Назад в СССР

5

На следующий день, во время тихого часа, Костя и Яшка самовольно бегали купаться на речку. Кто-то из поселка увидал ребят и позвонил в лагерь. Назад их притащили Борис и суровый физрук Юра.

Перед ужином построили весь пионерлагерь. Валентин Петрович, вытирая испарину со лба, начал выступление:

– Ребята, сегодня у нас случилось страшное событие. Два пионера из первого отряда самовольно покинули расположение лагеря… Давайте не будем забывать, что мы находимся не на курорте, и прежде всего должны думать о дисциплине и порядке. Наш общий враг не дремлет и расслабляться сейчас нельзя… – Петрович расстегнул верхнюю пуговицу на сорочке. – Ребята, помните, что вы – пионеры. А у пионеров главный девиз – один за всех, и все за одного. Виновные в серьезном проступке будут строго наказаны, вместе со своим отрядом.

Весь следующий день мы работали по уборке и благоустройству территории: пололи траву, сгребали в кучу сосновые шишки и белили бордюры. Костя и Яшка, как самые провинившиеся, выкорчевывали два старых пня, возле Штаба. Суровый Петрович грозно посматривал на них в окно.

После ужина ко мне подошел Степан Мосол:

– Володя, я сваливаю домой завтра ночью, бежишь со мной?

– Нет. А чем тебе, Степка, здесь плохо?

– Ты же тоже по дому скучаешь? – удивился Мосол.

– Да нет. Привык уже здесь… поначалу только немного скучал…

Я вспомнил о жарких объятиях Лены и ее сладких губах…

– Ну смотри, у тебя еще есть время подумать. Я раздобыл в библиотеке карту местности и перечертил на бумагу. Если по трассе – до Зареченска двадцать восемь километров. Но мы пойдем по прямой – тут небольшая речушка, лес, потом выйдем через поселок – и попадаем на окраину города, прямо к автовокзалу. Всего нужно пройти двадцать километров. А там на автобус и домой…

– Да не куда я не побегу, Степа. И тебе не советую.

– Не сдашь меня?

– Ты дурачок, что ли? За кого меня принимаешь?

Мосол похлопал меня по плечу и медленно побрел в свой корпус…

Вечером, после отбоя, Андрей тихо сказал:

– Пацаны, я вам хочу страшную тайну открыть…

Он на минуту замолчал.

– Говори давай…– нетерпеливо пробурчал Яшка.

– Помните металлолом, который мы со склада в грузовик грузили?

– Ну?

– Все отвезли на дачу Петровичу.

– Откуда ты знаешь?

– Михей рассказал. Антон, водитель самосвала – это его родной дядя. Оказывается, наш начальник лагеря, Валентин Петрович – хапуга и расхититель народного хозяйства. Он строит себе дачу на государственные средства, и даже с пионерского лагеря крадет.

– Подонок…– тихо сказал я.

– Предлагаю написать заявление в райком партии,– тихо сказал Андрей,–все ребята подпишутся. Пусть отвечает за свои поступки…

– Обязательно напишем, – я сжал кулаки от гнева.

– Пацаны, заявление завтра напишем. А сегодня ночью я предлагаю ему отомстить за подлый обман, – предложил Яшка.

– А как?

Яшка привстал и достал из тумбочки пакет с сахаром.

– Жалко, конечно, добро переводить… ну да ладно. Мы ему в бензобак сахар насыплем, и этот подонок где-нибудь заглохнет на своем «Москвиче». Способ проверенный.

– Погодите… – задумался Андрюха, – как мы насыплем? У него же машина стоит возле старого медпункта, под самым фонарем. Нас сразу заметят.

– Да не заметят…– отмахнулся Яшка,– сегодня День рождения у пионервожатой Татьяны, все после отбоя в клубе водку будут пить. Борис уже обход сделал и тоже туда направился…

– Тогда погнали, чего мы ждем! – я решительно встал с кровати и натянул шорты.

Мы тихо вышли из корпуса. На улице стояла тишина, только вдалеке, из окон клуба слышалась музыка, голоса и женский смех. Желтый «Москвич» Петровича находился на асфальтовом пятачке, за старым медпунктом, под тусклым фонарем, который облепили ночные бабочки и комары. Пацаны направились к машине, а я стоял на шухере, поглядывая, что бы никто, ненароком, не вышел из клуба. Вдруг я заметил, что в одном из окон старого медпункта тускло горит свет.

Странно, там же идет ремонт, кто там может сейчас быть?

– Сокол, уходим, – тихо окликнул меня Яшка, – мы все…

Я махнул ему рукой, а сам подошел к медпункту и забрался на деревянные козлы, чтобы заглянуть в окно.

В углу полутемной комнаты, на кушетке, лежала почти обнаженная Лена, в белых трусиках и пионерском галстуке, чуть прикрывавшем ее большую упругую грудь… а над ней склонился, со своим огромным пузом, лысый Петрович, он нагло мял волосатыми руками ее белую грудь, целовал шею, а она только молча улыбалась, блаженно растянув губы в похотливой улыбке…

Я встряхнул головой, подумав сначала, что это наваждение. Но все происходило наяву, на моих глазах. Горячая волна ударила мне в голову. Сразу стало как-то не по себе. И стыдно, и мерзко. Я спрыгнул с козлов и шатаясь, медленно побрел к корпусу.

« Как она могла… Да еще со старым Петровичем… »

Еще недавно я любил ее всеми клеточками своего тела, а теперь ненавижу… Она совершила подлый поступок. Я понял, что не могу ее больше видеть. Никогда в жизни. И выход здесь был только один.

Когда пацаны в комнате уснули, я направился в корпус второго отряда и разбудил Степу.

– Пойдем на улицу, нужно поговорить.

Мы тихо вышли на крыльцо.

– Степан, давай убежим из лагеря прямо сегодня ночью.

– Знаешь, Володя, я долго думал сегодня перед сном… не могу… – он опустил голову, – я не побегу.

– Как! Ты же сам меня уговаривал! Степа, ты чего, заднюю включил? – я был ошарашен новостью.

– Я решил остаться. Ты пойми, если что случится – у меня бабуля не выдержит. Я в прошлом году в лесу заблудился, меня тогда пол деревни всю ночь искали, так она потом на две недели от нервного потрясения в больницу слегла. Мамка и то так не переживает, как бабуля… Если уж совсем хреново будет – в выходные позвоню и брат меня заберет. Но сам точно не побегу.