Когда погаснут звезды

– Чем полнее принятие ответственности, тем выше вибрации даже той энергии, что окажется в фазе последствии внизу и больше осветление ее спектра. Отказ от ответственности сужает вибрации до тяжелых, придавая энергии со знаком «?» абсолютную мощность, в пределах созданного выбором импульса, увы, передаваемую вниз.

– Троица энергий, – прокричал я мысль, влетевшую мне в голову быстрой и острой стрелой.

– Не торопись, сделай пятый глоток, – мавр похлопал меня по плечу, – а я продолжу. Чистая Божественная энергия свободы выбора, даруемая душе воплощенной, спускается сверху вниз, совершая свой выбор, Человек трансформирует ее в энергию последствия (уже окрашенную), после чего кармический Совет переводит ее в плоскость осознания (или неприятия), преобразовав в энергию ответственности. Это я тебе уже объяснил, а что происходит дальше? Есть ли преобразование третьей степени? Да, это энергия трансформации. Выбор и ответственность за него, сонаправленные вверх, дают появления энергии восхождения, если «вниз» – нисхождения, если же пагубное действие выбора осознанно душой искренне и подверглось таинству покаяния, создается энергетическая точка равновесия, в которой застревает так же и энергетический поток непринятой ответственности за позитивное действие.

– Что, и доброе дело нужно осознать? – изумился я.

– Добрым оно кажется только тебе – для Высших Сил это просто деяние, изменение либо тонкой, либо плотной материи, выбор и более ничего, – сухо ответил мой собеседник. – Именно твое осознание свершенного придаст ему окрас.

– Как же понять то, что должен я понять? – скороговоркой выпалил я обиженно.

– Вздох облегчения – это выход освободившейся энергии свободы выбора, улыбка на лице ближнего твоего или румянец стыда на собственных щеках. Проявление энергии последствия, ответственность покажет себя на сердце, которое либо сожмется от страха, либо расправит крыла радостного осознания. – мавр развел руками. – Это ли не подсказки. Я поведал тебе только что о четырех энергиях, которые Господь дарует, человек принимает, проживает (трансформирует) и возвращает Владельцу преобразованное (познанное). Смело делай шестой глоток, а я продолжу.

Дух захватило от вкуса той жидкости, что вошла в меня, воистину сказано: знание – это мед.

Тем временем незнакомец нараспев начал свой рассказ:

– Всякий раз накладывая крест на себя или видя этот символ на храме, помни: это есть знак жизни, все, что приходит извне, – первое, прежде всего от Бога (больше не от куда), и второе, как ни казалось бы это ненужным и вредным, принимай с благодарностью и выбирай пути его трансформации, ибо тебе предстоит пропусти через себя, отдать в руки Его, на суд Его и во благо Его.

– Цена воплощения – количество осознанных обменов энергии, неосознанные обмены – холостые выстрелы, в случае выбора вверх, и разрывающие ствол орудия, при выборе вниз. Все неосознанное в текущем воплощении проваливается в следующее, наполняя его событиями, уже прожитыми однажды (безответственно), что приводит к топтанию на месте, заболачиванию общего потока эволюции. Само по себе событие (любое) создает кармичность, бессознательность бытия, уплотняет ее материю, ты не просто затягиваешь узел, ты усложняешь его рисунок. Глотни седьмой раз, а я поясню.

Мавр показал жестом, чтобы я выпил из фляги:

– Представь себе, что человек, покидая земной план, оставляет в наследство долги (спасибо, Господи, что не детям своим земным, но самому себе вновь воплощенному), не позаботившись о фиксации их размера, передав эту щекотливую сторону вопроса на совесть кредиторов.

«Я должен, но сколько, спросите у того, кому я задолжал», – говорите вы на смертном одре внукам и покидаете этот мир. Естественно, кредитор не заставит себя ждать, стоит вам только покинуть материнское лоно в следующий раз. Конечно, кармический Совет знает все ваши грешки, мелкие и не очень, до последней энергетической капельки, но как вас заставить принимать ответственность за содеянное, как научить с уважением относиться ко всем четырем энергиям креста? Только добавлением долга, увы, самым беспардонным, количественным методом. Возмущения по этому поводу принимаются. Не беспокойся, Творец выделит на воплощение определенный актив, и, когда получишь нагрузку из прошлого, зачтется в настоящем определенным облегчением жизненных обстоятельств. При этом никакого торга, любовь (она же Сам Творец) – самобалансирующаяся энергия. Скажешь, что из этого следует: твори, что хочешь, но бери за все ответственность. И будешь недалек от истины, которая звучит так: «Твори и отвечай».

– Надо подумать, – перебил я незнакомца, которого было не остановить.

– Делай восьмой глоток и думай, – коротко сказал он.

– Ты точно не хочешь? – поинтересовался я, отхлебывая у него на глазах из фляги изрядное количество воды (кстати, ее и впрямь не становилось меньше).

– Нет, – мавр усмехнулся, – некоторые замирали на этом глотке бесконечно.

– Правда?

– Например, Будда.

Я оторвался от фляги:

– А кто это?

Незнакомец оценивающе оглядел меня с ног до головы:

– Тебе не будет интересно.

Жесткий ответ рассердил меня:

– Откуда ты знаешь? Это несправедливо.

