Империя в войне. Свидетельства очевидцев

Конечно, каждая часть их приютит, хотя бы потому, что во всех русских ротах, эскадронах и батареях живет обычай иметь что-нибудь живое и беспомощнее при своем общем котле. В мирное время во взводах и конюшнях казарм – носятся разные «Шарики» и «Пестрики» с репееподобными хвостами и с наеденными «на вольной еде» пузами. А теперь «Шарики» разбежались. А надо же хоть кому-нибудь быть нужными, сунуть огрызенный кусочек сахару или позеленевшую от сырости копейку! Надо же приласкать кого-нибудь и излить на него всю нежность и ласку, не имеющую выхода здесь, вдали от родных и желанных, в чужом краю.

И вот солдатишки нянчатся с малышом, сидя у привальных костров. <…> А в бою жалость всякая развинчивает и нервирует. Поглядишь, да и своих ребятенков вспомнишь… и тяжело станет… Да и вообще всем он мешает… Тычется зря, под пули лезет… Болтает… <…> А много их ведь и ранено бывает и убито. К чему, зачем? И без того лазареты полны…

«Новое время», 2 ноября

Государь Император в Высочайшей телеграмме на имя московского городского головы подтвердил свою волю о продолжении войны до осуществления Россиею ее исторических задач.

И. Е. Мельгунова, 3 ноября

За это время самое тяжелое впечатление произвели погромы магазинов в Москве, иностранных, а за ними и русских, погромы с грабежом, два дня громили. Полиция бездействовала (фабрику Эйнема «охраняли» 12 городовых!!!), потом запретили, и все прекратилось. Было хулиганство, но тяжело, что участвовала учащаяся молодежь, гимназисты, расхищавшие конфеты у Эйнема, и студенты, стоявшие перед памятником Александру II на коленях. (В Петербурге они стояли на коленях перед Зимним дворцом.) Еще тяжело было это дурацкое изгнание из Художественного кружка всех иностранцев, где выступавшим против кричали: “Защитники немцев, немцы!”

М. С. Анисимов, 4 ноября

Наши батареи принялись работать, наблюдатель (то есть корректировщик – прим. авт.) был очень хороший. Скоро обстреляли неприятельские окопы, наши стрелки не дремлют, свое дело делают, пошла винтовочная стрельба, затрещали пулеметы, понесли раненых и везут в двуколках, дорога плохая, рев, стон: «ой, ой, ой, ой», а кто говорит: «потише, братцы, ох, как тяжело…» Раненых много, от воплей и слез дрожь по коже пробегает.

Послышалось громовое «Ура! Ураа! Урааа!» Наши в атаку пошли, наша артиллерия работала очень превосходно, выбивали метким огнем из окопов. Бой происходил очень ожесточенный с обоих сторон. К 2 часам дня наши стали пленных партии приводить. К 5 часам вечера 45-й полк взял более 400 человек австрийцев, чисто одеты и у каждого очень теплые одеяла, просят хлеба у нас, а у нас у самих по несколько сухарей.

А. С. Серебровский, 6 ноября

Какой отчаянный вихрь пошлости носится сейчас над нашим отечеством, может быть, и над всем воюющим миром, сейчас, в эти многотрудные дни. Русский человек очень любит крайности, хотя его и считают холодным северянином, не способным на взрывы чувств. Но это неверно. Мы очень охотно идём на крайности, но это вовсе не от пылкости темперамента, от неспособности сдержать порыв, а от нашей недостаточной принципиальности. Мы не «переходим пределов», а просто «перемахиваем». Белим мы известью стену – перемахиваем разок и по иконе. Требуется сплотиться против общего врага – сейчас же начинаем идти. Боже, у храма вывешивают царские портреты и отказываются от своего символа веры, свято выношенного в течение многих годов. Это показывает, что, в сущности, этот символ веры вовсе уже и не так дорог, не так свят – уже слишком легко мы от него отказываемся.

