Под эгидой депрессии. Под одеялом апатии

Он поиграет и забудет,
И выкинет в помойку мусор.
Все нити счастья он обрубит,
Чтоб не тянул его тот узел,

Который завязал на шее
Давным-давно его родитель.
Но этот узел как ошейник,
Ну а ребенок как водитель в моем теле.

Под эгидой депрессии

Мне стало так грустно.
Я молюсь на свое же искусство.
Год за годом себя пожираю,
Но я абсолютно безвкусный.

Был найден в капусте.
Прошу, давайте детали опустим.
Всю жалкую жизнь меня держит тоска,
И она никогда не отпустит.

На шее укусы.
Вампиром я стал. Мои странные вкусы
пугают меня. Все сплетается в узел,
и для смерти я стал лишь абузой.

Даже кровные узы с Аидом
меня не спасут, нахожусь под эгидой
апатии, боли, вечной депрессии.
Панацеей лишь станет агрессия.

Мой разум на пенсии.
Он древний, как статуи в Греции.
И то, что любил, никогда не забуду.
Любовь – вот моя квинтэссенция.

Любовные специи стали
Для меня чем-то большим, чем грабли.
Теперь не боюсь, мое рваное сердце
Защитит перекарда из стали.

Кукольник

Хожу по лезвию ножа.
И мне не жаль, потрачу вечность,
Ногтями шкрябая скрижаль,
Чтоб как-то скрасить неизбежность.

В моей груди горит пожар.
Пожар спалил мою беспечность.
Я делаю с обрыва шаг,
Чтоб смерть мне подарила нежность.

В ней был такой особый шарм -
Кошмар длинною в бесконечность.
Заклеил пластырем свой шрам,
Забыл на веки слово «верность».

Исповедь

Стираю колени до крови

на стыке поколений. Мои бедные ноги

медленно шагают по разбитой дороге.

Я пытаюсь доверять, но доверяю не многим.

Ведь я убогий.

Вставляю вновь патрон в магазин.

Плюю с высокой колокольни на озлобленный мир.

Но что потом?!

Я так боюсь остаться один,

Но отвергаю все попытки находиться с людьми.

Да, я – кретин!

Прости меня, родная, но нам не по пути.

Вино стоит на полке, теперь пью формалин.

Но что не так?!

Для тебя я даже Рим покорил.

Мое счастье не для всех, на нем висит карантин.

Так мало сил осталось, но измениться не смог.

Мои легкие выплевывают дым в потолок.

Вот Вам урок:

в каждой сказке есть эпилог,