Время вызова. Нужны князья, а не тати

– То есть вы гарантируете, что, если я уеду из города, этот ваш работодатель не будет ни искать меня, ни преследовать мою семью?

– Ну почему же, искать-то он будет. Идеология зверя, я же говорил… Но… как бы это сказать, гораздо менее активно. И даже при очень небольших усилиях с вашей стороны вряд ли отыщет. Он все-таки еще и бизнесмен. А ваша с ним ма-аленькая разборка создает некоторые трудности для дальнейшего роста и развития его бизнеса. Так что… если олень спрыгнет в водопад, то даже волки прекращают преследование.

– А если водопад не высок и не глубок?

Бальтазар Иннокентьевич вновь улыбнулся:

– Иногда, если бизнес этого требует, полезно сделать вид, что водопад о-очень высок. К тому же в «идеологии зверя» весьма ценятся безрассудная смелость, презрение к смерти и способность поступать по-своему вопреки всему. А вы все это продемонстрировали вполне наглядно. Так что уезжайте, Андрей Альбертович…

Бальтазар Иннокентьевич проводил взглядом худощавую фигуру, скрывшуюся за углом высокого забора, и, наклонившись, тронул водителя за плечо:

– В «Чепок».

Тот молча включил двигатель и джип тронулся с места.

К дверям модного кафе, служившего штаб-квартирой группировки, у лидера которой Бальтазар Иннокентьевич исполнял функции ближайшего советника, и носившего неофициальное наименование «Чепок», они подъехали, когда уже совсем стемнело. Бальтазар Иннокентьевич покосился на ярко освещенную витрину и едва заметно сморщился. Эти господа, разбросанные по городам и весям огромной страны – от столиц до глухих поселков, – на кого он имел честь работать, все как один страдали полным отсутствием какого бы то ни было вкуса. То, что им нравилось, что вызывало их одобрение, должно было непременно выглядеть аляповато, кричаще и пестро. Впрочем, если бы он хотел найти людей с безупречным вкусом, должен был бы искать их в другой среде. А для выполнения его задачи нужны были именно такие люди…

Он вылез из джипа и двинулся к дверям, украшенным табличкой «Спецобслуживание».

Когда Бальтазар Иннокентьевич вошел, «бык», все это время буравивший его спину тяжелым взглядом, покачал головой и, повернувшись к водителю, пробурчал:

– Не нравится мне этот еврей…

– А чё?

– Ты чё, не понял? Там же был тот урод, что хозяину дом порушил.

– Иди ты?! – не поверил водитель.

– Точно говорю. Я из разговора понял. Могли бы кончить – и вся недолга. Так нет, он его отпустил.

– Ну дела-а-а… – протянул водитель и покосился на «быка»: – Слушай, а откуда ты знаешь, что он еврей?

– А кто же еще? – удивленно переспросил «бык»…

Вечером после «бомбежки» они, как обычно, пили в гараже.

Снимать напряжение тяжелого и долгого трудового дня можно по-разному. Кто-то делает это на теннисном корте, в бассейне или на поле для гольфа, ну а большинству русских мужиков в это тяжелое время был доступен только один способ – застелить верстак старой газетой, нарезать колбаски, селедочки, лучка и… разлить по разнокалиберной посуде «беленькую».

Первая пошла хорошо. Андрей занюхал рукавом, сгреб на горбушку кольцо лучка и кусочек селедочки и засунул в рот.

– Нет, вот это жизнь, – блаженно щурясь, заявил Сема, – ни тебе жены, ни начальства – сам себе хозяин.

Сема был однокашником Андрея по училищу. Он распрощался с погонами еще раньше Андрея. И по собственной воле. Именно к нему Андрей приехал из Питера. Потому как куда еще было податься, кроме как в Москву…

До дома он тогда добрался часов в девять. Позвонил в дверь. Открыл отец. Увидев Андрея, он задрожал и прошептал севшим голосом:

– Сынок…

– Не волнуйся, папа, я не сбежал, – хмуро бросил Андрей и шагнул вперед, отодвигая отца.

– Ну зачем ты так? – укоризненно произнес тот и, повернувшись, крикнул: – Рая, Андрей вернулся!

Мать появилась на пороге комнаты, окинула его оценивающим взглядом и зло резанула:

– Нет у меня теперь сына, вот!

Отец тут же скукожился. Андрей тяжело вздохнул. Что ж, чего-то подобного он ожидал…

Пройдя на кухню, он залез в холодильник и выудил оттуда кусок колбасы и пару яиц. Поставив сковороду на огонь, бросил в нее кусок масла, затем мелко нарезал пару кружков колбасы и разбил несколько яиц. После тюремной баланды обыкновенная яичница должна была показаться ему верхом совершенства.

Отец зашел на кухню, когда яичница уже подходила. Андрей выставил на стол купленную в киоске внизу бутылку водки, бухнул сковороду на подставку и кивнул ему:

– Садись, пап, давай по рюмашке, а то я давно уже ничего такого не пробовал.

Отец торопливо присел на табурет. Андрей разлил. Чокнулись. Опрокинули. Закусили яишенкой. Отец слегка расслабился и улыбнулся:

– Хорошо… Знаешь, я когда-то даже мечтал, что вот так как-нибудь сяду с сыном на кухне, залужу по рюмочке…

– Ну… наслаждайся, – неловко буркнул Андрей.

– Ты не обижайся на мать-то. Ей тоже ведь тяжело. Она ведь всегда мечтала о том, какая у нас будет респектабельная и обеспеченная семья. Как все будут нас уважать и даже где-то завидовать. А видишь, как оно в жизни получается-то…

– Да я понимаю, – кивнул Андрей, – и не обижаюсь. Ну что, повторим?

– Повторим, – кивнул отец. Они накатили еще по одной.

– Ну и что ты делать думаешь?

– Уезжать мне надо из города, – объявил Андрей.

– Это почему? – удивился отец.

– Да так, умные люди посоветовали. Пока все не уляжется.

– Ну… раз так, то да, – согласился отец.

– Пап, я машину дедову заберу, ладно? Она ж все равно моя. Ее дед на меня переписал, еще когда я училище окончил.

– Бери, – согласился отец. – А куда думаешь податься?

– Знаешь, я пока лучше говорить не буду. Ну мало ли что? А так – вы и вправду не знаете.

– Разумно, – согласился отец. – Ну что, по третьей?

Они накатили и по третьей. В этот момент в кухне появилась мать.

– Все пьете? Я так и думала. Ты бы, Альберт, лучше брюки погладил. Завтра в люди идти.