Ремесло Теней. На границе вечности

Глава 1

Один на один

Зверь приближался.

Я сидел в пещере спиной к входу и не шевелился, ожидая, когда в темноте раздастся басовитый рык. Восприятие было обострено до предела, а вечно движущиеся Тени создавали вокруг нечто вроде сигнальной паутины, сообщавшей о каждом шаге хищника и его настроении. Самка снежного китха, сжимая в пасти только что пойманный трупик скальной крысы, принюхалась к холодному воздуху и сразу поняла: в ее доме чужак. Я почти представил, как в ее охотничьем мозгу заметался одинокий посыл: «убить, убить, убить…»

Едва уловимый всплеск подсказал, что прежняя добыча уже не интересует ее, и трупик грызуна выпал из окровавленной пасти в утоптанный снег. Самый опасный зверь здешних мест осторожно поводил украшенными кисточками ушами, а затем скользнул в пещеру.

Я даже не дрогнул.

Любой охотник скажет: ни при каких обстоятельствах не поворачивайся к хищнику спиной. Это только спровоцирует атаку.

Я знал это так же хорошо, как и то, что просто забредать в логово китха, где в колыбельке, сооруженной из клочков шерсти, мирно посапывали три котенка, равносильно самоубийству. Но по-другому поступить не мог. Не из-за каких-то там заоблачных причин. Ничего сверхъестественного. Дело было в страхе. Липком и живучем, как риоммский слизень, но вполне обычном страхе, который не давал мне покоя вот уже семь лет подряд. А все из-за шутки, которая едва не стоила мне жизни…

За минувшие годы память старательно загладила кошмар, оставив лишь смутные образы и ощущения. Я помнил, как трое старших алитов уговорили тринадцатилетнего меня отправиться в Пустоши. Помнил их заговорщицкие лица и клятвенные заверения, что таково пожелание наставников и что каждый младший ученик проходит через это испытание. Спуск в ледяное ущелье, блуждания по лабиринтам пещер и бегство шутников тоже отпечатались в памяти. Как и встреча с китхом. А вот то, как мне удалось вернуться живым – до сих пор остается загадкой. Я не получил ни единой раны, но что-то внутри меня надломилось.

Настолько, что, вернувшись в Цитадель, я еще долго время видел сон, в котором меня разрывали на кусочки. Мне и сейчас иногда снился этот кошмар. В каком-то извращенном смысле я даже начал получать от него удовольствие. Пасмурное ощущение, сохранявшееся по пробуждении, стало моим настроением по жизни. Я без зазрения совести разделался с обидчиками. На свой извращенный элийрский лад. И только путешествие на Боиджию все изменило. Я осознал, что потерял право упиваться собственным ужасом. Столкновение с прошлым научило меня не торговаться со страхом, а преодолевать его. И сейчас я собирался закрепить урок.

Кошка приближалась медленно и бесшумно, словно воплощенная смерть, при этом продолжая опасливо шевелить ушами и принюхиваться к стылому воздуху. В колыбельке тихонько пискнул котенок. Мать замерла.

Я сосредоточил внимание на намереньях самки. Невзирая на готовность, сердце в груди колотилось как бешеное: если китх решит прыгнуть, мне ни за что не увернуться. Однако я знал, что нападения не произойдет. Во всяком случае, не так скоро. Беспокойство, которое по невидимым нитям передавали мне Тени, толкало мать проверить, все ли в порядке с ее выводком. Осторожно обогнув меня, она ткнулась носом в гнездо.

Должен признаться, первоначально я действительно подумывал передушить всех котят и вывести китха из себя, тем самым накалив ситуацию до предела. Но, едва взглянув на эти крохотные новорожденные комочки шерсти, вдруг понял, что не имею ни малейшего желания совершать что-либо подобное.

Во всяком случае, не в этот раз.

В сущности, я, пожалуй, мог бы убить кого угодно. И это не пустое бахвальство, лишь констатация факта. С некоторых пор клеймо убийцы, надежно отпечатавшееся на моей шкуре, терзало душу. Поэтому я прекрасно понимал разницу между необходимостью лишить кого-то жизни и простым желанием доказать, что сильнее. Ведь даже самые кровожадные хищники не убивают без причины.

Обнюхав мирно посапывавший выводок, кошка, наконец, позволила себе уделить внимание непрошеному гостю и басовито всхрапнула. Тени подсказали, что животное приготовилось к битве, и через один глубокий вдох открыл глаза.

