Малиновый пиджакъ. или Культурная контрреволюцiя

Целый месяц они с Лордом на нашей «площадке» не появлялись, до самого лета. А как лето наступило, наши собаки вместе с моей матушкой на дачу переселились, и до самой осени я на «площадке» нашей бывать перестал.

Закончился сентябрь. Вернулась в город мама с целой батареей банок варенья, компотов, солений и прочих маринадов. Приехала с ней и наша свора. И опять мы стали каждый вечер совершать наш ежевечерний моцион на Конном острове. И в первый же день нас атаковал заметно подросший Лорд, живее всех живых, и даже слишком! На радостях с ног меня сбил и доберманиху Соню опрокинул.

– Роман! – ещё издали закричал Пётр Иванович, – ужо тебе, аспид! Что мне теперь делать прикажешь? Из-за тебя это всё, из-за тебя! – и кулаком мне грозит, а сам смеётся.

– Что не так, – говорю, – что опять случилось? Лорд, я смотрю, вполне себе жив-здоров, чем вы, сударь мой, недовольны?

– Да насоветовал ты мне лечение, – кричит «лордов папа», – из-за тебя теперь Лорд пьяницей стал!

У меня ступор. Ничего не понимаю. Ничего. Лорд пьяницей стал?! Из-за меня?!

– А кто мне его велел водкой лечить? Я его и лечил, и он, как видишь, жив и радуется! Но ведь он теперь каждый день требует свои полстакана! Я домой прихожу, он меня встречает, хватает за полу пиджака и к бару тащит. И, пока не налью ему сто грамм, не отпускает! Пробовал его обманывать – налью стакан, он меня отпустит. Я стакан убираю – а он рычит, и башкой своей телячьей меня бодает: дай, мол, выпить! Потом ходит полдня косой, углы сшибает по квартире, кайф ловит. Скоро огурец с селёдкой потребует…

– Погоди, – говорю, уже начиная догадываться, в чём дело, – скажи мне честно, дядя: ты его тогда, когда я тебе сказал, напоил водкой, а потом ещё поил что ли?

– Ну да, я его и на следующий день водкой поил, и потом ещё. Весь курс лечения: инъекции, витамины, церукал, камфара, циклоферон, ну, и водка. Все три недели.

– П****ц, – против воли вырывается у меня, – дядя Петя, ты просто идиот. У меня спросить мог? ВОДКУ ПРИ ЧУМКЕ СОБАКЕ ДАЮТ, КАК ЕДИНОВРЕМЕННОЕ ОБЕЗЗАРАЖИВАЮЩЕЕ СРЕДСТВО. Знаешь такое слово: «Е-ДИ-НО-ВРЕ-МЕН-НО-Е»? А ты, стало быть, каждый день?…

– Ну да… Я же думал, что это, ну, типа «наркомовские сто грамм» собаке, как в войну солдатам… я ж не знал… Я же думал, что это для поддержания морального духа…

– Знаешь что, Пётр Иванович, – на этом месте живущий во мне собачник уступил место живущему во мне же закоренелому антисоветчику, – вот гляжу я на тебя, и начинаю понимать, как это в 1991 году ваш «союз нерушимый» удалось опрокинуть с пол-пинка. Я другого понять не могу: как это вы умудрялись им столько времени управлять? Вам ведь не то, что судьбу страны – вам, коммунистам, даже судьбу щенка доверить нельзя!

Знаете, что он мне на это ответил? Он ничего не ответил. Он обиделся.

Отучить Лорда от нехорошей привычки удалось только через пару месяцев. Я присоветовал его хозяину постепенно разбавлять эти «наркомовские сто грамм» водой.

Буряты-колхозники в общаге филфака

Из цикла «Адская кухня-13»

Общага голодала. Натурально. Вся. Той стипендии в сорок рублей, что выдавали старосты каждый месяц, хватало, конечно, на чай-хлеб-сахар-макароны-сигареты, но ведь всё это нужно было ещё и купить. А с провиантом в городе было туго в тот голодный 1989-й год. Без талонов продавали, разве что, хлеб, но ведь и талоны отоварить получалось далеко не всегда. Очереди, очереди, очереди на несколько кварталов и несколько часов, как символ перестройки и ускорения.

