Оценить:
 Рейтинг: 0

Эдиков комплекс. Романтическая фантазия на тему сновидения

Жанр
Год написания книги
2014
<< 1 2 3 4
На страницу:
4 из 4
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

Как раз сейчас там, внизу, царило веселое оживление. Вокруг матери Эдика сновали деревенские девки, под солнечными зонтами сидели две важные барыни из соседнего имения, и даже сам Андрей Антонович был подле Ольги – она стояла, опираясь на его руку.

Эдик выбежал на кухню, а оттуда через крытые сени – во двор. Там он столкнулся с Натали, одетой в скромное кремовое платье.

– Эдичка, дружок, – улыбаясь, воскликнула девушка с едва различимым акцентом в голосе, – радость-то какая! У вас братик рано утром родился, а вы всё спите и ничего не знаете! Пойдемте же скорее!

Гувернантка схватила изумленного мальчика за руку, и они побежали в сад, к столу под деревом. Сейчас Ольга сидела на скамейке в тени, что отбрасывала огромная старая липа, и на руках у нее был крошечный ребенок, завернутый в белоснежные кружевные пеленки – Эдик не приметил его сверху. С бьющимся сердцем мальчик подошел к новорожденному и молча взглянул на красное, по-стариковски сморщенное лицо с закрытыми глазами. Выражение этого лица было торжественным и необыкновенно сосредоточенным, совсем как у человека из его утреннего сновидения.

– Edouard, – с обычной сухостью произнесла Ольга, – c’estton fr?re cadet. Ils’appelle Алеша[6 - Эдуард, это твой младший брат. Его зовут Алеша (фр.).].

У Эдика болезненно сжалось горло: он, разумеется, отметил, что мать по обыкновению обратилась к нему официально, по-французски, в то время как краснокожего уродца в кружевах назвала ласкательным домашним именем.

– А откуда он взялся? – упавшим голосом спросил Эдик.

– Оттуда, откуда берутся все дети, – назидательно произнесла из-под своего нелепого зонтика та из барынь, что была старше и бледнее лицом, – его аист принес. Большой белый аист, дитя мое.

У мальчика голова пошла кругом. Точно, все сходилось: человек во сне упал со спины огромной белой птицы. Просто Эдик не знал, что это чудовище называется аистом.

– Mademoiselle, – с нотами легкого раздражения обратился г-н Измайлов к Натали, – извольте взять Эдуарда и до обеда заниматься с ним чтением. Рядом с новорожденным и так слишком много людей – это может дурно повлиять на его здоровье.

– Maisbiens?r, monsieur, – присев в легком реверансе, послушно ответила гувернантка и, взяв юного хозяина за руку, мягко сказала: – Allons-y, donc, chеri![7 - Ну разумеется, сударь… Пойдем же, дорогой! (фр.)]

Эдик и Натали взяли старинную книгу в кожаном переплете, накануне оставленную в шезлонге, и направились к большому саду, что был окружен забором и канавой. Благодаря множеству извилистых дорожек, бегущих в разных направлениях, и обилию неожиданных уголков и поворотов, сад живо напоминал лабиринт. Человеку, незнакомому с его планом, ничего не стоило заблудиться в причудливой путанице узких тропинок, обсаженных старыми деревьями разных пород.

В глубине, между двумя вязами, стоял плетеный диванчик – здесь Эдик любил укрываться от летнего зноя. Сюда он порой прибегал, чтобы дать волю слезам. Он не смел проливать их в присутствии родителей, когда те ранили его своей отчужденностью или обижали несправедливым обвинением. Сюда приходили они с Натали, устав от упоительных прогулок по садовым аллеям. Девушка расстилала на диване цветастую шаль и садилась на ее край. Эдик растягивался на диване, укладывая голову на колени своей спутнице. Натали гладила темные шелковистые волосы мальчика, а он все вдыхал и вдыхал свежий, круживший голову запах ее тела. Сюда же неспешно брели они сегодня, чтобы продолжить чтение древних легенд – прекрасных и таинственных, как само это место.

– Эдичка, разве вы не рады, что у вас появился маленький брат? – удивленно спросила мальчика гувернантка, бросив взгляд на его довольно унылую физиономию.

– Не знаю даже, – отозвался тот, с сомнением пожав плечами, – этот Алеша весь такой страшный и сморщенный, как старичок-лесовичок. Аист мог бы его и в другом месте сбросить, нет же – его в наше имение занесло!