Расстояние до входа навскидку равнялось четырем шагам взрослого разумника. Стараясь не совершать резких движений, я медленно поднялся. Бежать пока не планировал, но собирался заставить беспокойную мать ощутить исходящую от меня угрозу. По тому, как подогнулись ее лапы и прижались уши к голове, я понял, что мое желание исполнилось. Раскрыв клыкастую пасть, самка громко зарычала. Котята проснулись и запищали. О том, что случится дальше, я узнал еще до того, как решение успело созреть в животном мозгу. Напружинив мощные задние лапы, кошка прыгнула.

Теснота пещеры не позволила бы мне увернуться, и потому пришлось нырнуть под самку. В тот момент мы оказались так близко друг к другу, что я смог почувствовать мягкое скольжение пушистого меха по лицу. Доля секунды прошла с того момента, как мохнатая туша оторвалось от земли, а я уже снова стоял между матерью и ее детенышами. Еще совсем слепые, они тем не менее уже успели научиться воспринимать окружающий мир по запаху и хорошо понимали, что рядом с ними чужак.

Зная, что мать побоится навредить выводку, а потому безрассудно кидаться на меня не станет, я послал тонкий мысленный импульс в ее сторону для проверки.

Но это только подстегнуло гнев китха.

Я понимал, что долго терпеть она не будет. А мне того и требовалось.

Заставить себя забраться в пещеру уже было подвигом, почище любых звездных сражений, но сейчас мне следовало проверить свои способности в условиях максимальной опасности, чтобы раз и навсегда забыть о детских кошмарах.

Прикоснувшись разумом к течению Теней, я мысленно соткал нечто напоминавшее поводок силы и накинул его кошке на шею.

Самка зашипела. Пушистый хвост остервенело забил по обледенелым стенам, а могучие лапы с длиннющими когтями вгрызались в лед. Но это не помогло. Вырваться из моих силков ей было не по силам. И именно это буйство натуры снежного зверя, не желавшего подчиняться чужой воле, заставило меня понять, насколько мы с ним схожи.

Я давил до тех пор, пока не почувствовал, что разум кошки стал податливым, словно мокрый снег, из которого можно лепить что угодно. Я все также ничего не видел, но прекрасно знал, что самка уже на спине, задрав лапы, и я могу делать с ней все, что захочу. Я мог бы заставить ее вылизывать мои ботинки. Мог бы сделать так, чтобы она покончила с собой или просто сильно покалечилась. Даже внушить ей мысль о том, что те шебаршащиеся и пищащие комочки в углу пещеры – вкуснейшее лакомство из всех, что она когда-либо пробовала. В моих силах было заставить ее сожрать собственных детей… Я мог бы все это, да.

Но тогда это уже был бы и не я вовсе.

Потому что как только самка стала моей ручной игрушкой, я понял, что могу преодолеть себя, и что если один из кошмаров, спустя столько лет, побежден, то есть надежда справиться и с остальными. Дайте только время.

Довольный собой, я великодушно позволил мамаше приблизиться к своему ненаглядному выводку, а сам незаметно выскользнул наружу. Взобравшись на ледяной вал, служивший пещере крышей, я разорвал связь и, не теряя больше времени, припустил по сугробам к тому месту, где до этого оставил свой прыгун.

Я летел, обгоняя ветер. Снег, сыпавшейся с тяжелых туч, даже не успевал коснуться меня. Мрачное настроение уступило чувству триумфа. Не без помощи Теней легко перескочив с одного снежного уступа на другой, я громко захохотал. Казалось, в меня вселился дух свободы, и не было ничего, с чем я не смог бы на тот момент справиться. Раскинув руки в стороны, я закричал что есть мочи:

– ДААААА!

Но как только крик оборвался, оставив после себя лишь бледное удаляющееся эхо, я осознал, что снова не один.

Сумерки сгустились над долиной, и снег валил чересчур плотно, однако это не помешало мне заметить четыре грязно-белых пятна, приближавшихся в отдалении. С трудом различимые на фоне снега благодаря природной окраске, они скользили по кругу с той стороны, где я оставил машину.

Снежный китх неизменно считался самым крупным и опасным хищником на всей Яртелле, но он охотился в одиночку. А вот ледяные шакалы брали тем, что всегда атаковали группами.

