ВИА имени Вахтанга Кикабидзе

«А чего, пойдём, познакомимся», – это я предложил.

– Он что пьёт-то? – сказал дядя Фёдор. – Бухло, наверное, заморское.

Дядя Фёдор, как мужчина хозяйственный, из дома бутылку коньяка прихватил. На всякий случай, вот случай, похоже, и подвернулся.

– Коньяк он точно пьёт, – ответили мы, не сговариваясь.

Жора курил в тамбуре.

– Здравствуйте! – сказал дядя Фёдор несколько напыщенно, как нам показалось. – Мы ваши большие поклонники.

Жора улыбнулся: «Здорово, пионеры! Поклонники это у Аллы Пугачевой. А у рокеров фаны».

– Будем знать, – сказал Севка. – Нас один хороший человек пункерами называет. В шутку, без обиды.

– Пункеры это класс, – засмеялся Ордановский. – Это лучше, чем пионеры. Откуда путь держим?

– Из Свердловской области, – сказал я.

– Я там ребят знаю, – сказал Ордановский. – И в Свердловске, и в Челябинске. Ну, что, пункеры, как вы относитесь к продуктам перегонки хлебных злаков?

– Положительно, – сказал дядя Фёдор. – У нас и с собой есть.

Он достал из кармана куртки бутылку коньяка.

– Прошу к нашему столику, – сказал Жора. – Всю ночь ехать, вот и не скучно будет.

Разговаривать с Жорой оказалось просто и непринужденно, впрочем, опыта общения с другими «звездами» у нас не было. Лёгкий он был, как его песни, и в жизни такой же лёгкий.

Посмеиваясь, сообщил, что официально числится рабочим декораций в Выставочном зале, а Гребень недавно в этом же зале работал монтёром. Сказал, что подумывает перебраться в Прибалтику, неважно, куда, в Вильнюс, в Тарту, там обстановка для рокеров куда лояльнее, чем в Питере, сейшены проводятся регулярно под плешивым названием «фестивали лёгкой музыки», но тот кто понимает, тот понимает, что к чему. В Питере сложно, сказал Жора, сколько лет витает в воздухе идея создать ленинградский рок-клуб, но, похоже, так идеей она и останется. Жалко, столько толковых ребят по подворотням шатаются да, как мы, по деревенским клубам и «квартирникам»[9 - популярная в СССР форма проведения нелегальных акустических концертов в обычных городских квартирах.].

– Зато можно делать настоящее искусство, – сказал захмелевший дядя Фёдор. – Не на потребу, не за деньги, а что хочешь, чего душа требует.

– Открытый вопрос, – сказал Жора, тема для него была явно болезненная. – Вот у западных ребят получается ведь, и петь на свой лад, и каноны буржуазные нарушать, и деньги зарабатывать немалые. Я вам так скажу, пацаны, любое бунтарство, если оно не на баррикаде, а на сцене – имеет большую долю условности. Хоть Джаггера возьми, хоть ваших драгоценных пистолсов, побуянили на концерте и в хороший отель, к красивым герлам, кирнуть стаканчик добротного виски. Другое дело, что у великих артистов не поймёшь, где он настоящий, а когда в образе, да и не надо в этом разбираться, это же музыка, а не биология. Они и сами, мне кажется, уже не очень понимают, нам каком они свете, поэтому многие с иглы и не слезают. Я бы так не хотел.

– Без денег жить трудно, – сказал Севка. – Понимаем.

– Я ведь давно пою, – сказал Жора. – С шестьдесят девятого года. Раньше Гребня, раньше многих на рок подсел. Я и Макар – два мастодонта, только вот «машина» на профессиональную сцену прорвалась, не знаю, чего им этого стоило, но догадываюсь, что немало крови, а вот у меня пока не получается. Вот и катаюсь с парнями по фестивалям лёгкой музыки.

– Круто, – сказал Валерка. – В шестьдесят девятом мы первоклашками были.

«Почти десять лет, – подумал я. – Это же какие нервы надо иметь, чтобы в полуподпольном состоянии существовать. Действительно, позавидуешь Макаревичу».

– Я для вашего поколения, наверное, умер в «Beatles». Так оно и есть, я действительно считаю, что к ним так никто и не смог приблизиться.

– У нас, конечно, другие вкусы, – сказал дядя Фёдор. – Энергетика первична, завод, как у пистолсов и слейдов[10 - Sex Pistols, Slade.], за музыкой лучше в «консерву»[11 - ироничное название консерватории] пойти.

– Где-то я уже это слышал, – расхохотался Жора. – Ну, да, на концерте у Свина. Он примерно в этом духе и высказывался.

– А это кто? – спросили мы.

– Странный мальчик, – сказал Жора. – Зовут Андрюха Панов, кличка Свин. Из очень приличной семьи, почти диссидентской, мама балерина в Кировском театре[12 - советское название Мариинского театра], папа очень давно свалил за бугор, там известный хореограф, живёт, кажется, в Бонне. Он сыну такую аппаратуру сумел переправить, пальчики оближешь, не чета нашему самопалу под фирму, но лабает Свин на ней – здравствуй, ужас – и тексты такие же бредовые. Если это новая волна в рок-музыке, то я старый мудак.

– А как называется банда? – спросил я.

– «Автоматические удовлетворители». В Англии такая команда есть. Свин, ничтоже сумнящеся, название передрал. Напомните, когда в Вильнюс приедем, я их бобину подарю, где-то у меня в сумке валяется. Вот что я вам скажу, пацаны, не суди, да не судим будешь, оно, конечно, верно, только ваши забугорные братья-пункеры вылезут на год на два и стухнут, иссяк моторчик заводной. А что потом, на наркоте скурвиться или коров пасти на просторах Колорадо?

– Они об этом не думают, – сказал дядя Фёдор. – Если думать начнут, сразу драйв пропадёт.

– Всё поддается тренировке, – сказал Жора. – Если, конечно, есть чего тренировать. На мой взгляд, пришёл на сцену, тебя с неё вынести должны. Но кто сказал, что вынести должны через год? Для этого артистизм и нужен, мы с парнями в двадцать пять лет начали в музыкальную школу ходить, курам на смех, можно подумать, а понимаем, нет роста без образования.

– Ты прямо как балалаечник рассуждаешь, – сказал Алик. – Точно Кобзон какой-нибудь или этот песняр дивноголосый, забыл фамилию, эту братву поганой метлой из «ящика» не выгонишь, мы помрём, а они все петь будут «Ну, что тебе сказать про Сахалин…» и «Олеся из Полесья».

Мы заржали на весь вагон к неудовольствию сонной проводницы.

– Есть в Питере классный чувак, – сказал Жора. – Федя Чистяков зовут. Я слышал на одном «квартирнике», как он советские песенки переиначивает. Ухохочешься! Но я не о продажных тварях эстрадных, они свой выбор ещё в пеленках сделали. Принцип ведь один, что для лабухов кабацких, что рокеров прифанатевших. Я об искусстве обходить рифы и при этом оставаться самим собой, вот этому надо учиться. А нравится это всяким соплюхам или нет, совсем неважно, только без обид, пацаны.