Император людей

Едва она тронулась к двери, два черных провала, в которые теперь превратились глаза герцога, повернулись в сторону Беневьера:

– Ты уверен, что после проигрыша он придет именно к ней?

– Да, господин. – Беневьер на мгновение заколебался, но затем решился ответить чуть подробнее: – Ему просто некуда будет еще идти. После такого проигрыша он нигде не сможет найти необходимую сумму.

Герцог медленно кивнул, а затем вновь задал вопрос:

– Он ничего не заподозрит?

Беневьер заставил себя искривить губы в привычной усмешке. Если не понимаешь, что происходит, старайся вести себя как можно более обычно и естественно.

– Нет, господин. Все слишком нелепо и абсурдно, чтобы можно было заподозрить ловушку. На нелепое злятся, а не рассматривают его под лупой. Причем злятся свысока, еще более утверждаясь во мнении, что, окажись они сами в подобной ситуации, они бы уж точно придумали, как ею распорядиться гораздо лучше.

– Хорошо. Я доволен. Можешь идти.

Беневьер склонился в глубоком поклоне, а затем невидимой тенью выскользнул за дверь. Осторожно прикрыв створку, он привалился к стене и обессиленно вытер пот, которому только сейчас позволил выступить на лице. Он не знал, что произошло с герцогом в его последнем путешествии, но это явно было нечто ужасное. И Беневьер твердо решил, что никогда и пытаться не станет узнать это. Более того, он будет бежать от этого знания так быстро и далеко, как только сможет…

Отпустив Беневьера, герцог Эгмонтер подошел к окну и, морщась от потоков света, опустил тяжелую штору. Он уже давно с трудом терпел даже неяркий свет, который проникал в комнаты через окна. А свет солнечного дня просто сводил его с ума. Именно этим и было вызвано то, что для поездки в Эл-Северин он воспользовался каретой, а не приехал верхом, как делал всегда раньше, Впрочем, так вышло даже к лучшему. Во всяком случае, пока в столице почти никто не знал, что герцог Эгмонтер прибыл в город. В принципе в подобной скрытности особой нужды не было. Он не собирался ни делать визиты, ни устраивать приемы. А если бы пришло какое-нибудь приглашение, то его, с учетом того, что он планировал в ближайшее время, вполне можно было проигнорировать. Или, в крайнем случае, сказаться больным. Но существовал небольшой шанс, что визит попытается нанести кто-то, кого невозможно просто не пустить на порог. И это создало бы некие непредвиденные трудности. Так что то, что пока в свете не было известно о его прибытии в столицу, его радовало. Вернее… успокаивало. Потому что он сильно сомневался, что теперь хоть что-то в мире может его порадовать…

Обратный путь для Эгмонтера стал настоящей пыткой. До Парвуса добрались только они с джерийцем. И Эгмонтер сильно порадовался своему решению оставить того в живых. Поскольку сомневался, что смог бы добраться до столицы своего герцогства самостоятельно. Впрочем, Измиер был совершенно уверен, что его спасло только заступничество господина, поскольку даже не представлял, что творилось там, где его господин пребывал все время, пока они не тронулись в обратный путь. И потому его преданность стала просто животной. Эгмонтеру временами казалось, что если бы в тот момент, когда у них почти кончились продукты, джерийцу не удалось подстрелить косулю, он бы согласился питаться собственным калом, только чтобы его обожаемому господину хватило пищи еще на пару-тройку дней. А может, он так и делал. Помнится, несколько дней от него жутко воняло…

Та глыба, которая сожрала его палец, просто откусив его от руки Эгмонтера, согласилась провести герцога через Посвящение. Эгмонтер так и не понял, что такое означал этот палец. Некую сакральную жертву или испытание его решимости. А может, этой твари просто захотелось полакомиться давно забытой свежатинкой? Во всяком случае, когда он, тихонько подвывая от боли, замотал место, где не так давно торчал его палец, отрезанной от плаща тряпицей, замшелая глыба, с которой он вел столь интеллектуальную беседу, милостиво пророкотала:

– Гхдих, кхебя гхстретятх.

Эгмонтер вывалился из пещеры и, слегка отдышавшись, тронулся в обратный путь среди уродливого каменного леса.

Все семеро шаманов были на месте. Но на этот раз с ним заговорил другой:

– Ты хочешь пройти посвящение Ыхлагу, человек?

– Да.

– Если бы я знал, что ты хочешь попросить, то сам бы тебя сожрал.

Эгмонтер замер. Неужели… все? Та замшелая глыба в пещере сказала, что его встретят, но даже не намекнулы, для чего. Сожрать?.. Но все обошлось.

Тот шаман, что обратился к нему, развернулся и, глухо бросив:

– Иди за мной, – двинулся куда-то вверх по склону. В сторону, противоположную той, с которой герцог пришел. Еще дальше от лагеря людей.

Они поднимались где-то две лиги, прежде чем вышли на небольшую площадку в скалах, на противоположной стороне которой зиял черный провал. Шаман не останавливаясь двинулся вперед, прямо в этот провал. У Эгмонтера екнуло под ложечкой. Если ему предстоит лишиться еще одного пальца, да еще подобным же образом, то это уже далеко за пределами того, на что он рассчитывал.

На его счастье, в этой пещере никого не было. Зато здесь был широкий камень. Похоже, алтарь. Он был покрыт толстым слоем каких-то подсохших потеков. И только спустя некоторое время до Эгмонтера дошло, что это кровь, которая, наверное, орошала этот камень даже не века – многие тысячелетия. Над алтарем свод пещеры слегка опускался, и с него свисало что-то вроде гигантской кристаллической друзы, которая отчего-то слегка светилась. Как будто уголья в головне. И оттого на всей пещере лежал тусклый, дымный отблеск. Шаман остановился и повернулся к нему:

– Здесь ты пройдешь Посвящение. Но сначала ты должен научиться ритуалу.

– Я готов, – хрипло ответил герцог.

– Нет, человек, – мотнул башкой шаман, – не готов и еще не скоро будешь.

Он наклонился и вытащил откуда-то из-за алтаря сверток из шкур. Развязав его, он выложил на алтарь каменный молот не слишком больших для тролля размеров. Скорее даже молоток, а уж для тролля так просто молоточек. Обсидановый нож странного оттенка. И несколько каменных горшочков, наполненных чем-то, пахнущим не слишком приятно. А также что-то вроде кисточки, представляющее из себя узловатую ветку, обмотанную какой-то заскорузлой шкурой, по-видимому, уже изгвазданной содержимым этих горшочков.

– Наши боги – самые древние, – тихо заговорил шаман. – Они властвовали над этой землей, когда еще не было ни людей, ни гномов, ни эльфов. И даже троллей и орков было не слишком много. Зато эта земля была полна чудовищ, которым тролли и орки служили пищей. – Шаман замолчал, глядя на человека. Герцог Эгмонтер украдкой облизал губы. С самого утра у него во рту не было ни маковой росинки. И ни глотка воды. Но он боялся прервать шамана. Поэтому со всем возможным старанием изобразил на лице крайнее внимание.

– Поэтому, чтобы выжить, нам нужна была сила. Любая, до которой мы могли дотянуться. А ее могли дать только боги. Но у нас было не так уж много того, что мы могли предложить богам. Нас и самих было немного. И становилось все меньше. Поэтому древние отцы нашего народа, выбирая, к кому обратиться, предпочли тех, кто готов был не брезговать ничем из того, что мы могли дать. И даже предпочитал именно то, чего у нас было в избытке.

Эгмонтер молча смотрел на шамана. Он забыл о голоде и жажде, о ноющих ногах и надсадно болящей руке. Ибо сейчас он начал понимать, что же такое темные боги и как они стали властелинами тех, кого остальные считали расами, изначально преданными Тьме.

– Боги едят наши жертвы, – пояснил шаман, – все равно, что мы понимаем под этим – молитву или само жертвоприношение. Но мы… не умели молиться. Мы и говорить-то тогда не слишком умели. Да и теперь делаем это хуже вас. Мы не умеем издавать красивые звуки. Мы не слишком искусны в обращении с камнем, деревом или металлом и потому не умеем строить величественные дома для поклонения богам, в которых вы, люди, собираетесь целыми толпами и иногда даже приходите в религиозный экстаз. Понимаешь?

Герцог медленно кивнул. Шаман вздохнул:

– Нас было мало, мы были дики, ненамного лучше зверей. Зато в нашей жизни было много боли и смерти. И мы дали богам то, чего у нас было в избытке. И… они откликнулись на наши жертвы.

Эгмонтер стоял, ошеломленный услышанным. Вот как… Да эти надутые уроды из Императорского ковена просто лицемеры, когда, патетически потрясая руками, клеймят последователей темных богов…

– Наши боги честны, – продолжал между тем шаман. – В ответ на то, что мы даем им, они дают нам силу. Не спрашивая, как Светлые боги, откуда эта жертва и как мы ее добыли. Все просто и честно. Жертва – сила. Лучшая жертва – больше силы. И чем больше силы было в самой жертве и чем сильнее были ее боль и страх в тот момент, когда мы посвящаем ее нашему богу, – тем больше он нам дает силы. Поэтому тебе предстоит научиться извлекать из каждой жертвы всю боль и весь страх, который она может тебе дать. Только тогда я скажу, что ты готов пройти Посвящение.

Эгмонтер несколько мгновений молчал, осознавая, что ему предстоит, а затем спросил:

– А где я возьму жертвы? – И, еще не закончив вопроса, с ужасом понял, что уже знает ответ. Шаман кивнул.

– Ну да. Ты же, человек, слишком слаб, чтобы суметь извлечь достаточно боли из любого тролля. Поэтому учиться на троллях для тебя бесполезно. Но ты предусмотрителен. У тебя осталось еще достаточно спутников. Ты сможешь научиться…

Глава 6

Гурьба разбила лагерь в полулиге от входа в южное ущелье. Вернее, лагерей было несколько. Самый большой располагался почти в полутора лигах от входа, причем он был раза в полтора-два больше, чем остальные шесть, вместе взятых. Но Троя и остальных командиров армии людей больше всего интересовал как раз самый маленький. Он находился чуть ближе ко входу, чем большой, и был будто окружен остальными лагерями.

Военный совет собрали в палатке Лиддит. Но за час до этого все командиры выехали из ущелья и, остановив коней, несколько минут напряженно всматривались в раскинувшееся перед ними огромное стойбище. Несколько минут, потому что в орочьих лагерях тут же послышались крики и воинственный рев, и спустя каких-то пару минут из-за натянутых кожаных пологов, заменявших большинству орков в походе более привычные людям палатки, вырвалась толпа всадников на варгах и устремилась в сторону людей. Однако на сей раз преследовать людей до последнего никто не стал, и едва куцая кавалькада проскакала четверть пути по ущелью до Южных врат, как орки развернули своих варгов и отправились восвояси.

– Кто как считает, как скоро они нападут? – открыла военный совет принцесса. Молодой герцог отсутствовал на военных советах так часто, что все как-то уже привыкли, что советы ведет Лиддит. И сам Трой тоже нисколько не возражал против этого.

– Граф Шоггир?

– Я думаю, принцесса, не раньше, чем будут готовы шаманы. Я не знаю, что они собираются нам преподнести, но у нас есть некоторое преимущество.

Все уставились на графа с напряженным вниманием.

– Я думаю, что мы можем почти не опасаться ничего, связанного с Силой Земли.

– Почему? – выразила общее недоумение принцесса.

– Причиной этому Кра… то есть Каменный город. Поскольку гномы вновь овладели его алтарями, враждебные ему заклинания этой школы теперь требуют слишком много сил и маны. Они не становятся полностью невозможными, но… слишком дорогими. Во всех отношениях. Так же маловероятна и Вода. Мы слишком далеко от моря, а на подземные источники опять же оказывают влияние алтари Каменного города. А вот Воздух и Огонь – вполне вероятны.

Лиддит согласно кивнула, но все-таки уточнила:

– Откуда такая информация?