Как, например, сейчас.

Опустив руки, я оценил расстояние: не больше тридцати метров. Будь погода менее отвратительной, я бы, пожалуй, сумел засечь их и раньше, но на этой планете понятие «погожие деньки» отсутствовало как таковое.

Мозг заработал на полную. Справиться с китхом-одиночкой – одно, но тягаться со стаей голодных шакалов – совсем другое. Мне бы и в голову не пришло попытаться взять под контроль четыре особи разом. Ни у одного элийра без достаточных тренировок на такое бы сил не хватило. И даже если б я каким-то чудом сумел подавить волю вожака, не побился бы об заклад, что его «шестерки» оставят это без внимания. Единственное, что казалось правильным – бежать. И я ускорился.

Но не назад или в сторону, а прямо на них.

Тени сделали мое тело стремительным, как ветер, и сильным, как лавина.

Поначалу такая тактика застала шакалов врасплох. Они явно не привыкли к тому, чтобы жертва вместо бегства атаковала бы в лоб. Однако стоило перепрыгнуть вожака, охотничий инстинкт возобладал над опасением неизвестности, и вся четверка, синхронно взвыв, рванула за мной. Началась охота.

Я несся сквозь заснеженную пустыню, словно спятивший призрак, инстинктивно выбирая тропу и перепрыгивая с одного кристаллического уступа на другой. Не оборачивался, чтобы не сбиться с темпа, но чувствовал, что преследователи близко. До прыгуна оставалось еще пару десятков метров и мысль, что я вполне могу до него и не добраться, как-то некстати ввернулась в сознание. Нет, я не стал ругать себя за оплошность. Оставить машину поближе мне не позволяла необходимость забраться в логово китха незамеченным. Но вот о том, чем это чревато, я как-то не подумал.

Жуткий вой огласил округу и на этот раз исходил не сзади, а со стороны невысокой заснеженной гряды, протянувшейся справа от меня. Чуть повернув голову, я увидел еще три белоснежные морды, явно мечтавшие подрезать меня на бегу. Панику сдержать было непросто, но шакалы отличались особенной проницательностью и, почуяв мое смятение, громко и довольно залаяли.

Я решил, что пришла пора сменить тактику. Оттолкнувшись спрессованного снега, развернулся в воздухе и ударил по ближайшему преследователю.

Энергетическая волна, сорвавшись с моего кулака, отшвырнула шакала. С протяжным воплем тот впечатался в твердую как гранит корку льда, и больше не поднимался.

Смерть одного из стаи энтузиазм других поубавила. Они начали осторожничать, из чего я сделал вывод, что твари гораздо умнее, чем предполагалось. Хищники больше не собирались гнать меня до бесконечности, но явно задумали вымотать жертву. Сбавив скорость, они приближались лишь затем, чтобы разок клацнуть зубами и подстегнуть бежать еще быстрее.

Я из-за этого несильно беспокоился. Тени делали мое тело выносливее и проворней, чем любой живой организм в природе. Благодаря им, я мог карабкаться по отвесным камням, словно по горизонтальной поверхности, забыв, что такое гравитация. Мог прыгать на высоту в три-четыре раза превышающее собственный рост. Чувствуя, как эта таинственная энергия, будто дым, скользят между пальцев, я знал, как заставить материю полыхать, словно хворост.

Но это все требовало концентрации, чего добиться на бегу было не так-то просто.

Особенно после столкновения с китхой, существенно истратившей мои силы.

Следовало закругляться. Но как? Впереди уже маячил обтекаемый фюзеляж прыгуна.

Снова зачерпнув из потока, я удвоил скорость.

Как ни странно, это ничуть не охладило пыл шакалов. Будто почуяв, что добыча готова ускользнуть, стая заработала лапами вдовое яростней. Похоже, перспектива остаться без сытного ужина ничуть не улыбалась голодным хищникам. И этого оказалось достаточно, чтобы нагнать меня в три больших прыжка.

Изумленный такой прытью, я едва не проморгал момента, когда один из песиков чуть не ухватил меня за пятку.

Вскрикнув от неожиданности, я, споткнулся на ровном месте и кубарем покатился по затвердевшему снегу. Голодные твари, не теряя времени, тут же выстроились кругом. Сердце мое колотилось где-то в районе глотки, ноги и руки онемели от холода и усталости, а Тени просто отказывались подчиняться. Это был провал по всем фронтам, и как выбраться из сложившейся ситуации оставалось загадкой.

