Кандидат

Справиться с паникой. Вдох-выдох. Нештатная ситуация. Прочитанные в академии мегабайты инструкций в одну секунду становятся бесполезными, а всё, чему тебя так долго учили сводится к простой максиме – соберись и выживи. Замри, осознай задачу, не соверши ошибок, вернись, расскажи.

Вводная.

Он находится в шлюзовой камере тамбур-лифта новейшего истребителя-заатмосферника «Аэртан» класса «Экстерис», экипаж 5 человек, масса покоя две килотонны. По причине физического контакта с инородным телом неизвестного происхождения произошла разгерметизация обшивки рабочих камер ходовых генераторов поля. После каскадной волны вторичных отказов повреждённый борт остался без средств автомониторинга. Во избежание саморазрушения корабля до прибытия спасательной партии экипажем принято решение выйти в пространство через тамбур-лифт, визуально осмотреть повреждения и принять решение о целесообразности «холодной» остановке генераторов. На борту остаются: второй пилот, бортинженер-навигатор и два баллистика.

«Ребятки, на связь».

Тишина и темнота.

Да что ж такое. Слепой, глухой, без связи. В двух мегаметрах от Базы в пустоте пространства.

Если бы в пустоте.

Силовая перчатка вязко елозила по упругой склизкой массе, заполнившей всё вокруг. Так. Тут должен быть поручень для закрепления вторичных манипуляторов. Хороший, армированный, монолитом вмонтированный в несущие корабля. Двадцать сантиметров левее раскрывшейся створки.

Есть!

Н-фазный экзоскелет намертво заклинил захват, теперь скользкое это месиво не сможет его оторвать от корпуса. Необходимое разрывное усилие – порядка одной десятой меганьютона. Плохо другое. Если его сейчас попробуют поднять на борт, озаботившись его молчанием, то может случиться одно из двух – или створки не закроются, и тогда ему висеть здесь, слепому и глухому, пока их не спасут или пока генераторы всё-таки не пойдут вразнос, либо эта чёрная каша не такая упругая, как кажется, и тамбур всё-таки поползёт наверх… вот этот вариант ему точно – не нравился категорически.

Завязший наверху тамбур в лучшем случае не даст раскрыться запасному шлюзу, попросту его заблокировав, а значит, по прибытии спасатели обнаружат намертво закупоренный боевой истребитель с повреждёнными ходовыми, запертыми выходами и активированной внешней защитой.

Вскрывать эту плывущую по инерции и мерно тикающую бомбу…

Пискнуло рабочее поле систем ориентации скафандра. Нужно отсюда выбираться наружу, что бы это ни было. Мелькнули трассировки подсистем сканирования пространства. Видимый спектр – кромешная тьма, радиоволны – коротковолновые молчат, ИК – пусто. Электрические поля минимальны, гравитация под брюхом истребителя, как и положено, почти на нуле… рентгеновский сканнер показывает одно серое пятно со светлым прямоугольником в направлении раскрытых створок.

Так. Он заметным усилием подавил в себе нахлынувшее чувство беспомощности. Выход – там, осталось только понять, чего же он теперь хочет добиться. И что это может быть за дрянь.

Мелькнула неприятная догадка, пальцы пробежали по сенсорам на внутренней стороне перчаток-активаторов. Та-ак. Вот это уже хорошо. Фоновый рентген и прочие ионизирующие излучения молчали. В теории, «защитник» мог выдержать многое, но если окружающий слой начнёт фонить всей своей массой… на активную излучающую среду пространственные версии «защитников» рассчитаны не были. Вакуум и баллистическая невесомость требовали точности каждого движения, а массивные генераторы поверхностного слоя делали подвижный биологически нейтральный мирок летающим гробом. С грехом пополам летающим.

Погодите…

Молчание сенсоров продолжилось. Эта штука поглощает даже нулевой фон по всем спектральным. Так вот во что они влетели.

Штука, с которой имели дело только спецы в своих лабораториях. Накачанный до трансморфного состояния н-фазный коллоид. Универсальная квантовая энергопоглащающая субстанция, использующая любое излучение для обратного перехода, превращающего её в нейтринный газ. Поглотитель. Кубометра такого коллоида достаточно, чтобы погасить термоядерный реактор мощностью в полторы килотонны горячей массы. Сколько же здесь этой штуки…

Он продолжал мучительно вспоминать таблицы сопоставления масс покоя. Как раз их в памяти «защитника» не было. Также как и не было таблиц критической плотности, после которой начинается сверхтекучая фаза.

Перед глазами тикал отсчёт. Полторы минуты, и его начнут отсюда вытаскивать. И это будет плохо, очень плохо. А ведь решение – так близко…

Должно же быть решение. Неважно, откуда взялся коллоид. Предположим, столкновение было не касательным на пролёте, как они думали, а физическим, бортовым. Невесть откуда взявшаяся бесхозная банка, полная коллоида. При почти нулевой массе покоя эта штука не могла причинить большого вреда, но она тут же, разгерметизировавшись, намертво присосалась к кораблю, жадно поглощая любое его излучение, каждый квант испускаемой в пространство энергии.

