. по: Ван Го-вэй. Хэй-да шилюэ цзяньчжэн… стр. 16а.]