Похоже, я доигрался.

Шакалы, видно, тоже так решили, потому что всей стаей задрали головы к небу и издали душераздирающий победный вой.

Кто там рассуждал о борьбе со страхом?

В этот момент я, кажется, даже имени своего не помнил. Лишь понимал, что пришел мой бесславный конец. Кошмар сбывался, но с одним небольшим отличием: погибнуть мне суждено в пасти не китха.

Именно в этот момент со стороны послышалось довольное:

– Вот теперь-то ты начинаешь понимать.

Я поначалу не поверил своим ушам, а когда присмотрелся через пелену сыплющегося снега, убедился, что это не галлюцинация.

– Мастер?!

Шакалы не обрадовались вторжению и тут же оскалили свои вытянутые морды.

Однако прежде чем хоть один сумел что-то сделать, вскипели Тени. Поток сильнейшего ветра смел всю стаю за пределы ледяного хребта, словно та ничего не весила.

Только после того, как сумел утихомирить сердце, я позволил себе выбраться из сугроба и с легким укором посмотреть на свою спасительницу.

– А вы не торопились, Бавкида.

Глава 2

Урок

Старуха улыбалась. Глаза, по обыкновению полускрытые в тени глубокого мехового капюшона, сверкали весельем. Тяжелая черная накидка чуть трепетала под порывами слабеющей вьюги, а бледные иссохшие ладони сложены на манер оваций.

– Не груби, Сети, – тихонько, словно шепот ветра, скрипнула она. – В конце концов, это была твоя ошибка, не моя. Или я должна напомнить, как важен для элийра контроль? По-моему, касаясь Теней, ты чересчур полагаешься на связь с ними. Вот уж не думала, что когда-нибудь придется читать тебе об этом нотации.

Я промолчал. На языке вертелась масса резких выпадов, но ни один не показался бы наставнице достаточно внушительным. Я знал это так же хорошо, как и то, что Бавкида намеренно провоцировала меня. Возможно, даже психически, хотя с полной уверенностью об этом не сказал бы.

– Я заметила, насколько глубоко твое «Я» проникает в поток, – меж тем продолжила она, все еще держа свои бледные, тонкие ладони вместе, – и мне показалось, будто ты что-то ищешь там… – Глаза старухи сузились, а сам я невольно напрягся. – Или я ошибаюсь? Будь любезен, объяснись.

Я не торопился с ответом. Взгляд Бавкиды скользил по моему лицу, точно сканер, выискивая, за что бы уцепиться. Несмотря на это, мне вовсе не улыбалось выворачивать перед ней душу наизнанку.

– Зачем вы следили за мной, мастер?

Нас разделял где-то пяток метров и беспрестанно сыплющийся снег. Бавкида, видимо, сочтя это неудобством, взмыла в воздух и подплыла почти вплотную ко мне, – внушительный трюк, на освоение которого у меня ушло бы пару лет упорных тренировок.

– Не прикидывайся дурачком, Сети. Всю твою жизнь я не спускала с тебя глаз, и тебе об этом хорошо известно.

Комментировать это было излишним.

Бавкиде моя молчаливость явно не пришлась по душе, так что она, подавшись вперед, ткнула мне в грудь скрюченным пальцем:

– Я знаю тебя как облупленного и понимаю лучше, чем кто-либо! – Облачка пара, вырывавшиеся из тонкогубого рта старухи, ударялись о мое лицо вместе с запахом, какой могла бы издавать стерильная операционная. – Возможно, даже лучше, чем ты сам себя способен понять. И если что-то начинает мешать твоему покою, я всегда об этом узнаю.

Бавкида заглядывала мне в глаза без обычной для таких случаев аккуратной вежливости, что можно было сравнить с металлическим совком, грубо вонзившимся в снег. Я испытал сильнейшее желание отступить, да только нити чужой воли словно приковали меня к месту – не сдвинешься.

– Думаете, вам понравятся мои мысли? – Пришлось постараться, чтобы прозвучало непринужденно.

Бавкида усмехнулась и отклонилась. Невидимые нити, опутавшие меня, растаяли.

– Ты большой ребенок, Сети. В тайнах, добытых под принуждением, мало ценности. Кроме того, ты великолепный элийр. И мне хорошо известно, что, воспользуйся я своим правом знать, о чем ты думаешь, ты бы с легкостью пустил меня по ложному следу, где я могла бы бродить, неверно интерпретируя приманку, и, возможно, даже заблудиться.