А это значит – корабль не только слеп, он ещё и не виден на обычных детекторных радарах. А искать их в нейтринных полях и по гравитационному следу – при такой-то скромной массе – их просто не будут.

«Проклятье. А ведь стоит теперь заглушить генераторы – корабль просто вымерзнет. Мы же это и собирались сделать».

Они боялись срыва защиты. А теперь эта защита – их единственный шанс. Дать ей просесть по полой, пока не выбьет предохранительные клапаны – и через них скормить всю рабочую массу треклятому коллоиду, а пока он переваривает остатки – изо всех сил и последней энергии звать на помощь!

Словно в ответ на принятое решение, его потащило куда-то, завертело, вспыхнул яркий свет и наконец снова зазвучали вокруг звуки.

Рэдди стоило большого труда отключиться от тренажёра.

Происходящее вокруг него было слишком правдоподобно, в настоящей реальности тебе не придёт в голову вдруг бросить управление ревущим от нерастраченной мощи истребителем или прервать другое из сотен и сотен заданий, что ему доводилось получат от командиров. От твоей концентрации слишком много зависит, слишком многие жизни поставлены на карту, и слишком мало из этого всего держится на твоём собственном сознании.

Душа как бы растворяется в движущем тобою почти рефлекторном чувстве долга, остальное же делают инстинкты. Именно поэтому пилот каждый раз, оказываясь в тренажёре, невольно сживается с несуществующим кораблём, с придуманными товарищами по оружию, с воображаемым заданием, он снова и снова на самом деле чувствует радость безвестных побед и трагедию ненастоящих поражений. Он на самом деле живёт в несуществующем мире и там же не в шутку умирает.

Рэдди мучительно вспоминал, как он беспомощно барахтался в глубинах искусственного сна, пытаясь что-то успеть, решить какие-то головоломные задачи, борясь за свою жизнь и жизнь своих товарищей. Ему что-то мешало, всегда что-то мешало, но он должен был найти единственно верный выход, в этом и состояла его тренировка.

Рэдди ворочался на ложементе тренажёра, как просыпающийся от спячки зверь. У него перед глазами мелькали какие-то остаточные образы, однако память уже делала своё дело, Рэдди выбирался. Через пару минут он вряд ли вспомнит хотя бы отрывочный образ из внушённого ему мира.

На этот раз его что-то разбудило, видимо, не позволив отработать задачу до конца. Что-то заставило Рэдди сознательно укоротить сегодняшнюю программу, что-то важное, вышедшее отсюда, из реального мира.

Реальность… да, он просто спал, а сейчас проснулся.

Рэдди для верности тряхнул головой, ощупал пространство вокруг себя. Было темно.

– Проснулся?

Олин голос звучал непривычно громко в этой темноте, нужно приходить в себя побыстрее, в самом деле, сколько можно?..

– Проснулся… Домовой, можно немного света?

Прозрев, он поднялся с удобно развернувшегося ложемента, слегка нетвёрдой походкой подошёл к любимой, обнял её за плечи, прижался к ней, почувствовал щекой её кожу, втянул ноздрями аромат её волос.

– Что с тобой, Рэдди?

– Ласточка моя… Мне сегодня приснилось страшное поражение. Я… я опять не помню.

Оля осторожно коснулась пальцами его мокрой от пота спины, провела, оставляя кожу трепетать от ласки.

– Ты же сам соглашался, ничего реального, сплошные учения, трамплин в Галактику. Что ж тебе такое снится, счастье моё?

Рэдди потряс головой, разгоняя предательский туман.

– Со мной бывает… я иногда начинаю чувствовать что-то… страшное. Это невозможно понять, от этого невозможно избавиться. Лишь ждать, как оно скажется. Тебе никогда не приходило в голову, что тот мир, что мы творим в силу своих способностей вокруг себя, на наших планетах, в наших домах, в наших душах… что он – очень хрупок, дунешь, рассыплется. Или оно само… дунет.

– Рэдди, не нужно… ты способен перетерпеть и не столь тривиальную мысль. Не нужно скорбеть о том, что могло бы быть. Давай просто жить. Хорошо?

Она вопросительно взглянула на него. Галактика, она любила его именно за это, за поразительную силу, что таилась в нём, время от времени выглядывая из-под пёстрой шкуры капральчика Рэдди. Пилот Ковальский был весёлым симпатичным парнем, каких много, но такой Рэдди был единственным во всей Вселенной. Её Рэдди. Она любила из этих двоих именно его. А со вторым… ну, просто дружила.

– Пошли, Оля, чего тут торчать…

– Погоди, никого ещё нет, они связывались со мной только что, пять минут лёта. Сказали, что вся честная компания на борту, где они только такую громадину сажать собираются. Рэдди, я давно тебе говорила, что твои друзья – беспринципные и злобные нахалы, каких мало.

Рэдди улыбнулся, его уже отпускало.

– Да уж… с них станется прилететь на тридцатиместной посудине с громом и молниями в качестве завершающего аккорда. Но ведь за это мы их и ценим, не так ли? Без них, пожалуй, станет скучновато…

– Вечно ты их защищаешь! Кстати, тебе было письмо от сестры, она скоро отправляется в Галактику вместе со своим Мишей. Вроде бы им нашлась пара вакансий на Базе «Сайриус-5».