– Бог никогда не будет справедливым в человеческом сознании, потому что твоего воображения не хватит на воссоздание истинного образа Абсолюта. Претензии человека к Богу через молитвы, просьбы, воззвания и даже проклятия – степень приближения образа к оригиналу. Это отражение местоположения души в эволюционном процессе напрямую влияет на распределение/перераспределение/распоряжение четырьмя энергиями креста.

Молодая душа легко воспользуется свободой выбора, не обращая внимания на заповеди и сложно воспринимает поток ответственности, ей проще отвернуться от него, поэтому возвращенная Творцу энергия трансформации будет напоминать каракули ребенка на чистом листе, а не живописный этюд зрелого художника. Но при этом неопытная душа, по сравнению с более старой, старается активнее познать жизнь и совершает большее количество опытов в единицу времени. Ее повышенная активность – своеобразный полезный вклад в процесс самопознания.

– Ух ты, – только и смог выдохнуть я, как сразу же получил в руку флягу.

– Девятый, завершающий глоток, мой юный друг, – глаза незнакомца излучали любовь.

– Завершающий что? – немного опешив, пролепетал я.

– Нашу встречу, – просто ответил он.

– Тебе пора?

– И тебе, и мне, – мавр привстал и оглянулся на стены Иерусалима:

– Не утруждай себя поисками Грааля, священная чаша – это весь мир Бога, Он Сам. Ты, ищущий, уже держишь ее в своих руках, ты, познающий, уже находишься внутри Грааля, все, что нужно тебе сейчас, – сделать глоток.

Я невольно повиновался его словам и отхлебнул из фляги. Жидкость не была похожа на обычную воду, но имела терпкий, сладковатый привкус.

– Это кровь Христова и твой десятый глоток, – мавр сделал шаг в сторону города.

– Друг, – воскликнул я, – твоя фляга…

– Она теперь твоя.

Прозвучал сигнал к штурму, я подхватил меч, лежащий рядом, стряхнул с него песок, а когда повернулся к незнакомцу, его уже не было рядом, мавр удалился столь же бесшумно, как и появился. Лагерь задвигался, загудел, снопы копий развернулись в стройные, сверкающие рощи, рожки наперебой заверещали каждый на свой лад, собирая разбредшихся по округе солдат в отряды, вверх взлетели штандарты, помогая направить вассалов к своим господам, лязганье металла перемешалось с криками раздаваемых приказов и ржанием запрягаемых лошадей. «Все они идут на смерть, – подумал я, – каков же будет мой выбор?»

Рука сама поднесла флягу верблюжьей кожи к губам, одиннадцатый глоток, что в нем? Хотел ли мавр, чтобы я лез на стену, когда уже знаю финал этой затеи или отвернул прочь, покрыв себя позором, но сохранив жизнь?

– Эй, юнец, – услышал я за спиной, – чего застыл, пропустишь все веселье, давай в строй…

Хождения в Палестину, по моему глубокому убеждению, не лучшие времяпрепровождения, даже в двадцатилетнем бездумном возрасте. Когда я добрался до зубчатой кромки стены Вечного Города, выскочивший из ниоткуда сарацин отсек мне правую руку по локоть и тут же сам получил стрелу в горло. Меня выпихнули на стену, прямо на раненого неверного, и бой покатился своим чередом. Сарацин умирал, пытаясь что-то сказать, он выдавливал через рану кровь наружу и только хрипел от боли. Наконец, поняв бессмысленность своих попыток, он слабеющей рукой указал на зажженный факел для смолы, валяющийся неподалеку, а затем на мою рану. Я понял его и дополз до факела. Сарацин ткнул в мое плечо, и мы оба потеряли сознание, я от боли, он – от потери крови. Когда сознание вернулось ко мне, «враг» мой, умоляюще смотрел на флягу, прицепленную к поясу. Он умер у меня на коленях, напоенный кровью Христа из Грааля, в поисках которого мы встретились на стене Иерусалима. Так я сделал свой двенадцатый глоток.

Я, Бог и Дирижер

Я не жалею, не жалей и ты.

Я не скорблю, так не скорби ты тоже.

Когда нещадно мял твои цветы,

Ты предлагал мне лечь в Прокруста ложе.

Я, было, собрался начать со слов «Я и Бог», но фраза запестрила неприкрытой самоуверенностью, и положение не спасало даже написание «я» строчной буквой, пришлось поменяться с Богом местами, вышло «Бог и я», но, внимательно взглянув и на эту сентенцию, я понял, что она звенит чрезмерной самонадеянностью, поэтому местоимение «я», как лишнее звено из цепи, пришлось убрать, остался Бог в одиночестве, хотя и противоречащем Его истинной природе, но как обычно.

Мир формируется странным, впрочем, возможно, и нет, но тогда совершенно необъяснимым образом. Человек помещает Бога в одиночество, отворачиваясь от него под грузом самобичевания, недоверия и собственного принижения пред величием Его, Бог же при этом желает видеть человека подле себя сильнее всего, так сильно, что преподносит дар, которого человек оказывается недостойным (здесь можно поспорить), – свободу выбора. Человек, со своей стороны, видит в этом даре ни к чему не обязывающую игрушку, увлекающую своей блестящей оберткой, таящей в недрах последствия от потребления, порой безудержного, заманчивых лакомств.