И это тоже не было похвалой, поэтому я опять ничего не сказал.

– Я пришла сюда не как ответственное лицо Ордена. Я пришла сюда, как твой учитель и друг, если позволишь называть себя так, и меня беспокоит нынешнее состояние, в котором пребывает твой разум.

Немного расслабившись вначале, я снова напрягся. Внутренний голос подсказывал, что мне не понравится то, что я услышу.

– С тех пор как ты вернулся, мы толком не обсуждали произошедшее. Я получила твой отчет, и, должна сказать, его было на редкость любопытно читать. Однако не могу отделаться от впечатления, будто о многом ты предпочел умолчать.

– Я думал, вас интересует только Игла. На ней-то я и пытался сосредоточиться.

– И это заметно. Но мне, знаешь ли, недоставало чуть более личного отношения ко всему, о чем там говорилось.

– Мой личный взгляд значения не имеет, – ответил я весьма популярной в Ордене сентенцией.

Старуха хохотнула.

– Ты себя, по-моему, недооцениваешь.

Я отвел взгляд. Где уж мне? Особенно после того, как чуть не испек собственные мозги в жаровне, что изображала Игла Дживана, древний артефакт, за которым мы с моим предыдущим наставником охотились. Впрочем, снова говорить об этом я не хотел.

Бавкида понимала это, но в расчет, как обычно, не взяла.

– Я полагала, твоя потерянность – следствие шока после взаимодействия с Иглой. Я считала, это пройдет. Однако уже три месяца минуло, а ты до сих пор ведешь себя так, словно побывал в пасти демона, и изменений к лучшему не видно. Я здесь, чтобы услышать прямой ответ. Что происходит, Сет?

Уголки моих губ задрожали, готовые приподняться в улыбке. Впервые с того момента, как я ступил на замороженную поверхность Яртеллы под своды Цитадели Ордена Адис Лейр, я ощутил желание смеяться. А почему? Да потому что старая Бавкида отчего-то никак не могла взять в толк простую истину: возможность обладания древними артефактами не шла ни в какое сравнение с потерей матери.

Мне было десять, когда мама пропала в первый раз. Это был удар, который перевернул мою жизнь с ног на голову. В тот момент я изменился настолько, что временами, даже сам себя пугал. Но потом выяснилось, что она жива. Я нашел ее на Боиджии еще десять лет спустя, и когда мне начало казаться, что все наладилось, Игла Дживана и жадный до власти мастер Аверре отняли у меня маму снова.

На этот раз навсегда.

Так как я, по мнению Бавкиды, должен был вести себя после этого? Скакать от счастья, радуясь жизни? В том, что наставница лейров настолько слепа, верилось с трудом. Старуха словно забыла, кто я и откуда взялся.

Я был не как те ищущие себя подростки, что тайным ручейком втекали в стены Адис Лейр и покидали его живыми в соотношении один к тысяче. Я не насиловал свое тело и не издевался над разумом, стремясь прикоснуться к Теням. И я не убивал себя, чтобы затем возродиться измененным, познавшим Поток. В отличие от всех остальных адептов Ордена, я появился на свет со способностью чувствовать и направлять Тени. Моя мать создала меня. В буквальном смысле. Я разумник из пробирки. И, несмотря на все это, был более любим, чем любой другой в моем окружении. Все остальные, быть может, чувствовали это, но вряд ли понимали.

Бавкида не понимала точно, но читала в душе и интерпретировала по-своему.

– Или тебя мучает чувство вины?

Я недовольно дернул головой.

– С чего бы?

Она явно хотела казаться мягче, но выходило с трудом.

– Такое случается, когда на твоих глазах умирает близкий разумник, а ты ничего с этим поделать не можешь. Я никогда не одобряла ту связь, что образовалась между вами в день твоего рождения, но Сол была чересчур своевольна, чтобы обращать внимание на мои слова. Я видела, как ты собирал себя по частям, когда она исчезла в первый раз. Возможно, ее вторичное появление и смерть еще раз разрушили тебя, и ты пытаешься построить себя опять? Замечу, что в этом случае, тебе не следовало прятаться от тех, кто мог бы помочь.

– Да никто и не прячется!