Вчера мы считали казаков зверями, сегодня их зверство направилось в другую сторону, и они стали нашими спасителями, – и глядишь, русский человек уже успел забыть, что спасители-то наши вчера лупили нас нагайками – и пришпилил на видном месте портрет Козьмы Крючкова, хотя Крючков-то этот и есть самый неприкрытый зверь, только выпущенный в другую сторону. Вот это мучительно тяжело. Впрочем, будущим историкам полезно знать, что это отречение от принципов выражается в газетах (от «Русского слова» до «Зодиака») всё-таки гораздо сильнее, чем в жизни. Но, боже мой, и в жизни так много озверения.

Вообще, так ясно сейчас, какое огромное зло – война, даже не тем действительным своим ужасом, а тем, что люди отодвигаются сразу на много ступенек культуры назад. И что всего удивительнее, это то, что чем дальше человек стоит от войны, тем сильнее он звереет. Я сколько ни говорил с солдатами, ни разу не встретил злобного отношения к немцам, к врагам. Совсем наоборот. А поговори, например, с какой-нибудь Кирой или подобными ей – так совершенный зверь – вешать немцев, уничтожать всё немецкое.

«Русское слово», 8 ноября

Арест депутатов.

Сегодня в одном из помещений Государственной Думы состоялось частное совещание членов Государственной Думы, принадлежащих к оппозиционным фракциям. Предметом обсуждения служило распоряжение властей об аресте 5-ти депутатов, принадлежащих к с.-д. (социал-демократической – прим. авт.) фракции.

А. Ф. Керенский предложил немедленно отправить к председателю совета министров И. Л. Горемыкину депутацию, с целью выяснить мотивы ареста депутатов. Однако, большинство участников совещания признало необходимым до отправления депутации к г. Горемыкину тщательно выяснить причины ареста депутатов. В понедельник состоится новое совещание по этому вопросу, с участием председателя Государственной Думы М. В. Родзянко.

В. П. Кравков, 9 ноября

Прошла колонна солдат. Боже мой, что за картина: многие укутали свои головы цветными платками, кто укрылся коридорной дорожкой (половиком), идут озябшие, еле плетутся, постукивая ногой об ногу. Такой вид имеет наша надежда – защита родины! Мерзнут люди на позициях, мерзнут больные и раненые в транспортах. Теплой одеждой снабдят только к весне! А мы, правящие, сытно жрем, пьем и не зябнем!

Николай II, 9 ноября

Последние дни были тревожные вследствие очень неясных и кратких сведений о прорыве между нашими 1-ю и 2-ю армиями и о глубоком наступлении германцев именно в это пространство в направлении на Петроков. Слава Богу, к вечеру пришли более успокоительные донесения! Наши войска с разных сторон атакуют неприятеля. Дай Бог, чтобы наши успехи оказались решительными.

Н. А. Кудашев, 10 ноября

В той путанице, которая произошла от неожиданного смелого наступления германцев из Торна, до сих пор, как кажется, не разобрались, как следует, сами военачальники, а тем менее могу высказывать я какие-либо суждения. Уже хорошо то, что размах наступления сломлен или, во всяком случае, приостановлен. Между Лодзью и Брезиной какая-то германская часть (корпус?) продвинулась вперед и там оказалась окруженной нашими войсками. Успеют ли захватить или уничтожить ее – не знаю.

Последние дни здесь, в штабе, царит некоторое замешательство, так как даже, если и удастся вывернуться из создавшегося положения (а удасться должно при нашем превосходстве сил), все же вторжение германцев так близко к Варшаве было полною неожиданностью для нашего штаба и, надо думать, смешало их карты. Все теперь зависит, как кажется, от того, успеем ли мы использовать превосходство наших сил на месте до прихода подкреплений из Германии? Наше наступление в Восточной Пруссии, вследствие наступления немцев, приостановлено, и войска Ренненкампфа отошли от Сольдау, а Млава уже занята германцами. В общем, хотя положение теперь спасено, невольно испытываешь досаду, что критическая обстановка так быстро сменяет положение, признаваемое штабом блестящим.

