КОРОЛЕВ

Без напоминаний перейду к другой теме сам.
Какое самое опасное оружие?
Ты в сомнении? Плесни себе Jameson.
Скажешь, Remington или Glock? Нет, хуже!

Вот они, смотрят, сурово прищурив глаз,
Галина – правый, Анна – левый.
Глаза их опасней системы «Град»,
Но самые красивые – глаза Евы.

Что теперь? Пожар почти потушен.
Жанр мемуаристики освоен.
Но мне всё ещё немного душно,
И я всё ещё немного вою.

Я лежу в магическом пространстве
Этимологического хруста,
Слёзы лью, зализываю раны
В ложе многословного Прокруста.

ЧАСТЬ I. КАРТЫ ВЛАДИВОСТОКА

Глава 1. Бубновая Дама

Самолёт Москва – Владивосток.
Первый класс, ряды удобных кресел.
Я держу перед собой листок —
Моё задание в виде кратких тезисов.
Я должен выяснить, почему завод
Из лидера превратился в догоняющего,
А также куда за неполный год
Исчезли двое других проверяющих.

Акционер моего холдинга взбешён,
Руководство ждёт скорейшего доклада.
Я на мгновение проваливаюсь в сон,
Самолёт заходит на глиссаду.
С высоты мне кажется, что океан
Величественный, но какой-то тихий.
Я вспоминаю тропический ураган
На индийском острове Маврикий.

Мне сегодня предстоит обзор
Владивостокского молочного завода.
Я почти гоголевский ревизор,
Злой и невыспавшийся после самолёта.
Меня встречает свита мелких карт
Под предводительством одной Бубновой Дамы.
Нас мчит японский электрокар
К развитию давно назревшей драмы.

Директор импозантен и светлоус,
Но в его биографии есть тёмные пятна.
Где-то в рукаве у него есть туз,
По рукопожатию масть его непонятна.
Завод выпускает молоко, кефир,
И прочую мягкую кутерьму,
Но почему-то не делает твёрдый сыр.
Мне предстоит выяснить – почему?

У директора завода есть толковый зам:
Женщина в годах, вызывающая уважение.
Она рассказывает о том, что я знаю сам
О пастеризации и молочнокислом брожении.
Я словно невзначай спрашиваю её про сыр,
Она странно на меня глядит и что-то бормочет
Про белковые связи и нестабильный жир,
Про то, что здесь какие-то не те почвы.

Вечером мы с Королёвым идём в «Ночь»
(Фамилия директора, название ресторана).
Я спрашиваю его о непригодности местных почв.
С нами в зелёном платье Бубновая Дама.

Он нехотя отвечает, и мне почти ясна
Причина почвенного проклятья,
Но тут он опрокидывает бокал вина
В декольте Дамы, портит вечер и её платье.

Владивосток этой ранней весной
Похож на выздоравливающую собаку:
Из порта доносится корабельный вой,
В окнах свет борется с уходящим мраком.
С моего балкона я смотрю на Золотой мост:
Чайки летают ровными белыми кругами,
Чуть выше японский зюйд-зюйд-ост
Режет облака на рваные белые оригами.

Каждую ночь я возвращаюсь в свой отель,
По утрам пью сливки из белой посуды.
Так продолжается несколько недель.
Я забываю вкус пармезана, чеддера и гауды.
У удивительного местного молока
Есть одно необъяснимое свойство:
Усвоение его витаминов и белка
Избавляет от всякого беспокойства.

Я давно отключил свой телефон
От обременительных московских созвонов.
Тем поразительней, что случится потом,