Судя по блеску в глазах Бавкиды, именно этот ответ она ожидала.

– Тебе бы следовало гордиться собой! – сказала наставница. – Далеко не каждому элийру выпадает возможность остаться эмоционально свободным, после прикосновения Теней. Беда лишь в том, что у тебя нет достаточных знаний, чтобы обуздать себя, а это уже проблема.

В который раз я попытался возразить, что нет никакой проблемы, только мои слова пропустили мимо ушей. Бавкида гнула свое:

– Но не признать, что ты многого добился в одиночку, было бы глупо. И все, что тебе сейчас необходимо – это закрепление полученных умений. А ты как будто забыл об этом. Словно то, кем ты являешься, и твое предназначение больше не имеют для тебя смысла.

– Предназначение? – На протяжении всех месяцев после возвращения это слово не покидало мои мысли. Я хорошо запомнил то, что сказала на прощание Эйтн, племянница мастера Аверре, но так до сих пор и не разгадал сути. Возможно, и стоило обратиться к Бавкиде за толкованием, но я боялся услышать не те ответы.

Старуха кивнула:

– Вот именно. Но вместо этого ты просто прячешься среди снегов, как будто сам от себя бежишь. И это, по-твоему, выход? Адис Лейр так не поступают!

«Адис Лейр так не поступают», – мысленно пробормотал я и едва не закатил глаза. О том, как поступают Адис Лейр известно всей Галактике! Из Ордена, наделенного могуществом Теней, за полторы тысячи лет мы превратились в секту наемников, убийц и воров, готовых пойти на любую подлость, ради материальной выгоды. И если прежде одно только наше имя наводило страх на половину галактики, то теперь оно стало синонимом отребья, обитающего на задворках цивилизации. Собственно, мы почти превратились в тех самых первых лей-ири, от которых и произошли в незапамятные времена. Тем и жили. Да только меня от всего этого с души воротило. Так что я нарочно съязвил:

– А как поступают Адис Лейр?

Бледные и тонкие губы наставницы чуть растянулись.

– А вот на этот вопрос, мой дорогой Сети, тебе придется ответить. Но только чуть позже. Сейчас мне хотелось бы знать другое: как ты намерен поступить с ними?

Бавкида кивком указала в сторону снежного бархана, за которым виднелась неугомонная стая. Желание шакалов полакомиться человечиной ощущалось почти с той же силой, что и пронизывающее насквозь ледяное дыхание планеты. Никакого страха в них не было и в помине, как будто произошедшее ничему не научило, а только раззадорило. Что удивило. Ведь подобное поведение совсем не в природе трусливых тварей, охотившихся сообща. Прежде шкалам хватало простой демонстрации превосходства, чтоб они отстали, но теперь… Я посмотрел на Бавкиду и все понял: старая карга намеренно дразнила тварей, натравляя их на меня.

– Ну и? Что ты сделаешь? Убежишь или убьешь? Какой вариант выберешь?

Не веря ушам своим, я спросил:

– А вам не кажется, что с меня уже хватит испытаний, мастер? Что даст вам эта травля?

Улыбка Бавкиды преобразилась, став почти застенчивой.

– О, дружок, я убеждена, что самое главное твое испытание еще только начинается.

Тени подсказали, откуда и в какой момент времени произойдет атака. Психический всплеск, предшествовавший прыжку шакала, был как толчок в спину, заставивший пригнуться и отскочить в сторону до того, как челюсти просвистели мимо. Недавняя игра была готова повториться, причем с большим преимуществом на стороне противника, подкрепленного волей самой могущественной из всех известных мне лейров. Это означало, что выхода у меня действительно только два: сбежать, тем самым признав поражение, или же убить стаю целиком.

Бегство ничего не решало, а убийство животных, которыми руководили со стороны, даже ради того, чтобы спасти себе жизнь, не выглядело привлекательным выходом. Разве виноваты они в том, что их заставили нападать? Так что, если уж по кому и стоило бить, так по самой Бавкиде. В конце концов, поход в пещеры все-таки принес кое-какие плоды. Тренировка с контролем сознания китха пришлась весьма кстати. Легкого касания Теней хватило, чтобы послать зов в обиталище царицы яртеллианской природы и ощутить ответный отклик. Правда, до того, как самка до нас добралась, мне пришлось применить все свои умения и навыки, чтобы попросту избежать семь пар жадных до моей плоти челюстей.