– Так ведь дети все такие рождаются, – засмеялась Натали, взъерошив Эдику волосы, – но очень скоро становятся хорошенькими и чистыми, как ангелочки. Вот увидите, вы полюбите Алешеньку и станете его лучшим другом… Donc,[8 - Итак… (фр.)] давайте продолжим чтение.

Расположившись на плетеном диване подле мальчика, девушка положила на колени книгу, открыла страницу, заложенную сухим цветком – поблекшим, но все же удивительно красивым – и начала читать с того места, на котором они прервались вчера:

– «Хотя счастье и несчастье посылает людям великий бог-громовержец, но все же судьбу человеческую определяют бесстрастные богини – мойры Клото, Лахесис и Антропос. Властвует рок над смертными и богами – никому не уйти от велений рока. Нет такой силы, такой власти, которая могла бы изменить хоть что-нибудь в том, что предназначено небожителям и обычным людям. Одни лишь мойры знают веления рока. Клото прядет жизненную нить человека, определяя срок его земного существования: оборвется нить, и кончится жизнь. Лахесис вынимает, не глядя, жребий, который выпадает человеку. Третья же мойра, Антропос, заносит в длинный свиток все, что назначили в жизни человеку ее сестры. А что занесено в свиток судьбы, то неизбежно. Неумолимы великие, суровые мойры…»

Натали взглянула на Эдика и нахмурилась. Мальчик сидел, откинувшись к спинке дивана, и механически растирал ладонями виски – при этом его побледневшее лицо имело самое страдальческое выражение.

– Что с вами, мой друг? – с тревогой воскликнула она, немедленно отбросив книгу. – Qu’est-cequec’estpassе? Вам плохо? Est-cequevous ?tes malade?! [9 - Что случилось? … Вы больны?! (фр.)]

– Больно, голову сжимает! – испуганно простонал Эдик. – Болит, болит сильно…

– Сейчас, дорогой, сейчас все пройдет, ?a ira tout seul, – в замешательстве бормотала Натали, помогая мальчику лечь на спину, – fautpaspleurer, ?a arriveparfois.[10 - Все образуется… не нужно плакать, такое иногда случается. (фр.)]

Внезапно левая рука Эдика безвольно упала вдоль тела. Мальчик в панике ощутил, что совсем не может пошевелить пальцами. Руки словно не было вовсе: онемевший, бесчувственный кусок плоти лежал рядом, отказываясь ему повиноваться. Эдик заплакал в голос и попытался приподняться, но снова упал, почувствовав, как онемение быстро начало расползаться и охватило половину тела, включая лицо. Гувернантка с ужасом увидела, что у несчастного ребенка из правого глаза градом хлынули слезы, в то время как левый остекленел и словно подернулся инеем – в нем лишь осталось выражение безграничного страдания, непонимания и всепоглощающего страха.

Гувернантка громко зарыдала, вскочила и помчалась к дому, истерично призывая на помощь. Уже через несколько минут она вернулась в сопровождении запыхавшегося Андрея Антоновича. По дороге Натали сбивчиво пыталась объяснить взволнованному Измайлову, как с бедным мальчиком произошло такое несчастье.

Услышав голос отца, Эдик попытался улыбнуться правой, живой половиной рта и спросил искаженным голосом:

– Папенька, я же не умру?

– ?a, alors![11 - Только этого мне и не хватало! (фр.)] – пробормотал Андрей Антонович, подхватывая ребенка на руки и быстрым шагом направляясь к усадьбе. Бежавшая рядом Натали хлюпала носом и непрестанно приговаривала:

– Сейчас все будет хорошо, вот увидите… все будет хорошо.

– Мадмуазель, – внезапно с раздражением воскликнул Измайлов, на секунду остановив шаг, – извольте в присутствии Эдуарда разговаривать по-французски! Собственно, для этого вы здесь и находитесь…

Хабаровск, 1971

Провокационно прицокивая высокими каблуками, Люба неторопливо вышагивала по центральной улице города, которую юная поросль хабаровчан претенциозно именовала то Бродвеем, то Арбатом. Оживленный «бродвейский» отрезок с его театром драмы плавно перетек в «арбатскую» часть, где стояло роскошное здание Центрального гастронома, увенчанного статуей Гермеса – покровителя торговцев и воров.


Вы ознакомились с фрагментом книги.
Приобретайте полный текст книги у нашего партнера:
<< 1 2 3 4
На страницу:
4 из 4