Как-то, помнится, в магазине на 1-й Советской сахару всем желающим не хватило, и тогда возмущённые тётки, отстоявшие четыре часа кряду на февральском ветре перекрыли уличное движение. 1-я Советская ведёт из Центра в аэропорт, и по ней на самолёт спешил какой-то важный обкомовский функционер. Получился конфуз и скандал: обкомовца, вылезшего из «членовоза» и принявшегося сочным ораторским басом разгонять толпу, чуть не побили те же тётки. В ответ на речь партийного чиновника они заявили, что улица будет перекрыта, пока в магазин не завезут сахар. В результате, сахар завезли, и член все-таки успел на свой рейс…

Но студенты в тот год ещё не перекрывали улиц и не бастовали. Студенты, жившие в общаге, приспособились решать проблему пропитания иначе. Они узнавали адреса местных однокурсников, живших дома с родителями, и вроде бы «случайно заходили на огонёк» в обеденное время. И так каждый день: то одни «случайно» зайдут, то другие, то третьи, и всё к обеду подгадывают. Как же их за стол не посадить? Традиции гостеприимства обязывают…

На городской рынок студенты не ходили даже в экскурсионно-познавательных целях. И без того известно, что кило говядины стоит 25 – 30 рублей, кило свинины от тридцатки и выше, а про баранину уж и вовсе говорить не хочется. Нет, конечно же, иногда обитатели одной комнаты вскладчину покупали тот же кусок говядины, приносили его в общагу, и, закрывшись, варили суп. Но запах-то не утаишь! В результате, если ты не достаточно нагл, чтобы послать всех подальше, не достаточно хитёр, чтобы не поддаться на увещевания из-за двери и не обладаешь достаточными физическими габаритами, чтобы, выйдя в коридор, сурово спросить: «Ну, чё надо-то?!», то ты обречён делить свой в муках сваренный суп, кроме соседей, ещё с двумя-тремя халявщиками из соседних комнат. Халявщиков кормить не хотелось никому, поэтому, традиция тайного суповарения полностью сошла на нет. Голодно было в общаге осенью 1989-го…

Те двое бурят студентами не были. Вернее, были, скорее всего, но лет за десять до того. А осенью 1989-го года они были тем, кем были – деревенскими бурятами. А у деревенских бурят есть такая добрая национальная традиция – мясом питаться. Для этого они занимаются у себя в деревнях и улусах скотоводством, а по осени режут скот, и часть мяса оставляют себе на зиму, а другую везут в город и продают на Центральном рынке. О ценах я уже чуть раньше рассказал.

И вот, эти буряты, забив скот, загружают пару коровьих туш, хрюшку и барашка в бортовой грузовик, и едут в город, на Центральный рынок. Торговать. Из своей деревни выехали они ещё затемно, надеялись попасть в город к обеду, но что-то там у них случилось с машиной, и в результате, в город они въехали только к вечеру, когда рынок закрылся. И по всему выходило, что в городе им придётся заночевать.

Ни одному, мало-мальски уважающему себя буряту, ни осенью 1989 года, ни сейчас, не приходит в голову, оказавшись в чужом городе, тащиться в гостиницу или проводить сомнительную ночь на вокзале. Вместо этого, любой, мало-мальски уважающий себя бурят отправится в ближайшую студенческую общагу! Потому, что каждый бурят немного, но шаман и знает безотказное шаманское заклинание, благодаря которому ему будет обеспечен в любой студенческой общаге от Санкт-Петербурга до Владивостока и ночлег, и стол, и кров. Гарантия – сто десять процентов! Хотите узнать это старинное шаманское заклинание? Пожалуйста! Только предупреждаю, сколько б вы ни экспериментировали с ним, у вас ничего не получится, потому что вы не буряты, а следовательно, и не шаманы. А у бурята получится! Просто, он придёт в любую общагу, и произнесёт перед первым попавшимся студентом это заклинание: «Буряты здесь живут? Позови!» И всё, вопрос решён! А в том, что в каждой студенческой общаге найдётся хоть один студент-бурят, вообще сомневаться не приходится. Если кто не знает, буряты – первый в Российской Федерации народ по числу имеющих высшее образование на душу населения. У них, кажется, 97% дипломы имеют. Так что, если вдруг в общаге не окажется ни одного студента-бурята, то это, выражаясь словами известного английского поэта и философа, будет какая-то неправильная общага…

Короче говоря, те двое, что везли на рынок мясо и застряли в дороге, подчаливают к филфаковской общаге. И произносят своё магическое заклинание. А в общаге живут, среди прочих, двое студентов, Гомбо и Зорик, и кто-то из них в нужный момент оказывается поблизости. Дальше уж совсем просто: Зорик (или это был Гомбо? – да какая разница!…) подходит к комендантше и говорит, что брат, однако, приехал… однако, надо переночевать… брат, однако-то, с другом, так что пару матрасов пли-из… завтра уедут. А «брат» украдкой суёт коменде нежно-голубую пятёрку со Спасской башней, и вопрос решён!

