Точка перехода

– Мы пользуемся? А что, есть и другие?

– Ну да, причем даже у вас американцы и британцы, например, используют шкалу Фаренгейта, а при научных исследованиях чаще используют шкалу Кельвина.

Михаил поморщился:

– Ладно, проехали, так чего там о температуре?

Седой усмехнулся:

– Ну да, продолжаю. Так вот, средний человек, проживающий в данном климатическом поясе, чувствует себя достаточно комфортно при температуре от восемнадцати до где-то тридцати градусов. Если она ниже – он мерзнет, если выше – резко возрастает вероятность теплового удара, да и вообще жарко сильно. То есть для того чтобы расширить возможности комфортного существования на больший температурный диапазон, вам, людям, необходимы некие технологические приспособления. Скажем, одежда, тем более теплая, чем при более низкой температуре вы планируете находиться, жилье с системой отопления, либо, наоборот, с кондиционированием воздуха. То есть для того чтобы раздвинуть рамки среды существования, вам нужны технологии. И вы их развиваете. Вон даже сумели обеспечить человеку производственное функционирование в условиях безвоздушного пространства на околоземной орбите, каковой факт вполне можно расценить как некую технологическую вершину вашей цивилизации. Мы понятно излагаем?

Михаил неопределенно кивнул:

– В общем, да.

– В то же время ты прекрасно знаешь, что человек, занимающийся моржеванием, может некоторое время чувствовать себя достаточно комфортно при температуре около четырех градусов, а, скажем, туареги или берберы уже веками живут при температурных пиках в плюс пятьдесят – шестьдесят градусов. То есть на самом деле возможности человеческого организма куда шире, чем кажется большинству на основании своего собственного, чаще всего очень ограниченного, опыта. Ну, скажем, тебе кажется, что плюс пятьдесят – это вообще умереть не встать, а какому-нибудь туарегу невозможно представить, что такое минус двадцать. Это просто смерть, причем почти мгновенная. А для якутов это даже не холодно. Холодно – это минус шестьдесят и ниже. Вот тогда они из яранги стараются не выходить… ну, если нет ничего срочного. Понимаешь? Михаил кивнул.

– Тогда идем дальше. Ты, вероятно, слышал о всяких колдунах, магах, гипнотизерах и экстрасенсах?

Миша небрежно хмыкнул. Нашел о чем спрашивать! Да рекламой этих придурков все газеты пестрят. Всякая там «госпожа Люба», «ясновидящая Яна», «магистр белой и черной магии Арикост»…

– А скажи, чем они принципиально отличаются от, скажем, космонавтов?

– Чего?

Седой вздохнул:

– Понятно… Ладно, зайдем с другой стороны. Ты в гипноз веришь?

– Ну, в гипноз – да.

– А слышал, как люди, попав в безвыходную ситуацию, совершали нечто, в обычных условиях им недоступное?

– Ну… – Михаил задумался. – Картавый рассказывал, что как-то на рыбалке запутался в сетке нейлоновой и стал тонуть, а когда уже вроде совсем кранты, так откуда только силы взялись – порвал сетку и выплыл. Вроде как не врал, уж больно ошарашенный был, когда рассказывал. И сетку потом показывал. Точно порвана, не разрезана.

Седой удовлетворенно кивнул:

– Что-то вроде этого я и имел в виду. Так вот, технологические цивилизации – это цивилизации, использующие для повышения устойчивости собственного существования и осуществления экспансии различные системы и механизмы. Нетехнологические идут другим путем. Они развивают себя, овладевают различными способностями, заложенными в той форме существования, которой одарили их создатели. Скажем, ваша цивилизация, когда ей потребовалось ускорить перемещение отдельных особей и грузов из одного места в другое, сначала изобрела телеги и кареты, а потом поезда и самолеты. А цивилизация, развивающаяся нетехнологичеким путем, сначала, скорее всего, научилась бы гораздо быстрее и дольше бежать, потом полетела бы, а затем овладела бы пространственным переносом. То есть перешла бы к использованию того, что на вашем языке называется магией.

– Чего?!

Седой ответил не сразу. Он некоторое время сидел, задумчиво глядя куда-то в пустоту и потирая пальцы, потом снова вздохнул и повторил:

– Ну, если коротко, вы двигаетесь по пути изобретения всяких приспособлений – машин там, микроскопов, кранов, ракет – и потому называетесь технологической цивилизацией, а есть другие, которые владеют тем, что вы называете магией. Так понятно?