М. Л. Казем-Бек, 10 ноября

К числу благоприятных событий последних дней надо отнести и объявленный в газетах отъезд Распутина в Тюмень, последовавший немедленно по возвращении Государя из армии. Кстати, в газетах всегда сообщается о приездах и отъездах Распутина как о лице официальном или интересующем всех, причем всегда перед фамилией выставляется сокращенно и его имя (Григорий), вследствие чего получается как будто графский титул. И вот, прочтя об отбытии этого своеобразного «графа», я подумала: не есть ли это результат влияния на Государя Великого Князя Николая Николаевича, который, как говорят, ненавидит Распутина? Очевидно, такая мысль промелькнула не у меня одной, так как Лиля из своих гимназических сфер уже принесла слух, будто отъезд Распутина в Тюмень – не более как официальная версия, а что на самом деле Распутин увезен к Великому Князю, чтобы быть там казненным. «Слух», разумеется, нелепый и вздорный, но рисующий отношение общественного мнения к Распутину и всеобщую ненависть, которую он снискал.

«Раннее утро», 10 ноября

Вчера в аудитории университета Шанявского С. М. Соловьев прочитал лекцию на тему «Религиозный смысл борьбы с Германией». Отметив экономические и культурные причины, породившие войну с Германией, лектор подчеркнул еще и религиозный фактор, который мы наблюдаем в эту великую войну.

Антихристианский характер германской культуры был вы-выяснен лектором с достаточной полнотой и ясностью. Лектор подкрепил свои положения ссылкой на философские и религиозные системы целого ряда немецких мыслителей. Современная Германия это смесь протестантизма с возрождающимся язычеством. Победа Германии повлечет за собой разрушение христианства. Такова мысль лектора.

Лектор противопоставил Германии Россию, как хранительницу церковного предания и христианской культуры.

Г. Л. Гар, 12 ноября

Большинство раненых прямо доставлялись из позиций (верст за 30–50). Легко раненые большей частью приходили пешком, а тяжело раненые и в ноги – подводами, причем их везли сутки и больше, и как положена была повязка, так уж не снималась. При перевязках прежде всего бросалось множество раненых пальцев преимущественно левой руки, затем предплечья, а затем ноги. <…> Впечатление от всех раненых получается конечно самое тяжелое. Те мытарства, которые они претерпевают от момента ранения и до момента посадки их на поезд, настолько велики (и их много, например боли при переноске, перевязке и транспортировке, голод, холод, жажда, отсутствие ухода) делают их положение настолько тяжелым, что они по выздоровлению с большой неохотой возвращаются в строй, и думаю, что на эти мытарства % 50–80 нежелания и надо отнести. И почти все страстно желают эвакуации и отправки домой, хоть на несколько дней побывать дома и отдохнуть от ужасов войны.

«Алтайское дело», 12 ноября

<…> из Каинска пишут местные шинкари, несмотря на запрещение продажи водки, не унывают и торговля у них идет бойко. Правда, предлагается не «очищенная» и не «мерзавчик”, а просто денатурированный спирт настоянный для «крепости» на стручковом перце и для цвета смешанный с красным вином. Смесь эта именуется «горючкой» и является предметом потребления бедных. Для потребителей же людей побогаче предлагается «самосидка» с примесью лимонной кислоты, отбивающей запах. Эти продукты, в массе выброшенные на рынок, имеют то преимущество перед казенкой, что положительно одурманивают людей и следствия этого дурмана ужасны.

Н. Н. Врангель, 14 ноября

Кельцы. Кошмар, который я видел сегодня, превосходит всё, что можно себе вообразить. Поехав с докторами моего поезда в город для принятия раненых я сразу попал в обстановку Дантова ада. Недавние бои, накрошившие человеческое мясо, вывели из строя свыше 18 тысяч человек только в районе Мехова. Здесь в лазаретах на 200 человек помещается 2500 стонущих, кричащих, плачущих и бредящих несчастных. В душных комнатах, еле освещенных огарками свечей, в грязной соломе валяются на полу полу-мертвые люди. Несчастная сестра – одна на тысячу раненых – мечется днем и ночью, бессильная чем-либо помочь. Перевязочного материала нет и сегодня мне говорили, что нельзя даже делать ампутаций из за отсутствия марли и ваты. <…>