А едва оглядевшись в комнате студентов-земляков, гости произносят:

– Однак-то, выпить нада! За знакомство! – и извлекают на свет Божий пару пузырей…

Я уже говорил, что среди других добрых бурятских обычаев, есть один, который мне особенно нравится: буряты питаются мясом. И закусывают тоже. Правда, у Гомбы и Зорика мяса сейчас нет, но оно есть у гостей в кузове машины. И значит, праздник состоится! Правда, гостям не совсем удобно. Поднимаясь на четвёртый этаж, они обратили внимание, что остальные студенты смотрят на них как-то… не совсем одобрительно, что ли… А встреченная ими на площадке факультетская красавица Ритка демонстративно отвернула носик, и гости услышали, как она шепнула подружке: «Фу-у!… Буряты…» И что-то там такое про исходивший от них запах сказала. И пошла к себе в комнату – пить жидкий «кофейный напиток» (85% ячменя, 10% цикория, 5% кофе) и читать «Чётки» Ахматовой и «Камень» Мандельштама. Она вообще была эстеткой, а ты, малыш, пока прервись ненадолго и сходи, плюнь в глаза тому умнику, который рассказывал тебе, будто в Стране Советов все народы были братьями, и никакой межнациональной неприязни в помине не было. Была, малыш, была, и никогда никуда не делась. И если ты уже сбегал и плюнул, то мы продолжаем.

Итак, подготовку к празднику жизни гости вместе с хозяевами решили проводить не в комнате, а непосредственно на кухне: там и места больше, чтобы мясо разделывать, и плитка мощнее. Гости совсем не думали, что их кулинарные приготовления произведут такой фурор на всё население филологической общаги, а Гомбо и Зорик, никак не думали, что именно в этот вечер и на этой кухне вдруг обнаружится, что у них в общаге столько друзей! Иначе, чем ещё можно объяснить, что через каждую, буквально, минуту, на пороге кухни появлялся кто-нибудь из здешних обитателей и весело приветствовал их:

– О, привет, Зорик! Здорово, старина! Готовите? Праздник у вас? Клёво! Зайдём, поздравим!

А когда кулинарные приготовления были закончены и вся четвёрка переместилась в комнату, действительно, туда стали заходить и поздравлять, присаживались «на две минуточки», выпивали-закусывали и, пожелав счастья «имениннику», быстренько убегали… Спустя десять минут таких «посиделок» один из «квартирантов» недоумённо глядя на хозяев, спросил:

– Я, однак-то, не понял, парни, у кого из вас день рожденья-то?

– Ни у кого, – невозмутимо ответил Зорик.

– А чо они, однак-то, вас поздравляют всё время? – не унимался гость.

– Жрать хотят, – подал голос тихоня Гомбо, – а у нас мясо, однако…

– Так нада им дать мяса, и пусть сами готовят! – резонно заметил гость, – а то, они у нас всю водку выпьют, а у нас мала. У вас ещё есть, однако, водка?

– Много давать придётся, – возразил Зорик, – они все жрать хотят, вся общага. А водку у коменды купить можно, если чо…

– Тогда, однако, зови их и скажи: кому, однак-то, мяса надо, пусть к машине идут! А то, не дадут посидеть, однако! Скажи, щас спущусь и дам, кому мяса нада…

Через час в общаге царило редкое оживление: на всех пяти этажах, в кухнях и в комнатах на плитках студенты варили, тушили, жарили мясо. В своей комнате, украшенной букетом из сухих трав и репродукцией Обри Бёрдслея, откинув прочь репринт Андрея Белого, на кровати страдала от переедания красавица Ритка. На соседней кровати, с томиком Блока в руках, страдала верная подруга Наташа.