– Так она что, на самом деле бывает? – недоверчиво спросил Михаил.

– Бывает, можешь нам поверить, – серьезно кивнул Седой.

Миша несколько минут напряженно морщил лоб, примиряясь с тем, что все те штучки, которые он считал сплошным разводиловом, на самом деле существуют.

– Хотя практически, – добавил Седой, – все те, кто у вас называет себя таковыми, к настоящей магии не имеют никакого отношения.

Лоб Михаила разгладился.

– Я так и знал!

– Отлично, двигаемся дальше. – Тут Седой снова замолчал и задумчиво потер пальцы. – Ну, например, так… По-твоему, можно ли сделать лодку, выдерживающую вес человека, из газетной бумаги?

Михаил хмыкнул:

– Ну ты даешь! Конечно нет!

– А, скажем, самолет из чугуна или свинца?

Миша нахмурился:

– Ты чего, меня за идиота держишь?

Седой вскинул руки:

– Не кипятись. Мы просто хотели показать, что даже в технологическом мире существуют некие ограничения по подбору задачи и используемых для ее достижения материалов. То есть если ты собираешься добиться некой цели, для тебя существуют определенные, не зависящие от тебя правила и законы, нарушая которые ни к чему хорошему ты не придешь. Понятно?

– Конечно.

– Так вот, у того, что у вас очень неточно и не совсем верно именуется магией, также есть некие правила и законы. И именно они ставят меня в такое положение, что я вынужден рассказывать тебе все то, что я тебе уже рассказал.

– Как это?

Седой развел руками:

– Вот так. Магия… ну, будем пользоваться этим термином, за неимением другого, – вещь очень жесткая. Предельная. Именно с ее помощью и была создана эта Вселенная, поэтому она предоставляет овладевшим ею так много возможностей, что на самом деле нет никакого смысла идти по технологическому пути. Но в то же время, поскольку она лежит в первооснове бытия, ее использование ограничено очень жесткими законами. И нарушать их – значит на начальных уровнях наживать себе очень серьезные проблемы, а выше – просто заниматься самоубийством. Причем не столько «само», но еще и убийством своей среды обитания, во всеобъемлемости этого термина, – то есть вещей, включенных в твое личностное пространство, людей, которые рядом с тобой, времени, в котором ты существуешь, твоей сущности бытия… – Седой вздохнул, как будто ему было тяжело говорить об этом, и продолжил: – К сожалению, ваши доморощенные колдуны и маги об этих законах никакого представления не имеют. Поэтому, поймав, во многом интуитивно либо опираясь на некие книги и артефакты, чаще всего созданные такими же интуитивистами, какую-нибудь из магических техник, радостно начинают практиковать ее направо и налево. За что потом практически всегда расплачиваются. Иногда вполне себе обыденно и даже не подозревая об этом. Просто считая, что пошла полоса неудач. А иногда просто жутко. – Он замолчал.

Молчал и Михаил. Некоторое время они сидели, думая каждый о своем, потом Миша тихо спросил:

– А какое это имеет отношение к твоим рассказам?

Седой пожал плечами:

– Мы должны соблюдать баланс.

– Как это?

Седой перегнулся через подлокотник кресла и двумя пальцами ухватил за ручку двухпудовую гирю, стоявшую в углу комнаты. Легко подкинув ее, он быстро переместил руку вниз, под гирю, и поймал ее на… вытянутый вверх указательный палец. Михаил вытаращил глаза. Седой совершенно без напряжения держал гирю на указательном пальце.

– Смотри. Для того чтобы откат не ударил по мне, по моему эгрегору, мы можем практиковать магию только вот таким, несколько экзотическим для твоего представления о мире, способом. Ну, типа, держать гирю на пальце, а не за ручку или просто обхватив. А для того чтобы она там удержалась, мы должны уметь найти баланс. При этом совершенно не важно, скажем ли мы всем вокруг, в том числе и, например, гире, что нашли баланс, про себя зная, что это не так, или будем искренне считать, что его нашли. Важен факт. Если мы нашли баланс и сумели его соблюсти – все получится, если нет – нам же будет хуже. Чего бы мы там о себе ни думали. Так вот для того чтобы соблюсти баланс – между чем и чем, пока не спрашивай! – мы вынуждены рассказывать тебе то, что ты хочешь узнать. Понятно?

Михаил некоторое время сидел, ничего не отвечая и напряженно размышляя над тем, что только что услышал, а затем поднял взгляд на соседа и тихо спросил: